Шоколадный угар

Фото: https://pp.userapi.com/c638123/v638123709/42bb4/R6ieqTzSeDM.jpg https://pp.userapi.com/c630728/v630728761/16549/C35nVjneEbs.jpg https://pp.userapi.com/c638123/v638123709/43104/mIu6t8-Ltm4.jpg https://pp.userapi.com/c630728/v630728761/16481/wlA9k3_BKHY.jpg https://pp.userapi.com/c638123/v638123709/433e8/D6yyp6x8dH8.jpg https://pp.userapi.com/c630728/v630728761/1658f/WOF6YJyNQo4.jpg https://pp.userapi.com/c638123/v638123709/4328a/K50uIHH4nzc.jpg https://pp.userapi.com/c630728/v630728761/16599/XmIJHUc-aVs.jpg https://pp.userapi.com/c638123/v638123709/43532/CaqloleCo-w.jpg https://pp.userapi.com/c630728/v630728761/16553/Dn1NDRPSO7I.jpg Аудио: MULTIPASS – Наши крылья может, мы о чём-то забыли? как-то слишком долго молчим, скажи, зачем? может, мы ещё это вспомним? что-то ведь нас вместе свело, прости, прости… под синим небом, расправив два белых крыла, мы всё летели, я знаю, ты не забыла! и в нашей сказке, наверное, был бы хэппи-энд, но всё проходит когда-то, и наша прошла… за летом осень, оставь мне немного тепла. мы падаем камнями вниз, ты отрываешь нам наши крылья, мы так любили, мы так любили! Винтаж – Делай мне больно лего из несказанных фраз я вчера пыталась собрать. складно всё сложилось, но мы снова в разных постелях. чувства выставлять на показ, жить, не поднимая глаз, - неужели этого мы так с тобою хотели? делай мне больно, делай мне больно, делай, но только не уходи.

      «Приезжай, пожалуйста, приезжай сейчас», - шептала Оля в трубку, дрожа и до последнего не веря, что Лена в столь ранний час вообще ответила на её звонок. Но дальнейшее молчание наводило на мысль, что либо выслушала Серябкину не она, либо не слушала вовсе и тот час же уснула, не успев толком проснуться, либо ей, в принципе, нечего было сказать Оле. Девушку не устраивал ни один из вариантов, ей было необходимо услышать Темникову вопреки тому, что Лена теперь вполне могла обойтись без неё. - Ты нужна мне, - уже со слезами проговорила Серябкина. – Я понимаю, что для тебя всё кончено, но… Помоги мне. Мне нужно увидеть тебя хотя бы на пару минут. Лена… Пожалуйста… - Мы виделись с тобой сегодня, - наконец, подала голос Темникова. - Это было вчера, - заметила шатенка, взглянув на часы. - В любом случае от той встречи тебе стало только хуже. - Просто побудь со мной, - попросила Оля. - Можно я побуду с тобой на расстоянии? - Нет. - Ладно, - нехотя согласилась Лена, - жди тогда.       Серябкина отложила телефон, ощущая озноб от холода в тоне Темниковой. Только теперь она поняла, что и из предстоящей встречи не выйдет ничего хорошего, по крайней мере, для Оли точно, но она всё никак не могла побороть в себе желание услышать объяснение с Лениных уст. Временами Оля поражалась своей наивности, вот и теперь она понимала, что, если бы Лена хотела, то бы она давно всё ей разъяснила. Но Темникова упорно молчала, продолжая гнуть свою линию, что разделяла её и Олю. Наверное, никаких комментариев к её действиям и не прилагалось, а, может, не имеет никакого смысла разжёвывать значение предельно ясной фразы «Я больше не люблю тебя».       Я больше не люблю тебя, - как ножом по сердцу, как ударом под дых. Я больше не люблю тебя, - как потеря всех ориентиров и смыслов. Я больше не люблю тебя, - как идеальное убийство без каких-либо следов насилия. Я больше не люблю тебя, - как худшая фраза, придуманная для того, чтобы хоть что-то сказать, когда нечего, но те глаза напротив уставились в мучительном ожидании и напряжении. Я больше не люблю тебя, - как горькая правда, что ты не хочешь знать.       Лена стояла, не шелохнувшись, пока Оля пыталась разглядеть в её глазах заботу или хоть хилое, но участие. Но в глазах Темниковой поселился тот же холод, что и в её голосе. Холод сковал всю Лену, от макушки до пят, и теперь Оля понимала, что Темникова не пыталась обмануть её, якобы скрываясь и прячась за чужой спиной: она действительно ничего больше не чувствовала к Серябкиной. Но всё же Оля сжала её ладонь в своей, что на этот раз оказалась нечувствительной к её касаниям. Это жалкое рукопожатие, продолжавшееся две секунды, пока Темникова не убрала руку за спину, выражало всё Ленино равнодушие.       Вот, оказывается, что такое разлюбить… Разлюбить – не найти в себе тепла для другого, даже для того, за которого ты готов был отдать жизнь. А теперь ты наоборот держишься за это жалкое существование, что потеряло лоск и интерес для тебя. Лена не понимала, зачем приехала к ней. Наверное, чтобы успокоить. Вот только никакого сострадания в её душе не нашлось, ей было просто-напросто наплевать, что станет с Олей, что станет с их дальнейшими отношениями, с ней самой. Пусть Серябкина тоже разлюбит её, проклянёт, забудет, - Темниковой без разницы, что она ещё придумает, её просто больше не заботит ни Оля, ни её состояние. Этап пережит, вот и всё. Лена была уверена, что однажды Серябкина поблагодарит её за то, что всё это кончилось, хоть сама за содеянное не торопилась гладить себя по головке. Она знала, что Оля надеется на серьёзный разговор, в ходе которого Темникова предоставит версию случившегося с её стороны. Но Лена не планировала ничего анализировать даже для себя, а тем более говорить это Оле, которая и так должна быть рада, что Темникова выполнила её просьбу. Выполнила чётко и без каких-либо отступлений: приехала. Серябкина сказала, что ей нужно увидеть её. Так пусть смотрит. И Оля смотрела долго и упорно, а затем упала перед ней на колени и, зарыдав в голос, молила вернуться. - Встань, - сквозь зубы проговорила Лена, - я тебя говорю, встань! Оля, не позорься, а.       Но Серябкина не отпускала её, потому что не считала, что попытаться удержать любимого человека является унижением. - Я же твоя, твоя, - приговаривала она, пока Лене вконец не надоело происходящее, и она, грубо оттолкнув Олю от себя, ушла, тем самым давая понять, что больше не хочет ни в каких смыслах обладать ею.