The Loudest Silence

- Ты хочешь пойти со мной на этот ужин? – с невозмутимым видом произнесла Миллс. - Я имею в виду, волнует ли тебя, что они все глухие? Я просто хочу встретиться с друзьями из колледжа, - Реджина закатила глаза, - но я не видела большинство из них со времен учебы Gallaudet. Мне кажется, это глупо. Эмма видела, что флаг колледжа Gallaudet висит над компьютером Миллс в офисе, еще в начале их знакомства. Это вызвало любопытство со стороны блондинки, поскольку она не понимала, как можно окончить школу не имея слуха. С чванливой гордостью за свою альма-матер Миллс произнесла: - Странно, что ты не слышала об этом. Gallaudet – это как Гарвард, но для глухих. - А почему ты считаешь глупым то, что я хочу пойти туда с тобой? - Я не уверена, что хочу этого. Возможно потому, что главная причина, по которой я сама туда иду, чувство долга. - Ты не хочешь? – Эмма обвила руки вокруг талии женщины. - Ты не хочешь показать мне эту сторону твоей жизни? Реджина изогнула бровь: - Звучит мило. Ладно. Раз уж ты настаиваешь. Нет необходимости долго выбирать наряд, так как мы собираемся в китайский ресторан. Они не просто идут в китайский ресторан; выпускники Gallaudet полностью арендовали помещение. Люди сновали туда – сюда, улыбались, постоянно останавливаясь, чтобы приветствовать друг друга. Эмма признала несколько знаков из языка жестов:«Как ты?», «Как дела?» и так далее, но все равно чувствовала себя белой вороной. Блондинка улыбнулась, собираясь духом. Я могу сделать это. Они разговаривали с Руби, чтобы удвоить уроки в изучении языка, углубляясь и совершенствуя навыки. Реджина потянула её в сторону высокой блондинки. Её руки взлетели: - Эмма, это моя соседка по комнате в колледже – Кэтрин. Кэтрин, это Эмма, моя девушка. Кэтрин улыбнулась, её руки начали гонку. Эмма почувствовала, как её глаза округляются. Реджина усмехнулась, похлопав по плечу Кэтрин, показывая знак: - Голос. Она ещё изучает язык жестов. Кэтрин кивнула и сказала что-то. Эмма моргнула. Она понятия не имела, что произнесла блондинка. Так бы звучал голос Реджины, если бы Кора не принудила ходить ее к логопеду? Теперь я понимаю, откуда такое нежелание использовать голосовые связки. Это не было похоже на слова, скорее на набор гласных звуков. Эмма покраснела: - Простите, я не поняла Вас. Можете повторить? Вспышка раздражения прошлась по лицу Кэтрин, но она быстро скрыла это за улыбкой, снова заговорив. На этот раз Эмма поняла. - Слышите? - О, да. – ответила Эмма. Ей не нравилось, что Кэтрин произнесла слово «слышите», словно оскорбительный термин. Кэтрин ласково потрепала Эмму за руку: - Хорошо, что ты пытаешься учиться. Эмма нахмурилась, зная, что на самом деле этот коршун понимает, что для нее это слишком сложно. Эмма никогда не чувствовала себя так глупо. Миллс словно порхала по залу, сжимая ладонь Эммы в своей руке. У Свон голова шла кругом. Изучая жесты в течении пяти месяцев, она думала, что знает достаточно, но сегодня она поняла, как сильно ошибалась. Наверное, это очень похоже на то, что Реджина чувствует, когда находится в толпе людей без проблем со слухом. Эта мысль была как удар в солнечное сплетение. Ошеломленная, она прошла к столику и заказала пива у проходящего официанта. Оформление зала было потрясающим. Единственный звук – классическая музыка в современной обработке. Это был фон, который приглушал свойственные всем редкие человеческие звуки: кашель, чиханье и хлопки ладоней, характерные для языка жестов. Эмма прикрыла глаза. Создавалось впечатление, что комната пуста. Но открыв их, она огляделась, понимая, что это словно взрыв: всплеск рук и мимики. Блондинка изумленно улыбнулась, смотря как Миллс общалась и была полностью в своей стихии, сейчас ее улыбка озаряла весь мир. Реджина поймала ее взгляд и махнула рукой, прося подойти: - Что ты делаешь там? Я хочу познакомить тебя с друзьями. Эмма улыбнулась и присоединилась к брюнетке, нежно обнимая. - Мы только что обсуждали с Орин футбольную команду Gallaudet. В прошлом сезоне они надрали задницу Notre Dame. Эмма хихикнула: - Вперед, Bison's. В глазах Реджины мелькнула улыбка, а Орин, смеясь, промямлил что-то невразумительное. В это момент Эмма поняла, что безумно желает лишь одного, чтобы друзья Миллс перестали использовать свои голоса, считая, что этим облегчают ей понимание. Эмма чувствовала себя как придурок, когда они каждый раз смущенно откашливались, чтобы начать говорить. - В какую школу вы ходили, Эмма? Свон почувствовала, как её руки дернулись в попытке действия, но она остановила себя, давая им упасть обратно в карман пиджака, смущаясь словно перед выходом на сцену. Нет, будет