Шоколадный угар

Фото: https://pp.vk.me/c637120/v637120256/eeb9/8VJYoBNExkQ.jpg https://pp.vk.me/c837629/v837629256/7820/lB4s2i2NqS8.jpg https://pp.vk.me/c837629/v837629256/77d0/-6xb91ET-jY.jpg https://pp.vk.me/c837629/v837629256/7870/Mb_ALZmSANY.jpg https://pp.vk.me/c637817/v637817677/195a0/3G1r8yctm7M.jpg Аудио: МакSим – Мой рай наверное, это мой рай: искать его отраженье в предметах чёрного цвета и слышать в голосе май. конечно, если б не ты, я не встречала б рассветы твоей холодной планеты, в которой делят мосты. и хорошо, что он не знает про такую, как я, и что в мечтах моих ванильные снежинки, зима, а под шагами босоногими метели и лёд, он больше никогда из мыслей моих не уйдёт. я продолжаю повторять себе, что всё хорошо, но понимаю: он мне нужен, нужен ещё. Макс Барских – Хочу танцевать я беру выходной, и мне не важен никто, я сегодня пришёл сюда напиться. я опять холостой, и нет кнопки stop. мне нужно забыть, всё забыть, всех забыть! ты знаешь, мне наплевать, где ты и с кем. ты сегодня меня потеряла, я растворяюсь в толпе. заливаю печаль, закрываю глаза. лучше мне не мешать, я хочу танцевать!

      Собравшись, блондинка стояла и рассматривала себя в зеркало со всех сторон. Ровно ли лежит макияж, каждая ли прядь волос выпрямлена, хорошо ли смотрится наряд. Она с грустью вздохнула и, подойдя к противоположной стене, дотронулась до неё, будто ожидая, что человек, находящийся за ней, непременно ответит. Но он не ответил, девушка опустила руку и вернулась на своё прежнее место, сев на стул. Она прикрыла глаза и не понимала, чего хочется больше: веселиться или спать. Эмоциональное и физическое состояние указывали на последний вариант, но всё уже было обговорено, и её поздний отказ будет неуместным. Лёша наверняка обидится, а этого ей совсем не хотелось. А что ещё хуже, так то, что обидится Оля. Катя серьёзно задумалась, а обидится ли Оля? И покачав головой, решила, что ей-то точно будет без разницы, что есть Катя, что её нет. Кищук возмущал тот факт, что Серябкина так ничего и не поняла. А, может, наоборот поняла? И что тогда? Это бессловесный отказ от Катиных чувств? Это молчаливое неприятие её влюблённости? Что это? Почему Оля никак не отреагировала? Ведь теперь всё было ясно, неужели нет? Или ситуация должна была дойти до той степени абсурдности, что перед Серябкиной нужно было размахивать плакатами с надписями: «Это я. Я – тот человек, которого ты искала. Я – тот человек, что тратил на букеты для тебя, больше чем на еду для себя. Те букеты, что ты постоянно забывала на работе. Те букеты, которые для тебя ничего не значили. Это я. Тот человек, который для тебя ничего не значит и которого ты не искала. А я в то время нашла в тебе всё то, что не даёт мне спокойно спать, кушать, работать, общаться с людьми, находиться в одиночестве, жить, существовать. Я не могу без тебя, мне нужно ещё хоть каплю тебя, в которой я утону и погибну. Я готова сделать это, лишь бы спасти тебя. Потому что ты стоишь того. Ты стоишь моего разбитого сердца». - Ты в порядке? – очнулась Катя, услышав Полинин голос. - Да, - растерянно ответила блондинка. – Устала после концерта немного. - Сейчас отдохнём, - заверила её Поля, вышедшая из душа уже в полной экипировке. – А ты чего, кстати, решила не к себе в номер идти? Не думай, что я против того, чтобы ты у меня посидела. Просто интересно. - Да… Не знаю, - проговорила Кищук, не найдя причину адекватнее настоящей. Но не могла же она признаться Полине в своём медленном схождении с ума и сказать: «Твой номер находится между моим и Олиным. А мне так хочется быть ближе к ней». Катя и сама понимала, что всё давно пошло по наклонной. Даже этот факт был глупейшим: ведь какая разница сколько вас разделяет стен, одна или две, если эти стены, в принципе, существуют? - Катюш, - наклонилась к ней Поля, - ты в порядке? - Да, - кивнула Кищук. - Вижу же, что нет. Ты всё ещё переживаешь из-за случая на вокзале? - Нет. - Катя, - снова не поверила ей Полина, - это просто Оля. Оля и её настроение. Оля и её характер. Оля и её отношение к людям. Это просто Оля. - И что это значит? - Что не надо обращать на её выпады особого внимания, потому что это, по большей части, никогда не относится прямо к тому человеку, которому досталось. - Но ведь… - Что? – спросила Поля после долгой заминки. - Мы же работаем вместе и должны друг друга поддерживать. - Поверь мне, Оля всегда найдёт поддержку, если она ей действительно понадобится. Не лезь, если тебя не просят, - попросила Полина, погладив её по щеке. – Иногда неведение – лучшее, что может случиться с человеком.       В дверь постучали, и Полина направилась к выходу, чтобы её открыть. Катя ещё раз взглянула на своё отражение, которое спрашивало: «Что ты будешь делать с этим всем?». Кищук сделала глубокий вздох, встала, выпрямившись, и пошла к Оле, что зашла в номер, с мыслью, что сдаваться она не собирается.       