***
— Чёрт. Да что за день такой? — выругалась, когда из рук и с полок повалились упаковки с салфетками. Я не стала пытаться поймать что-то, только устало опустила руки, задрала голову и закрыла глаза, пока лавина из упаковок почти полностью не оказалась на полу. Тяжёлый вздох. Упираюсь руками в полку металлического стеллажа, опустив голову. Все из рук валится, я сама не своя. Медленно сползаю на корточки и утыкаюсь лбом в одну из коробок, стоявших на нижних полках. — Можно я сегодня не буду выходить со склада? Я пыталась жить, как сказал Тэмин: ходила на работу, улыбалась и делала вид, что ничего не произошло. Мучила ли меня совесть? Нет, не мучила. Она пожирала меня изнутри, словно дикий зверь прогрызала путь наружу. Каждый день я думала, что сорвусь и побегу в полицию. Я прекратила спать по ночам, даже если удавалось уснуть, то ко мне, будто наказанием, снился злосчастный день. Идя по улице, постоянно оборачивалась, одержимая манией преследования. Казалось, что кто-то всё время следит за мной и этот кто-то знает то, что отчаянно пытаюсь скрыть. Я начинала сходить с ума от того, что натворила. Временами понимала: я накручиваю себя зря, никто ничего не знает. Это всё проклятые угрызения совести. Я только защищалась, хотела выжить, так я себя успокаиваю каждую минуту. — Ты в порядке? — раздался голос Тэмина из-за спины. С Тэмином мы несколько раз встречались в баре, но даже не разговаривали, только кидали друг другу многозначительные взгляды. Я решила, чтобы не вызывать подозрения, и дальше ходить на работу. Как сказал Минхо: Сидни позвонил отец и вызвал её в Корею, уволилась и улетела из Майами. Оно к лучшему. Только у меня не выходил из головы вопрос: предполагала ли она, что могло случиться с братьями? Или она просто думала, что они забрали деньги и свалили без неё? — Нет. У меня на фоне всего произошедшего крыша едет, понимаешь? — не оборачиваясь к нему, бурчу я. Думаю, со спины я была похожа на психа, забившегося в тёмном углу в окружающем меня океане разбросанных салфеток. — Если в ближайшее время я сойду с ума, то, пожалуйста, позаботься о том, чтобы меня определили в хорошую психушку, давали необходимый уход и были забавные соседи по палате — такие же чокнутые убийцы, как я. Всё-таки у нас должны быть общие темы для разговоров. Парень тихо засмеялся. Я кинула на него пронзительный взгляд через плечо. Тэ уселся на коробку, достал из заднего кармана джинс помятую пачку сигарет и закурил. Когда мы успели стать настолько чужими? Смотрела на него и не могла понять, что больше во мне к нему любви или ненависти. Металась между желаниями: встать, подойти обнять или задушить на месте. Убивать же не впервые придётся, трупом больше, трупом меньше. Один умер почти незаслуженно, а за душой Тэмина наверняка найдётся несколько достойных грешков, дающих мне право совершить над ним правосудие. — Смешно, — без эмоций ляпнул он. — Сделаю для тебя по дружбе всё возможное. — Да ты уж постарайся, — саркастично усмехаюсь и задаю вопрос, который мне не давал покоя уже третью неделю: — Слушай, что ты с ними сделал? Я достаточно суеверна и верю во всякую ерунду вроде призраков. Верю, что души убиенных могут ходить по земле, не находя покоя, и преследовать своих убийц, могут испортить им жизнь, мою вот портить не надо, она и так хуже некуда, или забрать её. А последнее под вопросом. Способы имеются разные на сей счёт. Я реально чувствовала, как схожу с ума и превращаюсь в нервную истеричку, которая шугается каждого шороха. К тому же мне просто хотелось знать правду, не смотря на то, какая бы она ни была и как бы не вселяла в меня ужас. — По ночам спать не сможешь, — чувствую, как он улыбается. — Забудь это, как ночной кошмар. Будто тебе приснился страшный сон. — Я и так по ночам не сплю, терять-то нечего, — горько усмехаюсь. — Ты так легко об этом говоришь, словно мы не убивали никого! Как ты можешь быть таким спокойным? Ты меня пугаешь… — не удержалась и сказала в полный голос, переполняемая эмоциями. — С катушек слетела? Говори тише! — всполошился, выпучив глаза, в которых промелькнула тень страха. Тэмин соскочил с места и выбежал в коридор проверить, чтобы нас случайно не послушали. Никого не обнаружив, вернулся, с облегчённым выдохом плюхнулся обратно на своё место и продолжил: — Это уже не твои заботы. Перестань бояться чего-то, тебе ничего не грозит. — Я просто хочу знать правду… — я повернулась к нему