Оставаясь инкогнито

      С того самого дня я не переставая думал о том, что сказал Андреас. Я понимал, что ни к чему хорошему эта затея, даже если мне и удастся ее осуществить, не приведет. Меньше всего на свете мне хотелось, чтобы доктор До пострадал — из-за моего эгоизма или чего-либо еще — и я пытался прогнать мысли о возможности завладеть его телом. Но, в противовес этому, желание вновь услышать, как он произносит мое имя, глядя в мои глаза и улыбаясь, возвращало меня на путь размышлений о том, каким образом можно было бы снова установить с Кёнсу контакт, не причиняя ему тем самым вреда. Я стал одержим этой идеей. Спустя год после смерти двигать предметы по-прежнему не удавалось, а мои руки растворялись при каждой попытке коснуться доктора До. Я по-прежнему не понимал, каким образом Андреасу, все же, удалось проникнуть в тело любимой, стал перебирать в своей голове все возможные варианты, вспоминать все мелочи из нашего с ним разговора, и тут на меня снизошло озарение. Быть может… Где-то полгода назад я заметил, как До, вернувшись домой после очередного рабочего дня, достал из-под кровати небольшую пластиковую коробку. Он сидел на полу, долго смотрел на нее, положив на колени, и не решался заглянуть внутрь. Я бы и не придал этому значения, если бы не услышал, как он тихо произнес мое имя. «Чонин». Впрочем, тогда я был уверен, что мне послышалось, но что находилось внутри той коробки, мне, все же, захотелось узнать. К моему огорчению, До так и не открыл ее, спрятав обратно под кровать и, глубоко вздохнув, принялся заниматься своими привычными вечерними делами. С тех пор он ни разу не брал ее в руки.       Кёнсу уснул, его дыхание было тихим и размеренным, пушистые ресницы перестали дрожать — несомненно, его сон был крепок. Тогда я забрался в постель к доктору До и в очередной раз попробовал прикоснуться к гладкой щеке — безуспешно, чего и стоило ожидать. Только вот, если подумать, на его теле было место, к которому я ни разу не проявлял интереса. Стыдно признавать, мои руки тянулись даже к его крепким ягодицам, но грудь (почему же?) я никогда не задевал. Мои пальцы расположились над его грудной клеткой, что умиротворенно то опускалась, то поднималась, заполняясь кислородом. Медленно, неуверенно — они приближались к телу доктора До, и вдруг, наконец соприкоснувшись с ним, я почувствовал покалывание в ладони. Невероятно! Об этом ли ощущении упоминал Андреас? Мою руку будто бы пронзали тысячи мельчайших иголок, в такт со спокойным сердцебиением спящего Кёнсу, но это не была боль, — хоть и ее я был бы рад вновь ощутить! — скорее что-то, больше напоминающее приятное покалывание от обеззараживающих лучей. Я надавил рукой еще чуть-чуть — и мне начало казаться, что ее засасывает. Раз, два — и перед моими глазами исчезли всякие картинки, появилась черная завеса, мешающая увидеть что-либо перед собой. Я почувствовал, что замерзаю. Я. Замерзаю. Я сделал первый вдох, наполнить воздухом грудь оказалось невыносимо тяжело — будто бы ее придавливал стокилограммовый груз, но, все же, я смог протолкнуть в себя порцию кислорода — и последующие вдохи уже не были такими же тугими. Я открыл глаза — надо мной нависал неизменно низкий и скучный потолок, а кожу не переставало покидать ощущение холода. Я поднес к лицу руки — они были небольшими, явно меньше, чем мои прежние — и коснулся век. Затем лба, скул, подбородка, носа, губ. Будь я проклят — кажется, получилось. Желание подтвердить или опровергнуть данное утверждение заставило меня вскочить с кровати. Конечно же, мои — мои ли? — ноги подкосились, не желая выполнять волю нового хозяина. Мне пришлось еще некоторое время устанавливать равновесие и в экстренном режиме вновь овладевать умением ходить. Приблизившись к огромному зеркалу, я все не решался поднять свой взгляд. В отражении я видел его ноги, они двигались синхронно со мной, но… На меня ошарашено смотрели широко распахнутые глаза. В свете фонарей с улицы освещалось уставшее лицо доктора До, его гладкая кожа покрылась мелкими пупырышками из-за ночной прохлады. Кёнсу произнес свое же имя, что прозвучало довольно нелепо.  — Черт возьми, получилось… — прошептал я его устами, — …Чонин. Я понимал, что не он позвал меня, а я сам, но по телу пробежали мурашки от тихого голоса доктора До, от имени, что я так давно мечтал услышать. Мы вновь стояли друг перед другом, хоть один из нас был лишь заключен в зеркальном отражении и не имел и малейшего понятия о происходящем, но даже если бы Кёнсу не спал в этот самый момент, он мог бы только наблюдать, как кто-то, бесстыдно похитивший чужое тело, гладил его, его же собственными руками. Меня одурманили внезапно появившиеся ощущения: холод, обволакивавший с ног до головы, усталость, коей в такой мере я не испытывал, пожалуй, никогда ранее, головокружение от непривычки находиться в материальной оболочке, возбуждение от прикосновений теплых рук и жгучая боль от соленых слез, что неожиданно хлынули из моих глаз. В тот момент, жмурясь и вытирая стекавшие по щекам капли его мягкими пальцами, я вспомнил о таинственной коробке под кроватью. Мне необходимо было в нее заглянуть. Нет, я чувствовал непреодолимое желание это сделать — было ли оно моим или же доктора До? Быть может, мы оба хотели открыть ее?