Шоколадный угар

Фото: https://pp.userapi.com/c841329/v841329038/20ce0/zyPe3h7KV24.jpg https://pp.userapi.com/c637521/v637521256/5d8b5/-Y3_nuvw3hI.jpg https://pp.userapi.com/c841630/v841630842/226ae/VSbLUHEFUe0.jpg https://pp.userapi.com/c836335/v836335256/3d8b3/v-_baToegaI.jpg https://pp.userapi.com/c840721/v840721881/16260/aHseJysHx10.jpg https://pp.userapi.com/c840433/v840433881/16d2d/I-JffRNffi0.jpg https://pp.userapi.com/c841031/v841031881/2e203/xSb9h6mugOk.jpg https://pp.userapi.com/c836134/v836134256/39e81/MyxB2WOQWe0.jpg Аудио: SEREBRO – Сломана Елена Темникова – Давай улетим мы разделим на двоих ещё одно, - это необыкновенное чувство, что ты провоцируешь во мне сейчас, но знаю, что так нужно. завяжи мои глаза и в них не утонешь. отпускаю руки и назад, ведь знаю - ты ловишь. я рискую потерять себя в твоём океане. что ты провоцируешь во мне сейчас и почему так тянет? просто давай улетим! мне с тобой так легко, я навсегда в тебе потеряна. 4 Апреля – Линии (acoustic) на твоём окне инеем зима рисует линии, знай, тепло твоего имени никогда не растает внутри меня. но не думай, что всё вокруг рушится, даже из самых тёмных дней мы возьмём только самое лучшее. я знаю, между нами ничего не бывает просто. если придётся, мы разобьёмся вместе и горим ярче солнца, останемся в нашей вечности.

      Ольга взглянула на часы и поспешно вышла из комнаты и, открыв окно, впустила в свои лёгкие свежую порцию воздуха. Сердце бешено стучалось, как это всегда и бывало в день их премьер. Ей было так важно, чтобы новую песню оценили по достоинству, чтобы та каждый раз при прослушивании вызывала дрожь у остальных, как и у неё самой. Оля прикрыла глаза рукой и не двигалась пару минут. Серябкина узнала об её приближении звуком лёгких шагов и запахом сладких духов. Девушка дотронулась до её талии, и Оля замерла в ожидании, почувствовав прикосновение щекой к щеке. - И без касания я всё услышу, - тихо запела она Оле на ухо, - можно мне вечность столько любить? Рядом с тобою я всегда тише, я так хотела всё повторить.       Оля открыла глаза и повернулась к ней. - Им понравилось? – с надеждой в голосе спросила Серябкина. - Они в восторге, - ответила Катя, Оля с облегчением выдохнула. – А ты сомневалась? Твои слова – изумительны и прекрасны. Это чудо. Боже, да я сама восхищена!       Серябкина даже засмеялась от этого признания, Кищук стояла напротив, улыбаясь и сжимая её ладони - в своих. Она становилась всё ближе, и Оля вздрогнула от мысли, что это происходит не только в физическом плане. Серябкиной снова захотелось убежать, спрятаться, чтобы девушка не нагнала её и уже никогда больше не нашла. Но Кищук уже крепко удерживала её в объятии, и у Оли не оказалось ни одной возможности оттолкнуть её и скрыться по той простой причине, что она вопреки силе первого желания не хотела его исполнять. Чёртова раздвоенность била по вискам, пока Катя пыталась усмирить боль, прикасаясь к ним губами. Для неё, в отличие от Оли, не существовало ни паузы, ни стопа, ни хода назад. Она уже не могла сдерживаться, не могла заглушить чувства, что выбивались наружу. И как бы Катя ни боялась, но смирилась с тем, что готова не только упасть в этот омут, но и утонуть в нём. А Оля всё отчаянно пробовала держать оборону. Правда, получалось у неё весьма хиленько. Настолько хиленько, что вообще не получалось. И поэтому её губы уже жадно скользили по Катиным, пока жар изнутри увеличил температуру в комнате, в которой вдруг стало невозможно дышать ровно и спокойно. Неосуществимый Катин позыв вдохнуть в себя свежий, ничем не разбавленный воздух выливался в то, что сознание крыло уже не на шутку. «Оля», - прошептала она, прижав Серябкину к стене, сама же прислонившись к её телу своим. Её губы опустились на Олину шею, Серябкина, шумно выдохнув, тихо и коротко вскрикнула, запустив руки под Катину футболку и нащупав напрягшиеся мышцы живота. Теперь Кате тоже хотелось кричать, но так, чтобы никто, кроме Оли, не услышал и чтобы никто, кроме них, никогда не узнал, что с ними творится, когда они остаются вдвоём.       