легче и спокойнее для всех, если я даже не буду пытаться. Чуть улыбнувшись, она сделала все, чтобы погрузиться в разговор. Вместо того чтобы плавать, держась на воде, она затонула. Эмма была рядом с подругой, улыбалась в нужный момент, но понимала лишь обрывки разговоров. Телефон Эммы завибрировал у нее в кармане, хотя она знала, что это не вежливо, но не могла проигнорировать сообщение, ведь это мог быть Генри. • Как дела? – спрашивала Руби. • Кажется, Реджина великолепно проводит время. • Мой первый раз в обществе глухих тоже был не комфортным. Не волнуйся, ты справишься. • Сейчас мне так не кажется. Мы должны утроить наши уроки, Руби. • Хорошо, мы можем сделать это, но не забывай, что это очень трудный для изучения язык. Позволь себе иногда расслабиться. • О нет, нет… С Генри Реджине не пришлось использовать свой голос через неделю. • Он ребенок, их умы как губки. • Руби… • Позволь. Себе. Расслабиться. Свон подняла глаза от экрана телефона, чувствуя, как несколько пар глаз смотрят на нее в ожидании. - Прости! – промямлила она, смущаясь, убирая свой телефон обратно в карман. - Я хотела спросить, готова ли ты присоединиться к ужину, Орин пригласил нас к столу. - О! Спасибо, я очень голодна, – она улыбнулась Реджине, но впервые в ответ получила только вежливую профессиональную улыбку. Свон изо всех сил старалась сосредоточиться во время ужина, отказываясь просить кого – либо жестикулировать медленнее. Эмма внимательно следила за каждой парой рук, пытаясь уловить как можно больше информации. Но большинство разговоров было в духе: «я ему – смотри – жена – думала – весной – два раза в год». Сначала люди пытались включить её в разговор, но в конечном счете стало ясно, что она не может угнаться за всеми. Вскоре она совсем перестала следить за беседой, играя с этикеткой от своего пива. В конце концов её разум начал дрейфовать в мечтах. Несколько раз она все же пыталась вступить в разговор снова, но не успевала, так как темы менялись очень быстро. Разочарование поглотило её. Ей необходимо быть в игре, в противном случае Реджина будет расстроена, думая, что им не стоило идти вместе. Она пыталась, но не смотря на все усилия, она понимала, что в беде, когда Миллс проигнорировала её, расплачиваясь, избегая смотреть ей в глаза. Страх наполнил Эмму, она чувствовала запах борьбы так же, как в знойный день чувствуется запах приближающейся грозы. Реджина была молчалива на протяжении всей дороги домой. Напряжение витало в воздухе, нервы Эммы были на пределе. Ей хотелось сказать, что она больна и побыстрее лечь спать, чтобы избежать этой неловкости, но она не могла. Она хотела сказать брюнетке «спасибо», за путешествие в этот мир, но молчала. Когда они вошли в лофт, Генри выбежал им на встречу, получая множество поцелуев, как если бы не видел их несколько месяцев. - Бекка, - попросила Реджина, - прежде чем уйдете, могли бы вы сопроводить Генри за горячим шоколадом, в кофейню напротив? Я знаю, что ему пора спать, но уверена, что вы используете это время с пользой. Эмма, наблюдая за Миллс, понимала, что она не просто так хочет остаться с ней наедине. Генри удивился, но с радостью побежал за ветровкой. Его очень обрадовало перспектива выпить горячего шоколада с корицей. В тот момент, когда они ушли, Эмма сидела на кухонной табуретке, не готовая к гневу Реджины, но действительно желая её успокоить. Миллс начала спокойно: - Эмма, я очень расстроена твоим поведением во время ужина. - Подожди, что? – Эмма ожидала услышать что-то вроде: «ты настояла на поездке, но ни с кем не общалась». - Я сказала, что расстроена твоим поведением сегодня, я никогда бы не подумала, что находясь в комнате полной глухих людей, ты будешь так груба. - Что? Груба? - Эмма, ты весь вечер не расставалась со своим телефоном. И конечно, через некоторое время, люди просто переставали обращать на тебя внимание. - Реджина, подожди! Я только однажды достала свой телефон, потому что Руби написала мне. - Ты знаешь, как это грубо, так вести себя в обществе глухонемых? - Стой… - Представь себе если бы кто-то сидел в наушниках посреди толпы людей, которые пытаются поговорить с ним. Эмма нахмурилась. Она не думала о том, что, не глядя на людей, она поставит себя в такое неловкое положение. Она все еще привыкает к новым правила нового для себя общества. - Реджина, я сожалею об этом, но … Миллс подняла руку, чтобы заставить замолчать. Гнев заалел на ее щеках: - Я понимаю, но ты не можешь понять нас. Эмма была шокирована: - Нет, правда, я не могла. Я знаю только самые основные слова, а вы жестикулируете очень быстро. - Эмма, ты даже не пыталась. - Что? - Ты даже не