Project A.A.A./ Alpha And Anorexic

Утро Стайлза проходит как-то смазано и сюрреалистически. Ему всю ночь снится Дерек, который обращён в волка и тычется головой ему в руку, прося погладить его и почесать за ушком, а за его спиной рычит его девушка. Поэтому он приходит в чувства только перед парой Хейла. Он с ужасом смотрит на дверь в кабинет и почти решается бежать со всех ног в сторону дома, дабы закрыться в спальне и спрятаться под одеялом, как натыкается на ту самую девушку Дерека. – Я ничего не говорил! – сипит Стайлз, когда девушка с улыбкой берет его за больной локоть, специально нажимая пальцами на рану, и уводит в сторону. – Мой брат может и доверяет тебе, но я – нет! – грозно говорит она и сверлит его злобным взглядом. От былой дружелюбности из торгового центра, и воспоминаний не остаётся. – Твой брат? Я думал он твой парень, и вы обручены под какой-нибудь луной! – нервно хихикает Стайлз. Ох, зря. – Луна одна и поверь, ты не будешь рад, если она обратит свои силы против тебя! – шипит волчица, впиваясь пальцами в локоть человека с такой силой, что по всему телу расходится электрический удар. На пару Стайлз заходит с опозданием в пять минут и напуганный до чертиков. Он тупо кивает на слова Дерека об опоздании и наказании, садится на своё место, игнорируя Лидию и её расспросы. Хейл неуверенно косится на ученика, не понимая, почему он так себя ведёт, но смс от заботливой сестры с текстом: "Поговорила с твоим оленёнком, очень мило уносил ноги, даже не знаю, Бемби он теперь или антилопа!" Дерек игнорирует учеников до конца пары, а со звонком напоминает Стилински остаться, чтобы получить своё наказание. Лидия вызывается его подождать, а потом отправиться в торговый центр, но Стайлз, предчувствуя тяжёлый и затяжной разговор, отказывает, и отправляет её прямиком домой. – Ты в порядке? – спрашивает Дерек, стоит последней студентке покинуть аудиторию. – Нет, – честно отвечает парень и поднимает свои глаза (господи, как они хороши (господи, о чем он думает?)) на Дерека. – Это из-за Коры? – напрямую задаёт он вопрос и присаживается на стол. – Чувак, – Стайлз не замечает, как Дерек недовольно кривится от этого слова, – она напугала меня до чертиков! – едва не вопит парнишка. – Прости, она волнуется, – сконфуженно отвечает Хейл, замечая, как паренька трясёт. – Я чуть! – Стилирски резко замолкает, удивлённо вытаращившись на преподавателя, – Я чуть! – вновь пытается объяснить он, но начинает странно хрипеть и хвататься руками за горло. – Я! – вновь тянет парнишка, сильнее сжимая горло, и сгибается пополам, заходясь в жутком кашле. Дерек моментально подлетает к нему, помогая разогнуться и стараясь оторвать руки от горла, ментально приказывая себе забрать боль мальчишки, но у него ничего не выходит. Стайлз беспомощно цепляется за его рубашку, запрокидывая голову назад и широко открыв рот, пытаешься вдохнуть. Мужчина рычит, набирая в лёгкие как можно больше воздуха, и намеревается сделать искусственное дыхание, но у Стайлза хватает сил отбиться, не смотря на разницу в силе и росте. Стилински падает на пол, вновь вцепившись в горло рукой, а второй бьёт кулаком по груди, словно это поможет ему вдохнуть. Он начинает краснеть, и Дерек, не зная что делать, падает рядом с ним, отвешивая хлёсткую пощёчину, и пока тот не успевает опомниться, впивается в губы "поцелуем", а рукой зажимает нос. Стайлз хрипит через "поцелуй" и тянется руками отбиться, но Дерек резко выдыхает весь имеющийся воздух из лёгких ему в рот и отлипает. Мальчишка с хрипом набирает полные лёгкие воздуха и медленно, с гулким свистом, выдыхает. Дерек расслабляется, проводя рукой по лбу. Они сидят некоторое время в тишине, размеренно вдыхая и выдыхая и, только когда дыхание и сердцебиение Стайлза приходит в норму, Дерек по правде переводит дыхание. Кризис миновал. – Принял бы укус, такой хрени не случалось бы, – как бы между строк произносит Хейл. – Лучше это, чем ежемесячное покрытие шерстью и дружеские завывания на Луну, – едко отвечает Стайлз и хмыкает. – Как хочешь, – тут же соглашается мужчина, и встает, протягивая парню руку, – Поехали, верну тебе должок, – говорит он. – Купишь кофту? Могу выслать тебе