The Loudest Silence

Генри скептически оглядел индейку. Местами кожа птицы была черной, словно уголь. Эмма не скрывала ухмылки пристально глядя на сына: - Эй, малыш. Ты не должен смотреть на неё так недоверчиво. Мальчик посмотрел на мать сморщив нос: - Это провал, мамочка. Ты точно все сделала правильно? Как Джина сказала? Блондинка услышала неподалеку смех Реджины и, хмурясь, посмотрела не неё. - Она должна так выглядеть, - заверила мальчика Реджина. Но он лишь сильнее наморщил нос: - Я так не думаю. Эмма рассмеялась и слегка шлепнула его деревянной ложкой, которую держала в руке. Он рассмеялся. Повернув в сторону кухни, Свон последовала за Реджиной, не упуская случая примостить деревянную ложку и на заднице Реджины. Брюнетка резко обернулась, посылая Эмме взгляд, после которого та забыла, что собиралась делать. - Ладно, кто готов поесть? – спросила Миллс. - Я! Я! Я! – подпрыгнул Генри на стуле. Они сели и быстро наполнили свои тарелки, прежде чем поднять бокалы: - С днем Благодарения! Пусть он будет самым лучшим, - сказала Эмма, с улыбкой глядя на своего сына, - в этом году я благодарна тому, что нахожусь здесь. У меня есть постоянная крыша над головой, много еды и замечательных людей, чтобы поделиться с ними. А за что благодарны Вы? Генри задумался, почесывая подбородок, как Шерлок Холмс в одноимённом фильме: - Шоколадный пирог. - Шоколадный пирог? – удивилась Реджина, - а не мама? Или еда? Может быть, Мстители? Мальчик хихикнул, падая боком в свое кресло, когда Реджина щекотала его: - Да! Шоколадный пирог! А ты? – указал он на Миллс. - Я? – она оглядела сидящих за столом, не скрывая нежной улыбки, - Я благодарна за крутой поворот, который сделала моя жизнь. Эмма улыбнулась женщине, встречая искренний ответ. Свон была счастлива. Она никогда в жизни столько не готовила, для нее это было удивительно. В теории, Эмма думала, что хорошие специи – это залог успеха блюда. Но индейка не оправдала ожиданий. Вместо того, чтобы таять во рту, она рассыпалась там на множество маленьких опилок. Ее губы дернулись, когда она укусила еще раз, стараясь избегать две пары глаз, которые пристально смотрели на нее. На третий раз, откусив индейку, она не выдержала: - Я благодарна, что не так часто порчу еду в этом доме. Трио взорвалось хохотом, а Эмма воскликнула: - Почему вы позволили мне приготовить индейку? Чья это была идея? - Попробуй с подливкой, - сдерживая смех, произнесла Реджина. Соус превратил индейку во влажные опилки: - Ну, по крайней мере, я никогда не говорила, что умею готовить. - Ты врешь! – рассмеялась Миллс, кидая в Эмму салфетку. - Да! – согласно закричал Генри, не понимая, о чем они разговаривают, но сразу смекнув, что тоже может кинуть в маму салфетку. - Эй! Я не говорила, что хорошо готовлю. Реджина закатила глаза: - Ты не попадешь на небеса, мисс Свон. Эмма показала язык. Их животы были наполнены, не смотря на вкус основного блюда. Они валялись на диване, выбирая фильмы. Реджина улеглась первая, и Эмма упала следом, вызывая у Миллс стон: - О, осторожней. Мой живот сейчас лопнет. Спустя тридцать минут они дремали. Генри развалился сверху женщин, довольно мурлыкая. Эмма проснулась первая, поднимая остальных, чтобы собраться к Коре на семейный обед. - Почему она хочет, чтобы я принесла виолончель? Реджина пожала плечами: - Она всегда что-то играет для всех, после обеда. Она, вероятно, планирует попросить тебя сыграть с ней. - О, Боже. - Не беспокойся об этом. Возможно, она и не вспомнит. Эмма стояла перед зеркалом, втягивая живот насколько это возможно: - Я так объелась, что чувствую себя как будто снова беременна Генри. Реджина сидела на кровати, примеряя туфли. Она притянула Эмму к себе, целуя в живот: - Как жаль, что я никогда не видела даже фотографий, где ты беременна. - Нет? Миллс отрицательно покачала головой. Свон вздохнула и потянулась к комоду, доставая фотографии из верхнего ящика. - О, мой Бог! – воскликнула брюнетка. В двадцать два года Эмма выглядела совсем юной. Хотя это было всего лишь пять лет назад. Ее волосы были собраны в хвостик, а очки в черной оправе обрамляли полное лицо. - Твой живот огромен! - Я знаю! Я поправилась килограмм на пятнадцать. Брюнетка вернула Эмме фотографию, задумчиво осматривая свою обувь: - Как думаешь, ты хотела бы еще детей? Эмма выронила расческу: - Что? Реджина демонстративно тщательно изучала свои туфли: - Ты хотела бы снова забеременеть? - Ты хочешь еще детей? Миллс тихо рассмеялась: - Еще? - Да. Почему ты спрашиваешь об этом? - Я не знаю, - брюнетка пожала плечами, - мы встречаемся уже некоторое время. Нам обеим скоро тридцать. - Э-э, вообще – то мне двадцать семь. - Я и сказала, почти тридцать. Я думаю, мне просто интересно. Ты не задаешь много вопросов, когда тебе двадцать и у тебя отношения. Но когда тебе тридцать, все немного по-другому. Эмма кивнула, размышляя. Она знала ответ на этот вопрос. Она выросла без семьи. И еще в пятнадцать лет, Свон знала, что хочет большую семью. Настолько большую, чтобы у нее была своя футбольная команда: - Значит ли это, ну… Я имею в виду… э-э, ты хочешь еще детей? Реджина улыбнулась: - А ты не думаешь, что Генри хотел бы братика или сестричку? Сердце Эммы остановилось, но она старалась быть собранной и хладнокровной: - Я не знаю, может нужно спросить у него? Миллс рассмеялась и кинула в женщину подушку: - Сколько ты хочешь? - Три. Или больше. - Да, - просияла брюнетка, - ты хочешь забеременеть? - Да. - Генри, нам нужно идти! Мальчик с сердитым лицом вышел из своей комнаты, держа галстук в руке: - У меня не получается. Эмма и Реджина переглянулись, стараясь не засмеяться. Генри выглядел обворожительно в своём синем брючном костюме. Миллс поманила его пальцем и взяла галстук: - Развернись. Как только он выполнил просьбу, Реджина накинулась на его шею с поцелуями. Мальчик визжал и смеялся, пытаясь повернуться лицом к брюнетке. Эмма улыбнулась. Нет, она действительно не прочь иметь еще троих детей с этой женщиной.