Космические байки и истории о настоящей любви

Удовольствие теплой волной разливается по телу вслед за неспешными движениями чуть влажных губ девушки, касающихся его живота. Возбуждение острыми коготками царапается о бедра, набирая силу, и Карл, закрывая глаза, предвкушает долгую прелюдию. Вынужденно-быстрый секс во всей этой съемочной кутерьме набил оскомину. И когда статистка с милозвучным именем Кэтрин предложила скрасить ночь, он, недолго думая, согласился. Это взаимное удовлетворение двух взрослых людей, которым просто нужна разрядка, и ничего больше. В конце концов, он не давал обет целибата. И придерживаться его сейчас, когда их с Натали семья — только две витиеватых росписи на клочке брачного договора, глупо. Случайный секс без каких-либо обязательств вполне устраивает Урбана. Неожиданный стук заставляет его вздрогнуть и слегка запаниковать, словно подросток, которого родители застали за просмотром порно. Он никого не ждет этим вечером, кажется. Но стук повторяется еще раз, а следом открывается незапертая за замок дверь. На пороге с небольшой деревянной шахматной доской в руках появляется Ельчин. — Карл? — Антон несколько раз моргает, привыкая к полумраку, и Урбан дает себе мысленный подзатыльник за забывчивость. Он сам пригласил коллегу утром во время съемок, чтобы доиграть старую партию. И вот теперь тот стоит, красный как мак, безмолвно наблюдая за тем, как Карл поспешно натягивает штаны. Его гостья, проворно одевшись, успевает ретироваться еще до того, как Ельчин все-таки находит, что сказать. — Я не знал, прости. Просто ты… Я бы мог… — Оставь, — просит Карл. Он меряет шагами комнату в поисках своей футболки, но та, будто зловредный зверек, не хочет быть найденной. Урбан чувствует себя неловко под внимательным взглядом Антона и накидывает на плечи подвернувшуюся под руку куртку. Теперь он похож на героя какой-нибудь музыкальной комедии начала семидесятых, разве что волосы не стоят торчком от бриолина, но это все равно лучше, чем выглядеть как любовник-неудачник, застуканный на середине процесса вернувшимся мужем. — Ты сказал, что хочешь отыграться, — нейтральным тоном напоминает Ельчин. — Доиграть партию, — уточняет Урбан, наблюдая, как Антон стоически сдерживает себя, чтобы не рассмеяться. — Кажется, у меня даже записаны ходы. Он выуживает откуда-то из-под кресла потрепанный блокнот, обложку которого украшают нескладные ярко-розовые фламинго, и Антон все-таки не выдерживает, смеясь так, что на глазах выступают слезы. — Может, ты оденешься, а я пока расставлю фигуры? — предлагает Ельчин, и Карл послушно соглашается. Они сидят, склонившись над самой доской, и пытаются разобраться, где же в записи закралась ошибка. — По-моему, это ферзь, а не слон… — Думаешь, я их не различаю? То, что ты выиграл четырнадцать партий из семнадцати, еще не значит, что я не умею играть, — бурчит Урбан. — Пятнадцать, — поправляет Антон. — И все-таки это ферзь. Невозможно потерять трех черных слонов за один раз. Горячее дыхание юноши, почти соприкасающегося с Карлом, заставляет раз за разом вздрагивать. И без того неразборчивые буквы и цифры окончательно превращаются в диковинные китайские иероглифы. — Может, начнем новую партию? — предлагает Ельчин. — И еще я бы не отказался от чая. — Ладно, — кивает Карл и уходит в импровизированную кухню, которую отделяет от гостиной части только наполовину заполненная полка с книгами. Урбан ждет закипающий чайник и курит, вглядываясь в темноту за окном. Он не может понять, почему такая, казалось бы, привычная близость Антона заставляет его сейчас судорожно сгладывать и каждый раз одергивать себя, чтобы не коснуться смешно торчащих на голове кудряшек. «Всего-навсего