Шоколадный угар

Фото: https://pp.vk.me/c631428/v631428394/393bf/qHgcrLks5tQ.jpg https://pp.vk.me/c636828/v636828677/227fe/B4QHzY9WmRs.jpg https://pp.vk.me/c626316/v626316677/3a030/Gpd4Y6yYEl4.jpg Аудио: Siatria – Обними меня, мама обними меня, мама, и скажи, что я справлюсь. я упала, мне больно, в моих крыльях лишь слабость, я устала быть сильной, я устала быть старше. ты почувствуй меня, я пустая до дрожи, не отпускай меня, рядом будь, сколько можешь. эти игры ума отнимали все силы. я устала быть там, где меня не любили. обними меня, мама, и скажи “мама рядом”, я устала быть сильной, я хочу побыть слабой.

      Серябкина плотно прикрыла дверцу и, заблокировав автомобиль, пошла к дому, двери которого всегда были открыты для неё. Наверняка в этот двор нужно было бы приезжать чаще, но работа и другие дела всегда откладывали визит. Казалось, что это обычные отговорки, но нет. Оля знала причину, почему ей в один момент перехотелось посещать это место.       Она помнила ту ночь в деталях. Свои дрожащие руки и подкашивающиеся ноги, свои рыдания, что она ни в какую не могла остановить, свои стенания и вой. Она помнила, с каким лицом её встретила мать, когда Оля рухнула на пороге. Она помнила её объятия и слова. Она помнила, как хотелось скончаться на её руках в ту апрельскую ночь три года назад. Она помнила ту боль, что оставила в стенах маминой квартиры, которая с той минуты будто пропиталась тухлым запахом Лениной измены. И Оля не могла его терпеть, но никто, кроме неё, не слышал его. А она задыхалась и поэтому убегала дальше, не имея никакого желания в своё время привозить туда Дашу, которая точно бы его почувствовала.       Серябкина позвонила в звонок и спустя несколько мгновений увидела улыбающееся мамино лицо. - Привет, доченька, - обняла она Олю, и та прижалась сильнее. Оторвавшись, она опустила глаза и сказала, что пойдёт помыть руки. Мама кивнула, уже побежав, чтобы суетиться насчёт того, чем бы её накормить. Серябкина закрылась в ванной. Ей нужно было время.       Она взглянула на своё отражение похожее скорее на маску, чем на человеческое лицо. Она помнила ту ночь в деталях. Она помнила, как вместе с влагой из глаз на пол вдруг капнула кровь. Оля тогда даже не заметила, как перекусила губу. Она помнила, как телефон в кармане безмолвно молчал. Значит, Лена не вернулась и не потеряла её. Значит, она всё ещё там. Она помнила, как смирилась с тем, что Темникова не вернётся. Она помнила, как не хотела, чтобы та возвращалась. Она помнила все бранные слова, что мысленно бросала в её сторону. Она помнила, как не смогла произнести ни звука. Она помнила, как мама даже не спросила ничего, чтобы не ранить её ещё больше. Она помнила, как горячо любимая Леночка просто исчезла с радаров. Она помнила, как со следующего же дня мама перестала интересоваться о ней, а спрашивала лишь об Олиных делах. Она помнила, как мама поставила на Темниковой крест, а Оля продолжила нести его на себе. Она помнила, как слёзы, наконец, кончились. Она помнила, как заснула, а на утро проснулась и вышла на улицу, оставив в той квартире себя. Она помнила, как зашла к себе и увидела Лену. Она помнила, как та обняла её. Она помнила своё молчание. Она помнила, как любовь к Лене начала съедать её изнутри. Она помнила её уходы. Она помнила их ссоры. Она помнила ту ночь, после которой стала другой.       Оля вышла из ванной и прошлась по квартире, проводя ладонями по стенам, будто пытаясь вернуть себе свои же качества, что притупились или же вовсе исчезли. Хотелось вновь стать инфантильнее, добрее, мягче; хотелось дать слабину; хотелось упасть на чьи-то заботливые руки и прошептать просьбу о защите. Но Оля ничего так и не почувствовала. Себя уже не вернуть и не исправить. Невозможно вернуть и свою веру в ту любовь, что никогда не утихнет, что никогда не причинит такое количество боли, что погибаешь не только ты сам, но и все вокруг.       Серябкина села за стол и, сделав глоток воды, произнесла: - У меня был кое-кто после Лены. - Кто? – легко спросила мама. - Даша. - Эта та милая светловолосая девочка? - Да, - кивнула Оля, хоть и не была уверена, что они говорят об одном человеке.       Милая светловолосая девочка. Наверное, лучшее описание Даши. Наверное, её бы описал так каждый. Каждый, кто не знал её. Серябкина задумалась, что бы она сама сказала о Даше человеку, который даже не видел её.       Она была…       Да, именно была. Была тогда. Когда они только познакомились. Когда только начали общаться. Когда подружились. Когда понравились друг другу. Когда были вместе…       Сейчас же Оля не могла сказать, какой стала Дашей. Она знала по себе, как боль меняет изнутри.       Она была штилем. Она была бурей. Она была летним дождём. Она была зимней стужей. Она была весенней оттепелью. Она была осенней слякотью. Она была разной, и, если не солнцем, то точно его самым ярким лучом.       Оля думала, будет ли она помнить этот день. С мыслью, что, вероятно, будет, она зашла в свою комнату и прилегла на кровать. Из сумбурного и мрачного сна её вывел звонок телефона. - Да? – ещё не открыв глаза, ответила она. - Привет, - сказала Темникова. - Привет. - Ты обещала позвонить… - А сколько времени? – опомнилась Оля. - Десятый час. - Извини, я заснула. - Где ты? – спросила Лена. - У мамы. - Ты приедешь?       Она запоминала эту ночь в деталях. Она запоминала, как выходит на улицу и садится в машину. Она запоминала, как подъезжает к дому. Она запоминала, как лифт везёт её на нужный этаж. Она запоминала, как Темникова открывает ей дверь. Она запоминала, как Лена обнимает её. Она запоминала, как у неё не поднимается рука, чтобы дотронуться до брюнетки. Она запоминала, как они смотрят друг на друга и молчат. Она запоминала, как пытается найти в себе надежду, что можно исправить прошлые ошибки.