Mirame bien dime quien es el mejor

Людмила застает то время, когда Матиас живет в машине, но у него всегда находятся деньги, чтобы купить ей мороженое, любимое — апельсиновое. Людмила ни о чем не просит, у нее денег на кредитке больше, чем стоит его машина, но ЛаФонтейн по-другому не может. Не привычка сказывается, просто не хочется казаться совсем уж нищим, жалким. Людмила застает то время, когда Матиас ворует футболки из гардероба Германа и наряжается Марией, чтобы Джейд не выгнала из дома. Людмила блистает золотом ухоженных волос, туфлями Гуччи из последней коллекции, которым бы обзавидовалась Джейд, и этикетками на одежде от модных брендов, но почему-то продолжает разговаривает с ним, встречаясь на улице. Она здоровается, интересуется, как поживает сестра, и улыбается сдержанно. Мати покупает ей мороженое в ближайшем киоске (зачем-то, наверное, привычка) и говорит, что с Джейд все хорошо. У Джейд вообще иначе быть не может. Она же Джейд. За все, как всегда, расплачивается Матиас. Он говорит, что Джейд в порядке, раз из раза, и Людмила кивает, не стирая с губ улыбки. Эти разговоры лишь дань вежливости. И что? Они знакомы едва ли. Пару раз виделись на приемах, куда Людмилу брал отец, куда Матиас приходил с сестрой и (тоже) отцом. Тем самым, что сбежал черти куда, разорив фирму, где сын работал (на него), прихватив деньги и оставив ему Джейд (худшее наказание, если честно). Людмила все еще освещает всяких бизнесменов и их дам ослепительной улыбкой на подобных приемах и ведет светские беседы, а Мати старается не спалиться перед женихом сестры в том, что у него нет денег. У них с Джейд нет денег. Матиас застает то время, когда у Людмилы в общем-то черная полоса в жизни, оказавшейся не шоколадной. Он видит Ферро по телевизору в рекламе поросячьего корма, над которой так хохочет Виолетта (даже с дивана падает от смеха), и улыбается. У Людмилы красивый голос, и она все оборачивает себе на руку, разумеется, с помощью отца и его адвокатов. Деньги творят чудеса, ЛаФонтейн всегда знал об этом, но и думать не мог, что без них будет настолько плохо. Матиас застает то время, когда Людмила страдает по Томасу. Ей кажется, что она влюблена в него безответно, и это надоедает. Глупое ощущение. ЛаФонтейн встречается случайно. Он кивает, она улыбается. — Хочешь мороженое? — уже традиция. Людмила вообще-то не слишком любит мороженое. Просто в первую их подобную встречу на улице было жарко, и она согласилась. Она еще не знала, что ЛаФонтейны разорены. А если бы и знала, вряд ли это что-то изменило. Людмила не считает себя благородной душою, у нее подобного качества нет. Увы. — Как Джейд? — спрашивает она. Их встречи длятся чуть больше пяти минут — слишком долго для столь поверхностно знакомых, слишком коротко для друзей, которыми они друг другу не являются. У Матиаса нет друзей (только машина, утюжок для глажки вещей и Джейд, суриката недоделанная), у Людмилы есть Наталья и много врагов. — В шоколаде, — отвечает Мати. — В отличие от тебя, — думает он. Людмила чем-то похожа на Джейд (ей тоже кажется, что мир вертится вокруг нее и для нее), но она умна. Она умеет притворяться мастерски для столь юного возраста (Матиас не знает сколько ей. Семнадцать? Восемнадцать? Знает, что она примерно ровесница Виолетты, а та вообще настоящий ребенок, если судить по поведению), она умеет улыбаться и смеяться так, чтобы верили. Но глаза врать еще не научила, и там у нее внутри, не то, чтобы слезы или боль, просто печаль и слегка усталость. — Слышала, она скоро выходит замуж. За Германа Кастильо, кажется, — говорит Людмила, чтобы заполнить молчание. — Очень на это надеюсь, — усмехается Матиас. Он на самом деле не надеется ни на что. Не на что уже надеется, все отнял либо отец, либо Джейд, в брак которой с Германом верится уже с трудом. — Есть поводы волноваться? Помимо падчерицы, разумеется. Это само собой. ЛаФонтейн знает теперь, почему так смеялась над рекламой Виолетта, только знание это ему ни к чему. Что ему от того, что Ферро не терпит надоедливую дочь Германа, сладкую, словно приторный торт? Да ничего. Слишком много лишней информации. — Есть, — он сам поражается своей искренности с незнакомой (почти) девушкой, о которой кроме имени и фамилии, а еще сорта любимого мороженого ничего не знает, но почему-то говорит и кивает, словно подтверждая свои слова. Людмила впервые улыбается искренне. — Точно. Это же Кастильо. Непостоянные до безумия. Для дружбы Матиасу и Ферро не достает лишь дружбы. Они всего лишь улыбаются друг другу и за пять минут общения говорят чуть больше, чем следовало бы сказать. И от этого слегка легче.