несостоявшийся секс», — убеждает себя Карл. Иначе, с чего бы ему почти жадно смотреть на губы, которые тот поджимает, обдумывая следующий ход? Урбан умывается холодной водой и старается думать на отвлеченные темы. Например, о завтрашних сценах, двойных креплениях декораций или ботинках МакКоя с треснувшей подошвой. Вот, только зря. Дыхание нарочито демонстративно сбивается, и руки, удерживающие две полосатые кружки, начинают дрожать, когда он встречается взглядом с Ельчиным. Тот самозабвенно впивается в грушу и слизывает стекающий по рукам сок. — Прости, я не спросил… — Кушай, — отмахивается от оправданий Урбан, принципиально отворачиваясь, чтобы не видеть, как гость почти уголовно наказуемо доедает спелый фрукт. — Продолжаем? — уточняет Антон, вытирая о любезно предоставленные Карлом бумажные полотенца руки и забираясь с ногами на диван. Кажется, пытка, наконец, окончена. Но нет, Антон замечает персик и все начинается заново. Карл заставляет себя не отвлекаться и не смотреть на раскрасневшиеся, натертые шершавой кожицей фрукта, губы Ельчина. Весь вечер, незаметно перетекающий в ночь, Урбану кажется, что Антон улыбается, наблюдая за его метаниями и отчаянными попытками скрыть свой интерес. Они обрывают незаконченную игру, когда чей-то мобильный сообщает, что уже почти три, и до начала съемочного дня осталась пара часов. *** Первое, что утром делает Карл — ищет в павильонах Антона. Все, что с ним творится — чересчур даже для опытного в амурных делах новозеландца. Он не привык ходить вокруг да около и решает сразу расставить все точки над «і». Хотя бы для себя. Особенно учитывая, что проснулся он этим утром влажный от спермы, с именем Ельчина на губах и ощущением его теплых, узких ладоней на своих бедрах. Дело здесь, видимо, уже не просто в сексуальной неудовлетворенности. Впрочем, решимость поговорить откровенно и на чистоту бесследно исчезает, будто пудра, ловко растертая пуховкой. Урбан неотрывно наблюдает, как Ельчина поспешно расчесывают, придавая жестким кудряшкам правильный беспорядок. Воспоминания-фантазии о собственных пальцах, тонущих в его волосах, заставляют едва заметно ерзать, потому что сидеть становится неудобно. — Кажется, я проспал, — виновато сообщает Антон и слегка краснеет, замечая пристальный блестящий взгляд старшего коллеги. — Но мы обязательно доиграем сегодня вечером. Я приду. — Буду ждать, — заверяет Карл, отчетливо понимая, в какую ловушку себя загоняет. Антон убегает на площадку, и его затянутые ярко-желтой униформой плечи вызывают больший интерес, чем едва прикрытая коротенькими шортами задница гримерши. Не нужно быть МакКоем, чтобы поставить диагноз. *** Карл так и не может уловить момент, когда нелепым «мы собирались с Заком и Крисом в клуб» Антону удается уговорить его поехать с ними. — Танцы — лучший способ снять усталость мышц после напряженного дня, — заверяет Ельчин и внимательно смотрит своими серыми глазами так, будто речь как минимум о спасении мира, а не о бессмысленном дергании под ужасную музыку. Пайн ставит перед ним очередной коктейль и смеется, глядя как Зак самозабвенно отдается ритму на танцполе. — Может, хватит? — меньше всего Карлу хочется быть воспитателем в этом «вышедшем на прогулку детсаде», наблюдая, как Антон явно перебирает с выпивкой. — Расслабься, — отмахивается Крис. — Он уже не маленький. Ни чтобы пить, ни чтобы трахаться. Ельчин согласно кивает, безуспешно пытаясь сфокусировать взгляд. А затем неловко облокачиваясь на сидящего рядом Карла. Пайн хлопает его по плечу и оставляет на попечение Урбана, решив, наконец, составить компанию Куинто. — Я пьян, — признается Антон. — Обычно не пью, но сегодня… Он неловко цепляется