Смотрите!Человек в облаках.

Из утробы ноября показывается белокурый декабрь. Башмаки неприятно жмут мохнатые ноги господина в пальто. Отбросив их, он прямиком убегает в небо. Облака приятно щекочут Владимиру нос. Человек без обуви, но зато в небе и в пальто, задавался часто вопросом при своих полётах, о том, как чувствуют себя облака, когда в них влетают? Но молчаливы были всегда небесные путники. Плыли мимо него, как бы говоря: «Завидуй человек, смотри, какие мы белые, бесформенные, плывущие и свободные, а ещё никогда не носили неудобные ботинки и вольны плыть туда, куда захотим.» И Володя всегда завидовал. Ничего он не мог с собой поделать. Только плыть вровень с ними и мечтать о бескрайнем небе, разбрасывая свои мысли на несколько миль. Чувствуя себя неуместным пассажиром, наглым, но счастливым безбилетником. Подлетая к своей квартире, чуть снизил скорость и через кухонное окно зашёл в помещение, освещенное противно-тёплой лампой, освещавшая кухню в жёлтый цвет. Она неприятно жужжала, и вскоре была выключена. Мужчина поставил серебристый чайник, который не раз уже сгорал по его вине, на плиту. Он сел на стул и стал ждать. Пока вода в сосуде не достигла отметки в 100 градусов по Цельсию, взгляд Вовы обронился на миску с печеньем его жены. Он взял пару печенюх и положил их к себе в рот. На столе остались некрасивые крошки. Они так там бы и лежали, если бы Володя жил один. В соседней комнате тихо сопела жена. Бог пинками выкатывал солнечный диск на небо. А тот, ломая свои лучи, как ребёнок, не желающий вставать по утрам, тихо выходил из-под одеяла ночного пуха. Освещая неровные дороги и морщины старых зданий, солнце разлепляло своё глазище. Утренние лучи нежно путались в прорехах и трещинах универмагов, зацепляя кепарики крыш. Из-за дверного кухонного проёма показалась лохматая голова Катерины, зевающая и чуть-чуть помятая после удара о кривые линии конца сновидений. Жена Володи была женщина чуть полноватая, но совсем не толстая. Скорее наоборот, более стройная, нежели пухлая. Волосы крепкие, густые, чёрные как гуталин. Она любила спать до одиннадцати по выходным и по утрам пить чашечку растворимого кофе с сухими хлебцами или с овсянкой на воде. Девушка была чудная. В своё обычное время выглядела на людях крайне строго, хотя иногда её будто бы облепляли старые наклей из детства. Она начинала вести себя словно ребёнок. Возможно, это всё ещё зависело и от того, что в детстве не наигралась. Есть такие люди, которые слишком быстро взрослеют, а потом, уже в зрелом возрасте, понимают, что детства им не хватает. И начинают нагонять упущенное. Ещё чай она пила исключительно без сахара. Коллеги по работе видели лишь одну грань характера Катеньки, хотя вот Володя всячески ей восхищался. Покорила она его тем, что уж чересчур грубо ответила глупому, надоедливому и совсем бестактному консультанту из магазина. Он прицепился к ней со своим пылесосом, который Катюше был абсолютно не нужен. Тогда его осенило, что с такой дамой не соскучишься, и мечтатель Вова вступил в дебаты с Александром, если верить бейджику на красной рубашке, выступая на стороне Катерины. Спор быстро завершился, а вот разговор с новой знакомой пошёл как поезд по рельсам. Успевай только смотреть в окно и, не уловив порядка вещей, восклицать: «Какие чудесные виды!» Так домчался через Эльбрус, сквозь Исландию и бездонные океаны, новый поезд с нашими пассажирами до свадебного алтаря. А после уже и замедлил свой ход, давая понять, что красивые виды пролетели. - Доброе утро! – потирая серые, отдающие сталью глаза, поприветствовала Катя человека за столом. Наружно спокойно, налила она себе кофе, догадываясь, как Вова добрался домой. - Guten Morgen. Что снилось? - Птица. В проводах запуталась. Потом не помню. – Девушка отхлебнула терпкую жидкость, и стук чашки о стол как бы подразумевал точку в этом вопросе. Катя, конечно, знала о полётах мужа. Иногда искренне боялась за него, поправляла рёбра, чтобы не осыпались от стука тревожного сердца. Но выглядела всегда спокойной и невозмутимой.