Наглый, мохнатый — гад полосатый!

— Как не придёшь? — спрашивает Яна, а голос ненароком взлетает на две октавы вверх. Удивление, обида, злость. Шикарный коктейль, если добавить в состав ещё кое что – взрывной характер. Яна девушка милая, добрая, очень умная и отзывчивая, но если дело заходит слишком далеко – её обижают, обижают её друзей, её домашних питомцев; переходят на личности, лгут – она из милого ангела превращается в сущего дьявола, не смотря на свою весьма заурядную внешность. Многие считают её некой простушкой: пухленькие щёчки, россыпь милых, маленьких веснушек под глазами, очки на пол лица, волосы не блестят на свету, ноги у неё не от ушей, губы не на пол лица – хотя "заячьи" губы являются некой её особенностью – ресницы не пышные и не такие длинные, чтобы прям до бровей доставали. И глаза у неё не насыщенно зелёные, а какие-то странные – не то карие, не то зелёные, будто бы смешанные во всё том же безумном коктейле. Она кривит свой нос, слушая сбивчивый ответ-оправдание, звучащий по ту сторону телефона. Яна не вписывается в стандарты красоты, но такого пренебрежительного отношения к себе всё равно не потерпит. — Так, значит, не придёшь? — спрашивает она ещё раз, кинув скептический взгляд куда-то в сторону. И сразу же отворачивается к окну, когда натыкается на загадочную моську Чешира. Он разлёгся в своём кошачьем обличии на новом ковре, который пришлось купить из-за него и из-за его шалостей, которым не было конца и края. Как не было конца и крикам хозяйки, углядевшей на своём ковре-ровеснике странные царапины. Чешир не грыз его, нет, он располосовал его вдоль и поперёк, как делают большие дикие кошки со своими ненавистниками. Зато теперь он доволен. Зато теперь он с этого нового ковра не слезает. И в человека редко превращается, потому что в кошачьей форме удобнее тереться о мягкий ворс и мурлыкать так, что б было слышно ещё в парадной. Яна продолжает слушать оправдания, правда уже не так вслушиваясь; улавливая лишь отрывки. А между тем вспоминает о том, что в духовке скоро допекутся печенья к празднику, что ещё конфеты надо будет купить, потому что потом, когда детишки спросят "конфеты или смерть?" – придется вызывать полицейских и соскребать её остатки от асфальта. И переодеться назад надо, потому что, как она начинает понимать, её в который раз отшили. Но даже эта мысль уходит на задний план, когда она слышит не только жужжания Андрея в телефоне, но ещё и какой-то женский голос фоном: — Ты ещё долго? Мы опоздаем на вечеринку из-за этой курицы. Девушка почти задыхается от возмущения, а вслед за тем щёки её загораются румянцем, делая веснушки чуть заметней. Как-как, а курицей её ещё не называли – вот так номер! — Да пошёл ты, придурок, — не выдерживает Янка, перебивая затянувшиеся оправдания парня. — Хочешь валить – вали, не хочешь со мной встречаться – не встречайся. Я же не дура, поняла бы, если бы ты хоть что-то сказал, открыв свой рот. Но нет, язык же в… Трубку наглым образом вырывают из её рук. — Яна хотела сказать, что этим вечером она была занята с самого начала, — говорит Том, одной рукой держа трубку у уха, а другой – не прилагая и малейшего усилия, – удерживает Яну на расстоянии. Она пытается отобрать гаджет обратно и договорить свою речь до конца. — Да ты что, она не говорила тебе? — будто бы удивляется, а на самом деле кидает насмешливый взгляд на девушку, волосы которой практически встали дыбом от негодования. — Всё так, всё так: она просто не хотела ранить твои чувства. Не нравился ты ей, а отшить было жаль. Да неужели? — снова удивляется, а в глазах чёртики устроили пожар. — Так, говоришь, теперь ты с Леной встречаешься… — Леной?! — возмущённо выкрикивает Яна. — А ну отдай телефон. Я скажу этому гаду всё, что я думаю о нём и этой шлюховидной швабре, которая сос… — Чшш, — шикает Чешир, закатывая глаза к потолку. — Нет, нет, это не тебе, ты говори дальше. Думал, что мы с ней просто друзья? Так я сразу сказал, что нет. Что мне ещё нужно было сделать, чтобы ты понял: вывеску сделать на входе или предложение руки и сердца в твоём присутствии? Не тебе