размер и предпочтения в сообщении, а то ещё увидит твоя сестра и убьёт меня вечером, – усмехается парнишка и встает, отряхиваясь и глубоко вдыхая на всякий случай. Наверное, стоит поблагодарить Хейла за спасение своей жизни, но Дерек ведёт себя так, словно подобные проишествия у него ежедневная практика, и не более. – Кофту тебе купит Камила, она в этом хороша, – отмахивается Дерек, забирая со стола бумаги и ноутбук, складывая их в чемодан, – Я тебя накормлю, и даже не пытайся отвертеться. Я знаю таких, как вы! – грозно говорит он, завидев недовольное лицо парнишки. – Таких – это каких? – кривясь, спрашивает Стайлз. – Анорексичек, – напоследок бросает Дерек и молча идёт к машине, слыша, как плетётся сзади ученик и недовольно бормочет себе под нос. Неожиданно для себя, как только парни входят в кафе и выбирают столик, Стайлз набрасывается на сырные палочки* и съедает сразу три, от чего его желудок сжимает болезненный спазм, и он бледенеет. – Ты в порядке? – спрашивает Хейл, замечая, как изменился парень. – Нет, – моментально отвечает человек и хватается руками за живот. Ну почему именно сейчас? Конечно, что может сделать неловкий ужин ещё более неловким? Боль в животе, что же ещё? – Может, тебе принести таблетку или выйти на воздух? – неуверенно спрашивает Дерек, поглядывая на редких посетителей. С Дженифер все было проще: заболело что-то – забрать боль, но они-то были парой. И традиционной парой, им было одинаковое количество лет и парочка, обнимающаяся где-нибудь в углу кафе, не выглядела странно и не вызывала подозрений. Пересядь он сейчас к Стайлзу и обними его, и косых взглядов не избежать. Ему не нужны все эти проблемы, которых не избежать. – Нет, все отлично, – с отдышкой ответил парень и пошёл в туалет. Дерек, скрипя зубами, заказал имбирный и мятный чай, следом отправляясь за пареньком. – Что за жизнь, – мямлит Стайлз, умываясь и полоская рот. Дверь туалета со скрипом открылась, и человек усмехнулся, зная, кто мог войти почти следом за ним. – Мне лучше, – соврал мальчишка, не поднимая головы, наблюдая за каплями воды, что скатывались в раковине, медленно скользя к водостоку. – Я вижу, – хмыкнул Хейл, подходя к пареньку и опуская горячую руку на загривок. По руке моментально заструились чёрные дорожки вен, втягивая боль паренька. Стилински, сквозь плотно сжатые зубы, втянул со свистом воздух и блаженно прикрыл глаза, чувствуя, как боль покидает его шею и голову, как каждая частичка тела расслабляется. Как будто его мозг медленно превращался в бесформенное желе, растекаясь в черепушке. Только он был готов развалиться на полу, чувствуя, как ноги перестают его держать, как рука моментально сорвалась с его шеи и вся боль, что покинула голову и шею, моментально вернулась на место. – Что, блядь, с тобой такое? – злобно зарычал Дерек, обхватывая кисть правой руки и прижимая её к груди. Пальцы подрагивали, а каждую мышцу стиснуло что-то страшное и опасное, грозясь никогда не восстановиться и навечно остаться повреждённой. Вся та боль, что он успел впитать за пару секунд, разнеслась по телу электрическим током, сковав лёгкие тяжелой железкой цепью, не давая сделать вдох. Рука начала дрожать, подобно тому, как дрожала она, когда аконит только проник в его конечность. – Кто ты такой? – продолжает рычать оборотень, и уже решается схватить парня за плечи, дабы встряхнуть, но останавливает себя. Не нужно ему это, не нужно. По спине прокатывается холодок, липкими лапками приставая к каждому позвонку. Ему чертовски страшно от мысли, что он может ещё раз коснуться этой боли. Дерек не молод и не глуп, он знает – боль убивает. У альф она отбирает силу, а потом ломает, натурально ломает кости, раздавливает все внутри в сплошное кровавое месиво. Боль подобна наркотикам. Если отбирать её у людей, те будут граничить между "небом и землёй", затуманенные эйфорией и удовольствием, а вот волки подсаживаются на это. Джениффер протянула почти месяц на такой терапии, приучив, принудив Дерека забирать больше и больше, пока мать не запретила ему этим заниматься. Она умерла через неделю, а Дерек пролежал две недели дома, завывая и отказываясь от воды и еды. И он видел, как волки