лицом. Поднимая упавшие упаковки, кидала их на стоявшую рядом со мной на полу большую коробку. — Я сжёг до тла тот дом. Там ничего не найдут, кроме костей тех ублюдков, — Тэмин говорил так спокойно, словно рассказывал как ходил в магазин за продуктами. — Они заслужили смерти похуже за то, что с тобой сделали. Неужели ты не злишься? Как бы я не злилась, но убивать человека это слишком. Я не настолько бесчеловечна и бездушна, не смотря на их поступки. У нас нет такого права, не мы давали жизни, чтобы их забирать. За свои грехи мы ответим на том свете, а на этом пускай разбирается полиция. Я замолчала. Наступила гробовая тишина. Небольшое складское помещение медленно заполнялось дымом от сигареты Тэмина. — Кэм, я тут подумал, что тебе стоит уехать к родителям, — тихо произносит Тэ, выпуская сигаретный дым. Он не смотрел на меня. Его взгляд устремлён куда-то в пустоту и был такой же пустой. Хотя нет. В нём плескалось беспокойство, которое блондин пытался скрыть холодным безразличием. — Я не смогу появиться перед родителями и смотреть им в глаза, будто ничего не произошло. Даже не проси меня об этом, — мотаю головой. — Нет, это исключено. В принципе, я была готова к тому, чтобы пойти самостоятельно в полицию. Мне не хватало всего лишь маленького толчка. Так хотя бы была возможность очистить совесть — раскаяться и получить наказание за содеянное. На следующий день, после того, как я пришла к Эмме, разглядела в зеркало нанесённые увечья, которые были абсолютно по всему телу, я направилась в больницу. Мне повезло, что ничего существенного не было, кроме лёгкого сотрясения головы и здоровенных синяков. Я была похожа на долбаного далматинца, только в фиолетово-красное пятно, и они были куда больше. Доктор зафиксировал всё сие «прекрасное чудо» в медицинской карте, так что было реально рассказать правду и получить меньший срок. — Тебе здесь не место, Камилла, — говорит он, постукивая пальцами по стенке большой коробки, на которой сидел. Тэ прислоняется головой к металлическому столбцу стеллажа и делает глубокую затяжку. Я поднимаюсь с корточек на ноги. Внимательно смотрю на него, стараясь прочитать и не упустить каждую эмоцию. — Скажи мне, Тэмин, где моё место? — поджимаю губы. Глаза пощипывает, отвожу взгляд в сторону, чтобы сморгнуть влажный блеск. Мы оба чувствуем одно и то же, но никто не решается признаться. Чего мы пытаемся добиться этим? Я знаю от чего и почему я бегу, а он? Тэмин встаёт, подходит ближе. Я делаю несколько шагов назад, пока не упираюсь спиной в полки. Он смотрит прямо в глаза пронзительно, настойчиво, переворачивая всю душу. Ставит руки по бокам на уровне моих плеч, блокируя все пути отхода. Роется, что-то ищет. Чувствую себя загнанной в угол мышью. Глаза в полумраке еле освещённого склада казались ещё темнее, словно бездонная чёрная бездна. С каждой секундой я тонула в ней всё больше. Для меня время остановилось. Я слышала, как бешено бьётся моё сердце. Мимолётный взгляд на его губы, снова в глаза. Грудную клетку сдавливает, я почти не дышу. Стою, как солдат по стойке «Ровнясь!», сжимаю в руках по бокам фартук. Он так близко. Слишком. Ощущаю горячее дыхание Тэ своей кожей, по спине прибегают мелкие мурашки. — Твоё место не здесь и точно не со мной, — будто боясь нарушить тишину, почти шёпотом говорит он. — Ты сама это понимаешь в глубине души. Сглатываю подступивший ком то ли волнения от его близости, то ли обиды. Сама понять не могу. Столько нахлынувших разом чувств, попробуй, разберись… — Ты снова пытаешься всё решить сам. Не думай за меня. Я понимаю, что наши чувства изменились, но не знаю насколько… насколько твои отличаются от тех, что были прежде? — Они не изменены, — еле слышно произносит Ли, я почти читаю по его губам. Его рука касается моей щеки, он нежно поглаживает её большим пальцем. — Неважно кто моя первая любовь и насколько сильной она была, важно то, что ты — моя последняя, слышишь? Его тёплые губы накрывают мои. Нежный поцелуй с привычным привкусом сигарет. Внутри всё переворачивается. Руки обвивают его талию. Мне мало, но это сейчас самое нужное. Он — неотъемлемая часть меня, без которой я не я. Внутри всё сжимается лишь от одного его прикосновения. Я чувствую в поцелуе всё, что он не может сказать вслух. Когда поцелуй становится более настойчивым с моей стороны, он отстраняется, прерывая его. — Я прощаюсь с тобой, Камилла, — произносит Тэ, по его щеке