Спустя полчаса они всей своей дружной командой зашли в клуб и направились в отдельную кабинку. Девочки продолжили спор, что начался ещё в машине, и поэтому доверили выбор парням. Официант принёс заказ, и Оля, увидев две бутылки водки и соки, удивлённо спросила у Лёши: - Это всё? - Из напитков – да, - ответил он. - Лёша! - Ты хотела до беспамятства, - развёл он руками. - Так, - поднялась она и взяла за руки Катю с Полиной, - мы пошли веселиться. - Куда вы? – хотел остановить их парень. – Думаете, что вы неузнаваемы? Я же потом буду получать за ваши пьяные фотографии, которые сольют в сеть. - Хоть поработаешь напоследок, - улыбнулась Серябкина и вывела за собой девочек. Они сели за барную стойку и, листая коктейльную карту, сначала долго не могли выбрать, а затем подшучивали над выбором друг друга. - Хочу я Пина колада, что в этом такого? – возмущалась Полина их смешкам. - Это пафосно, - объяснила Катя. - Он вкусный, - не сдавалась Поля. - Ага, и гейский, - подтвердила Оля. - Но я и не парень, - напомнила ей Полина. - Хоть на этом спасибо, - улыбнулась Серябкина, и Полина, махнув на них обеих, сделала заказ, пока Оля терроризировала Кищук насчёт её выбора. - Да не знаю я! – выкрикнула Катя. - Не кричи, - попросила её Оля, погладив по ноге. - Ладно, - проговорила Кищук с комком в горле. – Что ты хочешь? - Напиться и забыться, - усмехнулась Серябкина. - Вот тогда, - указала Катя, - белый русский. Всё просто: водка и ликёр. - То есть мы ушли от водки, чтобы заказать водку? - Так по-женски, - засмеялась Полина. - Сама сказала, что хочешь напиться, - теперь понимала Лёшу блондинка. - Сладко напиться, - объяснила Оля. - Пина колада к твоим услугам, - рассмеялась Кищук. - Это слишком долго, - покачала головой Серябкина. – Мне нужно и сладко, и быстро. - Женщина, ты хочешь от меня невозможного! – воскликнула Катя. - Значит, сделай для меня невозможное, - сказала Оля, посмотрев ей в глаза. Катя отложила карту и подозвала бармена. - Нам два бакарди, негрони и кровавую Мэри, пожалуйста, - сказала Кищук. - Все по два? – уточнил он. - Да, - кивнула Катя и повернулась к Оле: - Пить в той же последовательности, что я и сказала. - Есть, босс, - выпрямилась Серябкина. - Ну, как? – спросила Кищук, когда Оля попробовала первый. - Одобрено, - улыбнулась Серябкина и протянула стакан Полине. – Пробовать будешь? - Давай, - согласилась Поля, после чего из их угла посыпалось ещё больше заказов. - А мы не умрём? – вдруг поинтересовалась Оля. - Утром – возможно, но не сейчас, - ответила ей Кищук с серьёзным лицом, Серябкина засмеялась и, свесив руку с её плеча, прижалась к ней и шепнула: - Пойдём танцевать? - Пойдём, - согласилась Катя. - А я? – жалобно проговорила Полина, когда они встали. - И ты, - кивнула Серябкина и потянула за собой и вторую девушку.       Они вышли на танцпол, организовав свой маленький кружок из трёх человек. Оля чувствовала опьянение, и это ощущение нравилось ей до безумия. Она испытывала прилив сил. Всё снова перестало иметь значения. Всё осталось где-то далеко. Наверное, в Москве. Даша осталась там, как и Олина любовь к ней, как и Дашин уход, как и Олина злость. Здесь же ничего не существовало. Мало того, что не существовало именно в данный момент, но и вообще не существовало никогда. Ничего не было. Всё лишь сон, от которого Оля проснулась уставшей и разбитой. Но сейчас всё хорошо, всё просто отлично. Оля каждой клеточкой своего тела и души ощущала очищение и свободу от отношений, что со временем начали душить её. Теперь она глубоко вдыхала новый чистый воздух. Вдыхала долго. Вдыхала, закрыв глаза и откинув голову. Вдыхала и слышала запах ландыша. Она открыла глаза и осознала, что крепко, двумя руками обнимает Катю и, прижавшись носом к её шее, втягивает в себя аромат её духов. Кищук не сопротивлялась, но её движения стали скованными донельзя. Серябкина уменьшила силу хватки и взглянула ей в глаза. - Мне нужно тебе кое-что сказать, - шепнула Катя. - Что? – крикнула Оля. – Не слышно ничего! - Мне, - громко начала говорить Кищук ей в ухо. – Нужно. Тебе. Кое-что. Сказать. - И мне! – ответила ей Серябкина. - Да? – опешила Катя. – Говори. - Нет! – покачала головой Оля. – Ты же первая сказала, значит, говори. - Может, ты? – испугалась Кищук. - Детский сад, - рассмеялась Серябкина и, с трудом стоя на ногах, сказала: - Давай на улицу выйдем, горло уже болит от криков. - А уши – от музыки, - ответила ей Катя, когда они вышли. - Да, - кивнула Оля. - Говори, - с бешено колотящимся сердцем, наполненным надеждой, проговорила блондинка. Серябкина выдохнула, встала напротив и объявила: - Я дописала текст песни.