предложение руки, а Яне, — цокает языком, поясняя Андрею простые вещи, который по ту сторону сотовой связи вообще ничего не понимал. — Ладно, давай заканчивать, а то ты нам с Яной чудесный вечер портишь… — и уже собирается сбросить, как из трубки отчётливо слышит вопрос, без всякого мямляния: — Так вы вместе придете на вечеринку в честь Хеллоуина? Том сразу и не находится, что ответить, а Яна даже прекращает попытки добраться до телефона. «И как отвечать?» – читается во взглядах, однако девушка решает дилемму и безразлично пожимает плечами. Испорченное ещё больше не испортишь. — Нет, не придем. Я думаю, что мы найдём более весёлое занятие, чем смотреть на твою идиотскую рыжую гриву. В ответ тот что-то недовольно бурчит, но в этот же момент связь обрывается, а Яна начинает громко смеяться, откинув голову назад. Минуту назад хотела или расстроиться, или разорвать Андрея к чертям собачьим, но сейчас смеётся, благодарно кивая своему коту. Смеётся долго, практически до слёз. После чего неожиданно и резко замирает, и улыбаться начинает более спокойно, не так навязчиво. Будто бы смеялась она на публику – как это делают популярные актёры – а не для себя самой. Воздух наэлектризовывается до невозможности, когда Яна не смеётся и не улыбается, а Том лишь смотрит на неё оценивающе; так пристально, словно пытается прожечь взглядом. До крайности неловко. И в мыслях, набатом: «Ты не забыла. Ты не забыла. Ты не забыла…». Конечно она не забыла о поцелуе, о таком вообще реально забыть? Но относиться к своему Чеширу стала иначе. Начала избегать, сторониться его. Потому что не могла воспринимать его как раньше, больше не видела в нём привычного, маленького котёнка. Яна увидела в нём парня. Глупо, не правда ли?.. — Печенье, — выдохнула Яна, когда молчание затянулось. И попыталась пройти к кухне, но Том одновременно с ней шагнул вбок, оказываясь лицом к лицу. — Печенье, — повторила, хватаясь за это слово, как за единственное спасение. Опускает глаза в пол, ищет путь отступления. Но, увы, его нет. Есть только Том, что повёл плечом и рукой указал вправо, пропуская её. Так насмешливо, но без издёвок и без слов вообще. Не прицепиться. Печенье горячее и пахнет шоколадом с корицей. Пахнет так сладко, что в силах только закрыть глаза, окунаясь в аромат с головой. А Том всё смотрит, не говорит ни слова. — Будешь печенье? Молчит. Первый раз, когда он отказывается от чего-то вкусного. — В холодильнике йогурт есть. Он последний, но можешь брать, — прибегает Яна к запасному варианту. Ещё немного и из-за неловкости она просто встанет и выйдет на улицу, оставив дом в полном его распоряжении. Когда-то она забрала его с улицы, а сейчас не прочь оказаться на его месте. Вот такая вот ирония. А после почти одновременно выпаливают: — Ну, как хочешь… — Ты должна пойти на свидание. От неожиданности она пальцами касается горячей поверхности протвиня. Сразу не ощущает боли из-за шока, держит пару секунд, а после резко отдёргивает руки, чуть не сшибая всё печенье на пол. Том успевает предотвратить потерю съестного, хватая поднос налету. А после берёт всё ещё шокированную девушку за предплечье и помогает открыть кран с холодной водой, под которую она сразу подставляет немного порозовевшие бледные пальцы. — Что? Вот так легко можно узнать, насколько ошарашена Яна. Сразу и "чо" пропало и "чё", весь противный словарный запас. Как, в прочем, и хороший. — Что? — эхом повторяет парень. Яна хмурится, выключает воду. — Перекидываться со мной больше четырёх месяцев короткими фразами. Совершенно бессмысленными, прошу заметить, фразами. А потом говорить мне такое. Вот я и спрашиваю: что ты имеешь ввиду? — Разве я не так что-то сказал? — говорит и тоже хмурится. Едва уловимая нотка недопонимания. Но где она? Как её разгадать, как разгадать все её тайны, чтобы тайное наконец-то стало явным. Будто не предлагает ей пойти на свидание с кем-то, а приглашает пойти на свидание с ним, ей-богу. — Я ходила на свидания. Много раз, ты знаешь, ты видел всех тех парней. Что ещё я должна сделать? — Ты должна пойти на свидание, — повторяет он, а