скатывается одинокая слеза. — Мы остановимся здесь и сейчас. — О чём ты говоришь?! — я шокировано таращу на него глаза. — Прости меня… — он поджимает губы, собираясь с мыслями. — Прости, если сможешь. Но мне с самого начала не было места в твоей жизни. Я вошёл в неё и сломал. Я не в силах ничего исправить, — Тэмин сжимает меня в крепких объятьях, а я не могу переварить весь этот бред. — Но имею возможность не сделать хуже. — Что ты несёшь? Я не хочу слушать твои дурацкие оправдания… замолчи… — слёзы сами катятся по щекам, я перестаю себя контролировать. — Ты снова бросаешь меня?.. Тэ шмыгнул носом. Он отстраняется, на его глазах слёзы. Впервые вижу, как этот сильный парень плачет. Он берёт в руки моё лицо и вытирает слезы, произнося: — Нет, я не бросаю тебя, малыш, а отпускаю. Даю тебе возможность начать всё сначала, но не здесь и не со мной. Его голос как и руки дрожат. Я вижу, как ему сложно говорить. Тогда зачем?! Просто пусть заткнётся и обнимет. — Забери свои слова обратно! Сейчас же! — Тэмин отрицательно мотает головой. — Хватит решать за меня! — отмахиваюсь от его рук, на грани истерики. — Опять! Опять ты поступаешь, считая, что мне так лучше! Да хрена с два! Прекрати разбивать мне сердце, чёртов эгоист! Хватит издеваться, Тэмин, я тебя умоляю. — Слезы катались по моим щекам не переставая. — Мне что перед тобой на колени встать?! Блондин смахивает с лица свои слезы. Делает глубокий вдох. — Мне тоже больно, просто не представляешь насколько. Я отрываю от себя самое ценное и дорогое, что у меня было, — он хлопает себя ладонью по груди. — Пойми, что со мной ты пропадёшь. Я иду не по той дороге, здесь только одно страдание, сожаление и боль. У меня нет ни малейшего права тянуть тебя за собой, как бы я этого не хотел! — закричал Тэ. — Здесь наши пути расходятся. Со временем ты поймёшь меня и правильность моего решения. Он разворачивается и направляется на выход. Я злюсь. Сколько можно меня бросать?! Тэмин обращается со мной как с игрушкой. Захотел — принял, захотел — выкинул, и неважно как бы тяжело мне было. Он задумывается хоть каплю о моих чувствах, такое ощущение, что думает только о себе. Прощается так?! Но зачем это надо было делать?! Зачем целовал? Снова взбудоражил внутри и бежит от трудностей, как крыса с тонущего корабля! Достаточно было просто сказать: я ухожу. Всё. Не было бы ни слёз, ни ужасной душевной боли. — Вот так возьмёшь и уйдёшь, мудак?! — злюсь, вытирая влажные дорожки с лица. — Тэмин, мать твою! — он не оборачивается, скрывается в тёмном коридоре подсобных помещений. — Я ненавижу тебя!!! Почему в самые тяжёлые моменты, когда так нужен, ты отворачиваешься от меня? Оставляешь одну переживать это дерьмо. Я сильная, но не настолько насколько ты представляешь. Вот-вот и я сломаюсь. Дал надежду и тут же её забрал. Очень жестоко с твоей стороны. Не заставляй нас дико страдать обоих. Всегда делаешь, что в голову взбредёт, но прошу… одумайся. Умоляю, вернись… мне так тебя не хватает.Часть 18.
24 августа 2016 г. в 12:48
На улице уже давно стемнело, когда мне удалось добраться до дома тёти. Я шла по тротуару тёмной и пустой улицы, лишь изредка проезжали машины. Спальный район, который выбрала Эмма для проживания с семьёй, был поистине идеальным местом. Пожалуй, это один из новых и не самый дешёвых районов Майами. Обзавестись тут домом мог позволить себе не каждый, но оно и к лучшему. Здесь в основном жили семейные пары и люди почтенного возраста. Как мне удалось заметить с прошлого приезда, шумной молодёжи, которая бы устраивала ночные дебоши, вечеринки или по какой-либо другой причине не давала спать соседям, не было. Возможно, скоро подрастут детки «из дома напротив» и начнётся веселье.
Кое-где в окнах ещё горел свет. На крыльце одного из домов стоял мужчина и потягивал сигарету. Он неотрывно смотрел в мою сторону, от этого, стало не по себе, будто он знал мой страшный секрет. Я поёжилась, крепче сжала лямку спортивной сумки и, глядя себе под ноги, ускорила шаг. Всё-таки нужно было взять такси, а не кидать машину недалеко от въезда в город и пересаживаться на автобус. Перед глазами всё также стояла картина из гостиной. Выстрел. Кровь. Кровь. И ещё раз кровь. Меня пробивала мелкая дрожь до самых кончиков пальцев, я гнала эти мысли. Старалась, по крайней мере. Необходимо успокоиться, придумать историю о том, как я осталась без жилья, прежде чем почти среди ночи заявиться к Эмме.