А творилось что-то дикое, не имеющее осуществимости выплеснуться вовне. Мокрые следы от поцелуев от лбов до впадины между ключицами, красные – от сильного сжатия запястий, переплетённые и от этого уставшие ноги, на которых крайне тяжко стоять. Но Катя продолжала двигаться, чувствуя Олину близость и сквозь одежду. Спазмы внизу живота толкали Олю на остановку, но, когда девушки уже рухнули на пол, Серябкина, не смотря на боль, активно двигала бёдрами, оказавшись сверху. Кищук, выгибаясь, опиралась головой о твёрдый пол, но и это неудобство не стало преградой. Казалось, куда-то исчез и голос, из глотки вырывались лишь хрипы. Оля же стонала громко и отрывисто, от чего закусывала губу. Открыть глаза стало тоже сложно, но Оля урывками смотрела на Катино раскрасневшееся лицо и, как в тумане, тянула к нему свою руку. Кищук целовала её ладонь. Серябкина опустила её на Катин подбородок и теперь большим пальцем дотрагивалась до её губ. Блондинка, раскрыв веки, вперилась в неё своим взглядом и начала его облизывать. Оля на секунду замерла, её движения замедлились, а вскоре она и вовсе опустилась на Катино тело, посасывая мочку её уха и сделав несколько последних рывков.       Они лежали, прижавшись лбами, что покрылись каплями пота, и ощущали, как и вся одежда на них мокрая и мятая. Громкое дыхание нарушало тишину. Катя гладила её по спине, пока Оля не решалась взглянуть ей в глаза. Было то ли страшно, то ли стыдно, а от этого невероятно странно. Наверное, надо что-то сказать, но что? Может, перевести тему, ляпнуть что-нибудь глупое и бессмысленное? Но зачем, если хочется сказать что-то важное и нужное для Кати и для неё самой? - Знаешь, - проглотив ком в горле, проговорила Оля, подняв голову, - когда я увидела тебя в первый раз, я и не думала, кем ты станешь для меня… - Помнишь, когда ты поцеловала меня в щёку на первой фотосессии, чтобы оставить след от помады? – спросила Кищук и, дождавшись кивка, продолжила: - Вот тогда мне, наверное, впервые и пришла мысль, кем я хочу тебя видеть в своей жизни. Мысль, которую я бешено пыталась выгнать из своей головы. Но пока я её гнала из себя, оказалось, что ты сама уже находишься у меня здесь, - дотронулась Катя до грудной клетки. – А отсюда выгнать невозможно. - И кем же ты захотела меня увидеть? – улыбнулась Серябкина. - Девушкой, прижавшей меня к нереально твёрдому полу! – воскликнула Катя. – Давай сменим дислокацию. У меня уже спина болит! - Катя, - расхохоталась Оля, присев рядом. - Чего? – потянулась Кищук, распрямляясь. - Это просто.., - продолжала смеяться Серябкина. - Да что? – не понимала Катя. - Я не могу… Это просто… Такой контраст в происходящем. Да уж… Такого у меня ещё в жизни не было. - Чего? - Сначала мы просто разговариваем, потом чуть не задыхаемся от близости и от того, как горячо, после этого мило беседуем, а затем ты говоришь такое, что мне хочется бесконечно смеяться. - Да я серьёзно! – развела руками Кищук. – Сама попробуй, - договорила она, присев на Олю и положив её на пол. – Ну, как? - Нормально, - отозвалась Серябкина. - Ты пролежала две секунды! Что ты можешь знать? - А зачем ты у меня спросила это через две секунды тогда? – рассмеялась Оля. - Справедливо, - кивнула Катя. – Лежи. - Там была… дополнительная нагрузка, - проговорила шатенка, улыбаясь ей. - Вот тебе дополнительная нагрузка, - сказала Кищук, склонившись к ней и целуя в губы. – Ну? - Мне нормально, - повторила Оля. - Ладно, - решила Катя, - значит, лежим так. - Кать, - проговорила Серябкина через десять минут. - А? - Я сдаюсь. - Да! – подскочила Кищук, исполнив победный танец. - Ой, дурочка.., - хохотала Оля. – Иди в душ. - А ты мне дашь, во что переодеться? - Нет, будешь ходить голой. - Ладно, - пожала плечами Катя и двинулась к ванной комнате, услышав напоследок: - Возьми в шкафу, что хочешь, - и взяла первую попавшуюся футболку.