умирают от чужой боли. Помниться, когда-то дядя Питер не был мерзавцем, а счастливым человеком с семьёй. И когда их пятилетнюю дочь сбила машина, тетушка Мери вытягивала из неё боль. Дерек безмолвно наблюдал за тем, как женщина корчится от боли, как алость сходит с глаз тети, и та начинает кривиться. Он помнил, как Талия и Питер на пару тянули Мери от ребёнка, но её руки словно приросли к ней, и в конечном итоге она кричала и выла, пока не захлебнулась кровью и не умерла вместе с дочерью. Дереку было десять, но он хорошо запомнил урок, поэтому никогда не забирал боли больше, чем не мог вынести. Он останавливал себя, стоило ему почувствовать боль в пальцах. Стайлз за пару секунд едва не уничтожил его руку, и возможно, ещё через десять-пятнадцать секунд семья Хейл потеряла бы ещё одного волка. – Я не понимаю о чем ты! – взвизгнул мальчишка, шокированный и оскорбленный такими словами. Он широко раскрытыми глазами глядел на Дерека и был похож на воробья. Такого же взлохмаченного и глупого. – Не важно, – хмыкнул мужчина, разминая руку, к которой возвращалась нормальная чувствительность. Дерек мгновенно покинул уборную, желая на пару секунд остаться одному и все обдумать. Стайлз шокировано смотрел ему в след, потом устало провёл руками по лицу и обратил усталый взор в зеркало. – Кто я? Что я? – повторил он вопросы оборотня и внимательно вгляделся в отражение. Лицо было таким же, когда он покидал дом сегодняшним утром. Возможно, растрепались волосы и мешки под глазами залегли чуть сильнее, но в остальном он был собой. Кем собой? Да просто собой. Ужин проходил в молчании. Стайлз был не то чтобы обижен словами, они задели его, а так же дали пищу для размышления. Он жевал помидор из салата, смотря куда-то за плечо мужчине, и думал о своём. Дерек, сверлил взглядом входную дверь и так же думал, о том кем мог оказаться ученик. Да никем он не был! Просто глупый человек! Может, Дерек не оправился от аконита, может, это ослабило его! – Кх, спасибо, – сухо поблагодарил Стайлз, когда Дерек положил купюры в счёт и бегло оглядел зал. – Ты сам доберёшься домой или тебя отвезти? – спросил из вежливости Хейл, не пылающий статью к обществу мальчишки. Прямо сейчас им лучше держаться подальше друг от друга. – Сам, – моментально ответил парень и, вскочив на ноги, кивнул и быстро вышел, не оглядываясь. Дерек цокнул и прикрыл лицо руками. Вот тебе и отблагодарил! Напугал, обидел и повёл себя как мудак! Так держать, Дерек! Молодец! Придя домой, человек вбежал по лестнице с громким топотом ног и закрылся в комнате. Оглядевшись и выдохнув, он устало присел на кровать, широко расставив ноги и уперев в них руки. Кто он? Вопрос не выходил из головы. В зеркало от чего-то смотреться не хотелось, чтобы удостовериться, что с его лицом или телом ничего не произошло. Хмурясь и вздыхая, мальчишка уставился на свои руки и хмыкнул, улыбаясь. В голове совершенно случайно всплыло воспоминание о школе, когда чтобы успокоиться во время панической атаки, он начинал считать все, что попадалось по глаза. Как правило, то были его собственные руки. Он сосредоточивался и начинал считать. Концентрация и мозговая деятельность делали своё дело, заставляя мозг забыть про страх или волнение. – Раз, – вслух начал он, загибая большой палец на руке. "Раз" значило "выдох". – Два, – повторил он, совершенно не к месту вспоминая, как Скотт всегда суетился в такие моменты, и Стайлз побаивался, как бы у друга не началась паническая атака. "Два" значило "вдох". – Три, – в голове возник образ рыжей подруги, которая застала его во время панической атаки перед игрой и поцеловала, чтобы он задержал дыхание и успокоился. "Три" значило "выдох". – Четыре, – он вспомнил забитый им мяч на той игре и то, как радовались друзья. Как гордился отец. "Четыре" значило "вдох". – Пять, – перед глазами пролетали воображаемые парты из школы, друзья, улицы и парки. Все места, где ему случалось "заболеть" и начать считать. "Пять" значило "выдох". "Пять" значило "все хорошо, ты в порядке". – Шесть, – надломленным голосом произнёс Стайлз и почувствовал, как его тело сковал страх. "Шесть" значило "ты ни хрена не в порядке". "Шесть" значило "Кричи!".