пыталась использовать язык жестов, ты просто поняла, что это трудно и сразу бросила свои попытки. - Я не пыталась? Что ты имеешь ввиду? Я пробовала начать разговор весь ужин. У меня чертовски болит голова от этих безуспешных попыток. - От чего? От порхания в облаках? – выплюнула Миллс. - Реджина! Ладно, извини, если я что-то упустила несколько раз. Но не справедливо говорить, что я не пыталась. - Ты не пробовала, Эмма! Ты не пыталась общаться вообще. Всем было понятно, что ты новичок. У них нет с этим проблем. На самом деле они пытались помочь тебе, но ты даже не пыталась говорить на их языке - на моем языке! – прокричала брюнетка. - Это не честно говорить, что я не хочу понимать и общаться на твоем языке. - Серьезно? – холодно поинтересовалась Реджина. - Да! Я знаю, что это медленно, но как еще мне показать, что я хочу? - Жестом, Эмма. Жестом. - Ты имеешь ввиду выставить себя полной дурой перед половиной твоих одноклассников? - Может! Что в этом плохого? Разве это не так же, как обучение в детском саду или школе? Пробуй, и у тебя получится. Ты была в безопасной среде, чтобы попробовать это. Ты была в безопасности со мной, но ты ничего не сделала. И в любом случае выглядела как дура, стоя на месте и даже не пытаясь общаться. - Это несправедливо, черт возьми! Я так старалась вникнуть в ваши разговоры! Мне жаль, что я не пыталась использовать свои знания, но, честно говоря, я не думаю, что у всех хватило бы терпения ждать пока я соображу и покажу, то что хочу сказать. Мне жаль, что я замечталась и на пару минут выпала из реальности. Но это не потому, что меня не волнует, что происходит вокруг. Мне было чертовски страшно и не комфортно. Особенно, когда все пытались использовать свои голоса и разговаривать со мной. Хотя, в свое время, ты мне ясно дала понять, как глухонемые не любят это делать. Я чувствовала себя как последняя дура, так как не понимала, что они пытаются сказать мне. Реджина скрестила руки на груди, принимая еще более закрытую позу. Эмма понимала, что произнесенная речь не имела никакого эффекта: - Поэтому… - Свон все еще пыталась исправить свое ошибку, но брюнетка отвернулась от нее, наливая воду в прозрачный стакан, – Реджина, нет! Эмма топнула по деревянному полу, зная, что Миллс почувствует вибрацию, и надеясь на возобновление разговора. Хозяйка лофта выдержала паузу, прежде чем повернуться к блондинке: - Ты даже не пыталась, Эмма. Совсем. - Реджина, нет! Это не так. Может быть, я не совсем поняла, что именно нужно делать. Что именно ты хочешь от меня. Но в следующий раз я буду стараться. Я стану лучше. Миллс вздохнула, не обращая внимания на слова женщины: - Я устала, сегодня хочу лечь спать пораньше. Думаю, вам с Генри сегодня лучше поехать домой. Брюнетка отвернулась от Эммы и поднялась по лестнице в свою спальню. Свон ошарашенно смотрела ей в след, чувствуя, как внутри поднимается волна гнева. Она вскочила и побежала за Реджиной, готовая высказать, как та неправа. Но подумав, остановилась. Ее только что выгнали. Поэтому нет смысла оставаться здесь. Схватив свою куртку, Эмма собрала вещи сына, постоянно прислушиваясь к звукам наверху. Но тишину нарушало только рваное дыхание самой женщины. Да, я сделала ошибку, но разве это может перечеркнуть все остальное? Свон ворчала, но жизнь научила ее не возвращаться к захлопнутым перед носом дверям. Она не думала дважды, закрывая дверь лофта, стараясь не обращать внимания на оглушающую волну боли. *** - Вы поругались? Эмма цокнула языком, когда они с Генри вошли в поезд: - Ребенок, иногда ты мудрый не по годам. Мальчик только пожал плечами: - Я знаю. Эмма за руку вытащила его из-за столика в кафе, молниеносно выбегая оттуда, со словами, что они едут домой. А теперь он просто выжидающе смотрел на нее, молчаливо требуя объяснений. - Разве ты не рад, что будешь спать в своей кровати? Он вздохнул, как будто придется объяснять очевидные вещи: - Я и спал в своей кровати! Эмма нахмурилась. Когда они вошли. Квартира встретила их сквозняками и пустотой. У Реджины в лофте всегда пахло ванилью и Chanel № 5. Без этих, уже родных ароматов, они почувствовали себя чужаками в своем доме. Оба ерзали в нерешительности, прежде чем натянуто улыбнуться, шагая внутрь. - Малыш? – произнесла Свон, стараясь не выдавать свои эмоции, - пора спать. Вперед. Чистить зубы и умываться. - Хорошо, мамочка, - он направился к ванной, но остановился на полпути, - а завтра мы увидим Джину? Эмма вздохнула, стоя посередине гостиной, которую не видела много недель: - Не уверена. Ее сердце ускорило свой ритм, когда она поняла, что снова не смогла сохранить зарождавшиеся отношения. И что теперь?