among us

В городе бог живет. Не по задворкам в феррумных лестницах, нищенской подзаборности, заткнутых деток мечтами о большом яблоке. Назло насмешникам. Бог зажигает фитильную лампу, перебирая струнность классической деревянной из апрельского диагноза. Чуть не поджигает вырванные листы из комиксов. Чуть не распыляет сюжеты: "скучно". Чуть не выбрасывается из окон с той возможностью наблюдения "мономамный парень" по новостной ленте не би-би-си. Внимание, объявлена тревога. Бог заваривает едкий кофе. Американцы не умеют готовить чай. Англичане сжигают в палености зерновости кофе и выбрасывают том повсеместного очевидного. На кухне пахнет чечевицей. Бог смеется, говоря, что тому парню немного не повезло быть разбросанностью по земле. Бог моет посуду, разбивая тарелки на счастье. Бывает. Подумаешь. Что с тобой станется. В городе бог живет. Назло насмешникам. Бог чертит мелом пополам линии "мое" и "твое" в гостинной, а после прорубляет на стенках что-то на латыни про атомы и звезды. Возможность же все это наблюдать, прогорклостью давясь, сходя с ума, душась подвесочной на перекладине: Сайфер явно не насмешник. Бог говорит, что у той девчонки рак и мать тереза не вымолит из нее всю опухоливую дрянь. А после господь рисует на двери крестовинную "собственность небесной". Бог тащит с улиц котов и собак. Сайфер говорит: что ж ты, господи, не обеспечишь себе на небе такую половницу-поголовницу? И чихает на: чертовы уличные отбросы. В городе бог живет. И покупает кофе на углах кварталов, где на стаканчиках пишут имя, которого, в общем-то, нет. В городе бог живет. От этого лучше не стало. Сайфер считает дни по календарю - григориан - считает каждую абсурдную ночь. Бог стаскивает тихим мальчишкой из пятидесятых коробку цветных стикеров с прилавка, оставляя на месте бумажку "господь не обеспечит тебе рай, можешь не молиться, кинь пару баксов за свою душу на мой счет". И сбегает, смеясь, вспоминая края кварталов с вкусным кофе. В городе бог живет. Разводит на подоконнике чечевицу и маргаритки в одном горшке, забывая поливать. Выбрасывает колючие гвоздичноцветки Билла прямо из окна на головы прохожих. Естественный отбор. Бог смеется, растягивая футболки, забранные у Сайфера. Целует рыжей кошкой в щеки его по утрам. На шее у него до сих пор значится внутренные выбоины мыслей того, что не сказали. В три ночи Билл давится бензаком и пытается свести чужие-свои слова. Иногда бог спит, раскидав комиксы, пресекая "мое" и "твое", иногда пытается быть человечнее. В городе бог живет. Такой же, как миллионы остальных людей. Сайфер льет на тонкую кожу литр спирта и ацетонки, раздирая к чертям. И ничего не меняя. В городе бог живет. Готовит две кружки кофе по утрам. Раскидывает вещи по углам. Клеит стикеры с венгерским на все, что видит. Крошит мел по только что вычищенному полу. Варит чечевицу. Забывает поливать маргаритки. В городе бог живет. Лишь с высоты ледника озирает полмира. Теряет в первый день три раза паспорт. Позволяет себе все песни, танцуя сальсу сбитых ритмов. Пишет на чужом-своем - Билла - теле строки из гамлета, заставляя Сайфера очерковивать на своем - теле мальчишки - точно такие же. В городе бог живет. Лучше бы сдох. Сайфер врет себе, что так было бы лучше, но не было.