потом, после паузы, добавляет: — Кошка. Неожиданные короткие фразы. Этим, наверное, можно полностью описать их тридцать первое октября. У всех призраки на уме, чудовища неземные, Сатана и его подданные… А эти двое стоят на кухне в окружении разных кексов, печенья, тыкв с вырезанными мордочками и говорят о каких-то свиданиях и кошках. Совсем свихнулись. — Кошка? — Почему кошка? — тоже спрашивает Том, будто не он эту тему первый открыл. После коротко окидывает девушку взглядом и Яна вспоминает про костюм. Ну да, конечно, это он про костюм кошки: ушки, хвостик, галстук-бабочка в форме летучей мыши, чёрные ленты в двух заплетённых косичках… Она же кошкой вырядилась, хоть подруги предлагали костюм ведьмы. Яна же подумала, что это очень банально. А кошка – хоть какое-то разнообразие. — Потому что. Для этого нужна причина? — Но ты кошка, — повторяет Чешир. — Не собака, не шиншилла. Кошка. — Ага. — Ты кошка… — Да поняла я уже, прекрати!.. —… а я кот. И снова молчание. Губы у девушки образуют неловкое "Оу", прежде чем она пытается скрыться в своей спальне. Только вот кот не отстаёт, идёт следом. — Почему кошка? — допытывается он. — Покачану. — Почему? — Отстань! — Но ты кошка!.. — Да, блин, из-за тебя кошкой вырядилась! Когда выбирала костюм, только про психологию и ассоциации думала. Только про тебя думала, гад мохнатый! — взрывается Яна, говоря всё это с чистым сарказмом. Том же впервые этого сарказма не слышит. И целует её. Так же резко, как четыре месяца назад. Притягивает её к себе, прикусывает острыми зубами её мягкие губы, а Яна, сама того не хотя, будто бы тает в его руках. И сопротивляться не хочется, просто не хочется и всё тут. Разве для этого нужны причины? Яна немного отстранилась и закусила губу. Если она не остановится, то всё выльется в несусветную дрянь. Ну какой нормальный человек спит со своим домашним питомцем? Что за чёртова зоофилия?! А ведь она, практически ангел во плоти, не знает и знать не хочет ни про какого рода извращения вроде BDSM или посторонних предметов… И снова мысли у девушки в другое русло ушли. А говорит, что не извращенка, ха! Да как тут устоять, когда он так потрясающе выглядит со своим великолепным ростом, стройным телосложением, с отличной задницей и с этой его привлекательной нелепой полуулыбкой-полуусмешкой. Решив, что особой опасности котопарень не представляет и он не выглядит законченным маньяком, преследующим её целый год, она за ворот рубашки тянет его на себя, шаг за шагом отступая назад, к кровати. Девушка всё ещё была уверена, что у неё все под контролем. Даже когда наткнулась на кровать, машинально садясь на неё. А если учесть неизменно наглого кота, который смотрит на девушку как на свой любимый йогурт, то она вскоре уже лежит, цепляясь своими ноготками ему в плечи. И на самом деле никакого контроля у неё нет. — Одежда, — короткой фразой выдыхает Яна ему в губы, после чего в нетерпеливом ожидании смотрит на то, как он пытается как можно быстрее расстегнуть эти треклятые пуговицы на своей чёрной рубашке. Только справившись с ними, Том натолкнулся на другую неприятность. С пунктом о сексуальном избавлении верхней одежды можно было с лёгкостью попрощаться. Наконец он отбросил рубашку в сторону. А Яна, едва ли не хохоча, проглотила победное "ха". «Скажи она это вслух, то Том мог обидеться. Крайне ранимая натура», — подумала девушка и не смогла сдержать смех. Его светлые глаза потемнели, будто тлея, и Яна старалась напоминать себе время от времени, что она сейчас собирается переспать с оборотнем. Мало того – это был её первый раз. Первый сексуальный опыт. А что она? А она хочет переспать с котом. От данной мысли жар залил её лицо, как и понимание того, что она непоправимая дура. Однако этот жар вскоре снова сменился смехом, когда кот пытался развязать свой галстук, при этом не забывая хмуриться на него. Вот же любит он хмурится по делу и без дела. Вскоре Том сдаётся и опускает руки, исподлобья поглядывая на Яну. Прищуривает глаза, усмехается. Смотрит на девушку, понимает, что той уже не до смеха – взглядом скользит по его телу к этому самому