among us

  - Тебе не кажется.  - Когда кажется - крестись. Можешь еще помолиться, я не против тебя выслушать часов в пять вечера. Надеюсь, что буду свободен. Бог язвит ему в лицо, листая очередной комикс. Мать в детстве говорит: "оберегай свою пару, люби, мальчик мой".  Сайфер говорит "конечно".  И не забывает в тот день скинуть кошку с десятого этажа.  Билл смеется.  Нужна скорость больше световой, тогда объект пересечет время.  И если бы окажется в восемьдесят шестом.  Тогда воздух клубом доходит до Сицилии, поражая раком.  Сайфер высчитывает скорость падения кошки. Данной глупости ему не занимать.  Пять метров в секунду. Слишком мало.  До господа не дойдет ее крик.  З а д о х н е т с я. Билл немножко разочарован. Билл выбивает камень из кладки. И роняет кому-то случайно на голову.  Прости, мама.  Бывает и хуже. Римская империя падает точно таким же осквернением.  Биллу не жалко.  Биллу уже где-то за двадцать - старый мудак - и идея выкурить бога дымовой шашкой не кажется такой абсурдной. Особенно, когда в порыве своего потерянного заблудства этот парень путает этажи по балконам и в общности за выдранное стекло придется, черти знает, отчего маяться Сайферу.  Обсчитался зеленых. Пайнс улыбается ему в лицо.  Пайнс может сказать: "ты сдохнешь через сорок лет в полном одиночестве без кровных выродков с неоплаченной ипотекой из атланты, с обдолбаной импалой и литром колы".  Бог врет. Может быть.  Богу очень нравится врать.  Но Сайфер на всякий случай делает пометку о джорджии.  Если бы Диппер не был тем чертовым ублюдком с возможностью хвататься за два оголенных провода со штепселем и не падать с обрыва восьмидесятого банкогского, то Сайфер мог бы сказать, что это неплохой парень. Кровь лишь дурная.  Только бог ему в лицо корежится маленькой смертью птички, собаки и нормальными размерами человеческой смерти.  И говорит, что парень в черти-каком-очередном спандексе спас мир немного по банальщине.  Билл думает, что скинуть Диппера с окна четвертого не такая веская проблема с живучестью. Если запирать все окна, двери, потертые щели, вентиляции, игнорировать застенные провокации, то нихрена не выйдет.  Диппер коснется плеча своей тонкой рукой и скажет что-то дерьмовое рода: - ты уверен, что живешь не в компьютерной игре? Миллионы приставок, миллионы cd. Пайнсу нужно выдрать хребтину и растворить в серной.  - совсем рехнулся. Билл называет это последствием комиксов.  И, в общем-то, невесело знать, что этот ублюдок и есть его судьба.  Сайфер туже удавливает бинты до онемения. И ни черта хорошего нет.  От бога пахнет шестнадцатью годами, новогодними мандаринами, утренним кофе, графической бумагой, молоком, озоном. И все теми же шестнадцатью, когда хочется нормально жить.  Диппер кажется ему ребенком.  Бог кажется ему ребенком.  Необразумленным и потерявшимся.  Только желания передрать Пайнсу кости не меняется. Диппер приходит в полночь – несколько раньше привычного.  Дрянски отвратно сетует на то, что эрос тот еще мудак по своей сущности.  И случайно-неслучайные надписи рассыпанные созвездиями по телам вовсе не дело богов. «Чепуха».  Именно так ограничивается Пайнс, хотя сказал бы еще уйму гадостей.  Диппер, кажется, немного поражен этим миром. Поражение облицует драное письмо генералу.  - Люди – еще та отвратительная хрень.  Пайнс начинает так каждое утро, которое проводит на заутлом четвертом, когда Сайфер вперенным взглядом косится «не сдох еще».  Малое, что хочет с ним сделать Билл – вылить за ворот горячий кофе.  Большее, что Билл не может себе позволить – пронзить ножом грудину, спуская продохлость по канавам.  Если, конечно, сам выживет с каждодневными предречениями «человечество все равно помрет». - Человечество все равно помрет. Даже если переживет фазу красного гиганта Солнца, дальнейше тепловая смерть.  Диппер говорит это с такой интонацией, будто рассказывает прогноз погоды или рецепт глазуньи.  Сайфер сдерживается, чтобы не выплеснуть в чужое лицо сто по Цельсию в жидкости. Будет немного больно.  А потом бог говорит: - научишь быть человеком? - научись сначала падать, разбиваясь насмерть с двадцать седьмого. После по новостям, в повторной тройке часов вне ночи, расскажут про сумасбродного мальчишку, скинувшегося с двадцать восьмого – берет на единицу выше.  Пайнс криво и болезненно улыбается, с толикой счастья. Говорит, что как-то не сложилось с этим пунктом.  И впервые не издевается.  В отличие от Билла, которому нервы жжет зарядить одного господа зарядом в тысячу вольт.  Выживет потом еще поди. Так же улыбнется.  Пайнсу явно полюса в голове меняют по магниту. Пайнс – ядерная бомба, от которой нужно бежать. Нужно дернуть по морю новым христом. И быть не таким ублюдком, как он.  «каждый атом твоего тела произошел от взорвавшейся звезды».  Диппер говорит это, расставляя паузы.  Сайферу начинает казаться, что нужно побыстрее с этим закончить.  Бог лепит адама и еву, оставляя кромсанные останки кости и глины себе.  Получает угловатость себя. Билл смотрит в сквозину чужого тела. Как-то странно склабится.  Считает, что он вляпался в полноценное дерьмо.  Быть человеком - странное объяснение. Имение определенной комбинации органов, тканей, костей не дает называть себя человеком на уровне морали и ментальности. Ощущение человека приходит с тем, когда ты ощущаешь себя живым. Чувствуешь, что можешь сделать шаг, два. Ощущается каждый роботизированный скрип мышщы. Чувствуешь, что можешь вдохнуть и легкие зассаднит, вздергивая ребра. Чувствуешь, что в грудине отдается стуком жизнь, а по телу бьется крохотная пульсация на шестьдесят секунд. Чувствуешь, как горячий чай раздробляет горло, как противные крупицы сахара крошатся на зубах. Чувствуешь страх высоты, темноты, одиночества. Потери. Когда с рваным мехом ты что-то чувствуешь и понимаешь, что можешь. - научишь быть человеком? Билл устало вздыхает. Кромсает поношенными костями. Смотрит в окно, исклеенное вырезками из комиксов. Знает, что нужно выключить огонь у плиты. Вспоминает про неоплаченные счета, долги, налоги. Может быть начнет этим: - никогда не забывай держать ружья в доме, если знаешь случаи насчет лестниц.