Дохожу до дома, поднимаюсь на крыльцо. В гостиной горит свет, значит, кто-то из хозяев ещё не спит. Протягиваю руку к звонку, тут же отдёргиваю её. Потираю вспотевшие ладони о джинсы. Может, стоит уйти? Что я ей скажу? По мне сто процентов видно, что что-то не так. Закусываю губу. Глубокий вдох. Шаг назад. Разворачиваюсь, спускаюсь по ступенькам и слышу щелчок замка, дверь открывается. Поворачиваю голову, вижу мужа тёти — Дэвида. Мужчина удивлённо вскидывает бровями и выходит из дома с мусорным пакетом в руках.
— Камилла? Ты что здесь делаешь так поздно? Что-то случилось? — спрашивает он, спускаясь по деревянным ступеням крыльца.
В принципе, и дураку понятно, что человек не заявится ночью с вещами на порог твоего дома, если всё прекрасно. Я разворачиваюсь и слегка улыбаюсь. Так хотелось рассказать о своих проблемах, высказаться кому-то, чтобы меня утешили, но как о таком расскажешь, даже имея огромное желание?!
— Привет, Дэвид, — произношу, когда он поравнялся со мной. Мужчина остановился, оглядел меня с ног до головы. Что бы придумать… соображай быстрей, Камилла. — Меня выгнал арендодатель, — выдаю первое, что пришло в голову. Глупо улыбаюсь, сунув руки в карманы толстовки, — за неуплату. Думала переночевать у вас, но поняла, что это не лучшая идея.
Дэвид положил руку мне на плечо, и мы пошли в сторону дороги, где стоял мусорный бак.
— А-а, ну да… Иди среди ночи непонятно куда. Тебе же здесь не рады, — недовольно бурчит он. — Ты хоть подыскала себе подходящую коробку, в которой будешь спать сегодня? — саркастично усмехается муж тёти.
Он открывает мусорный бак и отправляет туда пакет.
— Думаю не проблема, — смеюсь в ответ, раскачиваясь с пятки на носок. — Найду что-нибудь.
— Не говори ерунды, глупая. — Дэвид закатывает глаза. — Пошли в дом. И вообще, если были проблемы с деньгами, могла бы позвонить. Знаешь же, что всегда поможем.
— Не хочу обременять людей своими проблемами.
— А где Тэмин?
Я аж на месте чуть не подскочила, выдавая свою нервозность и волнение.
Действительно, где он сейчас и чем занят представить даже страшно. Трупы прячет или чем он там занимается… При этой мысли вылетела нервная усмешка. Но не скажу же я Дэвиду правду, придётся опять соврать.
— Не знаю. Мы расстались, — опуская глаза, говорю я. Отчасти, правда. Что делает догадываюсь, но расстались мы уже давно — это правда. — Можно избежать разговоров о Тэ? Мне нелегко об этом говорить.
Мужчина обнимает меня. Так тепло. Так по-семейному. Именно сейчас, как никогда раньше, я нуждалась в поддержке из-за всего этого сумасшествия, что творилось в моей жизни. Я уткнулась в его рубашку и еле сдержала слёзы. Он напомнил мне отца. В детстве папа всегда находил меня даже в самых тёмных углах дома, где я пряталась, когда случались неприятности, чтобы поплакать. Как бы хорошо я не скрывалась, он всегда находил меня. Вытягивал за руку из моего укрытия и прижимал к себе, нежно с отцовской заботой гладил по голове и спине, пока окончательно не проплачусь и не успокоюсь. Я сжала в кулак материал клетчатой рубашки Дэвида и стиснула зубы, поджав губы. Думаю, он понял, что мне очень хреново.
— Только не раскисай, — хлопая мне по спине, говорит он, — найдёшь лучше. Нужно отпускать людей, которые уходят с твоего жизненного пути, с лёгким сердцем и благодарностью за счастливые моменты, — продолжает успокаивать Дэвид, как обычный родитель, волнующийся за первое расставание своей дочери. — Ушёл — значит, сыграл свою роль.
— Только не говори эту дурацкую фразу: «Вся жизнь театр, а люди в ней актёры», — усмехнулась я.
— Скорее цирк, а не театр, — засмеялся мужчина. — Пойдём, ты, наверно, голодная? — с тёплой улыбкой произносит он. — Эмма сделала на ужин жаркое, пальчики оближешь.