Оставаясь инкогнито

Включив прикроватную лампу, я опустился на колени и, нащупав пластиковую коробку, вытянул ее из-под низкой рамы кровати. Ее содержимое оказалось довольно легким по весу, что по непонятной причине усилило мой интерес. Затаив дыхание, я заглянул внутрь — я ожидал увидеть что угодно, но никогда бы не подумал, что в коробке, долгое время пылившейся под кроватью, но всегда находившейся рядом с До, пока тот спал, и которую полгода назад он не решился открыть, я найду не что иное, как воспоминания о себе. В самом верху лежали два серебряных кольца с тааффеитом, в каждом не более половины карата. Одно из них я когда-то купил у шведского торговца на небольшом рынке, находившемся на окраине Сеула, лет восемь назад — с тех пор носил его не снимая. Когда доктор До невзначай сказал, что ему нравится мое бессмысленное украшение, мне пришлось попотеть, прежде чем я получил еще одно такое же — ювелирные изделия уже давно не были так популярны в Едином Мире, а тааффеит являлся камнем кране редким и когда-то дорогостоящим. Рынок, на котором я покупал свое кольцо, закрыли спустя три года как я побывал там в первый и последний раз; я слышал, что его перенесли, но новое местоположение найти так и не удалось. Мне пришлось обратиться к ювелиру, впервые за все время снять кольцо, чтобы тот создал еще одно такое же, идентичное. Когда я вручил свой подарок доктору До, он замешкался, прежде чем взять его, но, с улыбкой протянув свою руку, смущенно рассмеялся: «Я вовсе не имел ввиду, что хочу такое же, из-за работы мне нельзя носить украшения, но… Спасибо, Чонин. Я буду хранить его». Свое же кольцо я снял, прежде чем лечь на больничную койку и подставить вену препарату, лишившему меня жизни год назад. Мне все было интересно, куда его дели после моей смерти, но оказалось, что все это время оно находились у До — как и моя последняя одежда, потрепанная сумка, приобретенная у того же шведского торговца, а также блокнот с контактами некогда близких людей. Любой, обнаруживший такой набор, подумал бы, что он хранился гораздо дольше — лет тридцать, так как все вещи, когда-то принадлежавшие мне, были довольно старомодными. Все же, он сдержал свое слово, и…  — Ты ведь тоже полюбил меня, До? Мне это не казалось, — я закрыл коробку, окропляя ее крышку слезами, — Не казалось… Прости, что при жизни я был так глуп. Мою грудь разрывала невыносимая боль, вталкивать в нее необходимый для поддержания жизни кислород вновь стало непосильно, я пытался дышать, хватал губами воздух, но чертовы слезы мешали, создавая ком в горле.  — Я люблю тебя, — в тишине раздавались мои слова его шепотом, — Кёнсу, я люблю тебя… Я обхватил До руками настолько сильно, насколько был способен. На его коже появились следы от пальцев — быть может, от них останутся синяки, но я не мог заставить себя расцепить объятия, что чувствовал на его теле. Я понимал, что сейчас, в этот самый момент, я обладал До Кёнсу в самом что ни на есть прямом смысле, но, все же, это тело оставалось его, не моим. Меня душили эмоции, физические ощущения, от которых уже давно отвык, а также осознание того, что До Кёнсу находился полностью в моей власти. Я был там, у меня была физическая оболочка, я мог касаться доктора До где захотел бы, единственное, что не в моих силах было осуществить — это поцелуй. Невероятно было разделять с ним одно тело, невероятно было чувствовать в нем возбуждение — его или мое? — невероятно было иметь возможность испытать и доставить удовольствие тому, кого любишь. Я совсем не чувствовал стыда, избавляя его от одежды перед зеркалом, позволявшим рассмотреть каждый миллиметр До Кёнсу. В свете прикроватной лампы его лицо очерчивали острые тени; лишь губы, что посчастливилось мне коснуться его собственным языком, были настолько соблазнительны, что я готов был сойти с ума от одного только отражения облизывающего их доктора До. Его рука скользнула вниз, и из груди непроизвольно вырвался томный стон, отбившийся стенами тесной комнаты и окончательно затуманивший мой разум. Я ласкал его тело, эти ласки сам же чувствовал сполна; я смотрел на его отражение, на темные глаза, закатывавшиеся от удовольствия, и, которые, к сожалению, невольно подводили меня, не давая непрерывно любоваться его блаженным лицом.  — Я люблю тебя, — сладкий, словно мед, тихий голос Кёнсу избавлял меня от остатков благоразумия. Ноги подкосились, и я ухватился рукой за стену, пытаясь не упасть и не оставить на коленах Кёнсу очередных отметин. Каждую мышцу тела свело приятной судорогой, отражавшийся в зеркале До в последний раз взглянул на меня, прежде чем его удовольствие достигло пика, и я прикрыл глаза, вкушая его. Вспышки света в голове померкли, тело ослабло, медленно сползя на прохладный пол. Я прислонился лбом к Кёнсу, повторявшему каждое мое движения по ту сторону зеркала, он смотрел на меня с улыбкой, я же обнажал зубы в ответ. По щекам стекали две слезинки, смешиваясь с солеными каплями пота на коже. Я понял, что никогда больше так не сделаю. Любить так До Кёнсу было слишком хорошо, чтобы повторять, и слишком горько, потому что он об этом никогда не вспомнит. Я одел его, уложил в кровать — и моя душа с легкостью отделилась от его тела. Остаток ночи я провел в постели, не решаясь взглянуть в это лицо, чтобы не поддаться соблазну и не слиться с ним вновь. С привычным звонком будильника, доктор До проснулся, потирая сонные глаза руками. Все его утренние ритуалы были такими же, как и обычно, но перед выходом из своей квартиры он на какое-то время замер — будто бы пытался вспомнить о чем-то важном. Он развернулся, неуверенными шагом направившись обратно к кровати, долго стоял над ней, а затем присел, вытягивая из-под рамы коробку с моими вещами. В этот раз До открыл ее не колеблясь, и в следующий момент на его пальце блеснул тааффеит. Он надел сразу два кольца, хоть одно из них было явно До не по размеру.  — Мне приснился такой странный сон, Чонин, — смотря на переливавшиеся в дневном свете камни сказал он, — Наверное, ты навсегда останешься со мной. Будь у меня сердце — оно выпрыгнуло бы из груди, умей я плакать — слезы в тотчас хлынули бы из моих глаз. Тогда я впервые не смог сдвинуться с места, чтобы последовать за доктором До. Я остался в его квартире один, наблюдая за спиной Кёнсу, скрывавшейся за автоматической дверью.

***************************************

Тааффеит — редкий минерал, открытый благодаря наблюдательности графа Ричарда Тааффе, в честь которого он и назван. Считается, что мистические способности камня в первую очередь направлены на любовь и благополучие семейных пар и влюблённых людей.