галстуку, висящему на шеё. Она не могла не признать сексуальность всего происходящего. Да, всё нелепо, абсурдно, просто по-идиотски!.. Но и сексуально тоже, этого не отнять. Не обращая внимание на сбивчивое дыхание Яны, он потянулся к молнии на ширинке. Та, будто бы протестуя, не хотела расстегиваться. Бормоча проклятья, он слез с кровати и отвернулся. Для пущей убедительности попрыгал в попытке раздеться. — Дурацкий ремень, — выдал парень и посмотрел на Яну как-то по-детски расстроенно. — У меня почти получилось! Она соскользнула с кровати и положила свои руки на его, заканчивая им начатое. Пальцы у неё немного тряслись. То ли из-за смеха, то ли из-за понимания происходящего. Она. Растёгивает парню ширинку. Она расстёгивает! Говорят, в Хеллоуин может произойти всё, что угодно… Но, блин, это уже чересчур. Давайте лучше Сатану, а? От Яны не осталось незамеченным то, что парень, похоже, наслаждается её манипуляциями. Прищурившись, подняла на него взгляд. — Ты уверен, что не сделал этого специально? Он приподнял брови. — Что сделал? Ну, поня-я-ятно. Яснее некуда. — Бестолочь, — говорит Яна и закатывает глаза, когда снова садится на кровать и притягивает Тома к себе, всё ещё пытаясь справится с его штанами. Молния расстегнулась. Она облизнула губы, смотря на его эрекцию. И весь смех укатился куда-то в пятки, прихватив с собой бешено бьющееся сердце. — Презерватив? — с сомнением спрашивает она саму себя. — Что? — Противозачаточные. Чтобы я от кота не залетела, — фыркнула Яна, понимая, что секс превращается в какой-то очень хреновый анекдот. Кому расскажет – не только не поверят, но ещё и засмеют. — Нет необходимости, — уверяет Том, перехватывая девушку, подумывающую уже встать с кровати на поиски контрацепции. — Ты не забеременеешь. А если и забеременеешь, то через неделю родишь и всё. — Что-о? Больше ей не дали сказать даже слова. Опрокинули на кровать, руками скользнули под милое чёрное платьице, юбка которого была похожа на пушистый колокольчик. Чёрные капроновые колготки сексуально обтягивали подтянутые ножки. Физический труд не прошёл даром и Яна сбросила весь свой детский жирок, став без сомнений красивой девушкой. Вот если бы ещё заткнуть её и этот поток слов… — Беременная неделю? — Плата за ночь со мной, — не хотя отвечает парень, продолжая целовать её шею, в момент покрывшуюся милыми пятнами смущения, которые стали до боли знакомыми и родными. — Первенец станет оборотнем. — А дальше? — с придыханием продолжает расспрос, запустив пальцы в его тёмную шевелюру. — А дальше как ты пожелаешь, — вздыхает оборотень, приподнявшись на локтях, чтобы заглянуть девушке в глаза. — Либо я становлюсь человеком, либо ты становишься оборотнем. Плата одна – исход разный. — Неделю, — бормочет Яна, а после по-кошачьи трётся щекой о его щеку. — Ну и чего ты остановился? Прекращай болтать. Глаза его снова потемнели, а её затуманились неприкрытым желанием. Смутила ли её плата? Что ж, всё могло бы закончиться более плачевно, чем она себе это представляла: будущий муж, она и кот-оборотень, который или будет третьим лишним, или уйдёт на улицу под напором того самого мужа. Альтернатива всему этому была подходящей. Тем более, что найти мужа – проблемная проблема для Яны, а кот – ходячий идеал, который и лентой можно перевязать. Хоть розовой, без разницы. — Моя очередь раздевать тебя, — произнес он рычащим голосом. Яна не была уверена, кто чей подарок, но практически не сомневалась, что все награды достаются ей. Он не спеша снял её платье через голову. Начиная с этого момента ночь заполнилась ощущениями и перестала быть такой сумбурной. Легкий укус его зубов на её шее, ловкие пальцы, скользящие по её коже, поглаживающие грудь и дразнящие соски. Чувство прохлады, когда он потянул вниз её шелковые трусики, заставило закусить губу и тихо застонать, изо всей силы зажмурив глаза и выгнувшись, насаживаясь на его пальцы, которые изучали её. Звук его голоса сводил с ума, когда он шептал её имя, разводя её ноги в стороны. — Яна… Не хозяйка, а Яна! Она до сих пор не привыкла, что он называет её по имени, а не "госпожа". Хотя сейчас это было бы уместно: госпожа, подданный; подданная, господин – это уж как извращённая душа пожелает. Ролевые игры можно и потом продолжить. Тем более, что сейчас он – кот с ушками и чёрным хвостом, а она – кошка, которая извивается на белых простынях, едва не мурлыкая от удовольствия. Желание сопровождалось смехом, смех – желанием. Это был первый раз не только у неё, но и у него. И не смотря на все теоретические знания, у обоих была некоторая скованность в движениях. Она на секунду закрывала глаза рукой, когда пылающие щёки можно было сравнить с сигнальным маяком. А после, всё ещё смущаясь и смеясь, поясняла парню почему он парень и как это преимущество обычно используют. Что не говори, а учился он быстро, всё схватывал на лету. И моментально запоминал её чувствительные места. Как под коленками, например, где кожа у Яны гладкая-гладкая, шелковистая. Он притрагивался там несколько раз прежде чем убедиться в том, что Яна именно из-за этого откидывает голову назад, вжимаясь в матрац. Пытаясь или провалиться в Ад, или взлететь в Рай от переполняющего удовольствия. А когда тело её практически поглотил жар, он легко куснул её бедро, пробормотав: — Не сейчас. — Командир нашёлся, — пробормотала она, пытаясь придать голосу недовольные нотки. Но получилось сбивчиво и невнятно. Яна ахнула, почувствовав, как Том встал между её бедер, лаская языком клитор. И делал это так привычно, будто это было не в первый раз. Без указаний, просьб, мольб. Поддавшись инстинктам кота, он начал вылизывать её. Её сердце подскочило в груди, когда она почувствовала легкий толчок в неё, и приподняла бедра, прогибаясь. Она сминала в руках простыни, задыхаясь, а все её мышцы напряглись до предела. Он вошёл в неё через минут десять, когда она вспотела так, будто пробежала несколько сотен километров без остановки; когда она стала такой мягкой, тёплой и такой расслабленной. Вошёл до конца, по самое основание. Всё повторяя и повторяя её имя, пока она замирала, немного останавливая его. Чтобы привыкнуть к нему, чтобы унять резкую боль внизу живота. Короткую, но ощутимую преграду внутри неё разрушили так же просто, как протыкают воздушный шарик – одним разом. Мысли путались, вопросы пропадали один за другим. Осталось только ощущение Тома внутри неё. Такого горячего и твердого, близкого как никогда. Пара его толчков и стонов — и Яна крепко обхватывает его ногами, ощущая, как постепенно боль отходит на задний план. Как тело загорается изнутри сотнями, миллиардами ярких звёзд, вспышками взрываясь одна за другой. Её сотрясает мелкими спазмами, а вместо потока слов у неё с губ только иногда слетает то тихое, то громкое: «да», «ещё» или упоминание божественных сил. Лучше бы она благодарила Сатану, ведь стать женщиной в день Хеллоуина – это не просто так. А если ещё и красавчика-кота не забывать, то… После короткого, но бурного оргазма её до краёв заполнило томное тепло. А Том всё продолжал целовать беспорядочно: в нос, в уголок губ, в шею, в щёки, всё ещё розовые и такие милые. И шептать одним потоком, словно молитву: — ЯнаЯнаЯна… Дыхание приходило в норму, сердце более или менее спокойно билось в груди. — Это ты навевал мне порнографические сны? А он молчит, но Яна понимает – он. Чего и следовало ожидать. — Ну что: ещё раз? — усмехается этот черноволосый чёрт, скидывая с неё одеяло. И застывает, нахмурившись: — Это кровь? Почему у тебя идёт кровь?.. А Яна смеётся и смущается одновременно. Никак не привыкнет, что он ещё много не знает об этом мире и о ней самой. — Я знаю, что когда у тебя течка, то кровь идёт. Но ты же уже… Девушка снимает со своей головы кошачьи уши и пуляется ими в Тома, чтобы тот заткнулся. — Что? Чего ты смеешься? Что я не так сказал? Тебе же больно! У тебя идёт кровь. Ты можешь умереть в конце концов! — Дурак, — хохочет она, не в силах этот хохот прекратить. — Умерь свой пыл и ложись спать. Кобель кошачий, — фыркает она, а после оставляет своего кота в полном недоумении, накрываясь одеялом с головой. Она впервые за полгода попадает в нормальный, спокойный сон. В полном удовлетворении.