за Карла, едва не падая со стула в попытке встать. — Пошли, умоешься, — вздыхает Урбан. Что-то с самого начала подсказывало ему, что вечер так и закончится. Ельчин улыбается и почти виснет на подставленной ему в качестве поддержки руке. Карл успевает его вовремя поймать, не позволив свалиться на полдороги, и пытается думать о его чертовски плохом самочувствии, а не том, какие чувства в нем вызывает горячая кожа там, где он касается ее под задравшейся рубашкой. Антон, видимо, не любит размениваться по мелочам и потому засовывает голову целиком под воду. Холодные брызги веером оседают на мутном стекле и футболке Карла. — Уже лучше, — наконец, отзывается Антон. — Прости. Когда я тебя приглашал, то не думал, что все будет так. — Я и не сомневался, — пространно отвечает Урбан. — Поедем обратно вместе? — Угу, — кивает Ельчин. — Только с ребятами попрощаюсь. Когда они садятся в такси, Антон устраивается на его плече и мгновенно засыпает. Урбан смотрит на дрожащие во сне ресницы и даже решается провести ладонью по еще мокрым кудряшкам. — Я доставил тебе столько хлопот, — извиняется Ельчин, едва такси скрывается за поворотом. Он приподнимается на носочки, настойчиво целуя плотно сжатые губы Карла, проводя языком по их краю. Дыхание Антона кажется сладким и пропитано алкоголем, но пьянит отнюдь не это. Урбан подтягивает его ближе, отвечая на поцелуй и отчетливо осознавая, какую глупость совершает. Но отказаться все равно нет сил. *** Помощница костюмера очень красивая и эффектная, если не сказать больше. Ее зовут Сабрина, и она любит Томаса Манна. Об этом Карл узнал, когда они в прошлый раз пересеклись за чашкой кофе во время перерыва. Но на щедрое предложение погулять вечером, приправленное многозначительным взглядом, он отвечает отказом. Мгновенно. Не взвешивая «за» и «против». Она улыбается, говорит «извини» и уходит. — Опрометчивый поступок, мог хорошо отдохнуть, — Зои смотрит на него почти с укором. — Ты о чем? — Зря ты на Антона заглядываешься и упускаешь вот таких, как она, — серьезно говорит Салдана и предлагает ему отойти.– Нам нужно поговорить. Дверь трейлера Салдан закрывается с противным скрипом, но, судя по невозмутимому выражению ее лица, это не ново. Вслед за резким звуком ненадолго повисает тишина. — Они поспорили на тебя. Зои не из тех, кто начинает туманно и издалека. Она протягивает Урбану бутылочку холодного чая, и ее руки почти дрожат. — Несколько дней назад, когда ты демонстративно уходил с площадки под руку с какой-то длинноногой блондинкой, Пайн и Ельчин поспорили, что Антон тебя разведет. На поцелуи или нечто большее — я не знаю, — она садится на край стола и внимательно на него смотрит. — Я бы не стала рассказывать, но, судя по взглядам, которые ты бросаешь на него, у Ельчина может получиться. «Все намного хуже, чем тебе кажется», — думает Карл. Впрочем, весьма закономерный финал. Уж слишком наигранно выходило: случайные встречи, безобидные приглашения и неловкие прикосновения. Да и свой поцелуй тот уже получил. Почему же тогда он все еще рядом? Неужели этой маленькой победы мало для подтверждения? Или, может быть, возросли ставки? Видимо, кроме нестоящих и цента чувств, на кону что-то значимое. Деньги? Услуга? Или все же просто забава? — Спасибо, — бросает Урбан, а Зои улыбается почти виновато. — Я видела, он тебе с самого начала нравился… — Не важно. В любом случае, я бы ничего себе не позволил, между нами слишком большая пропасть. Она понимающе кивает. Все-таки удивительно, что стерва и карьеристка оказалась честной и искренней, в то время как юноша с невинным взглядом — лицемером. Карл никогда не умел разбираться в людях. Он оставляет Зои наедине с собой и уходит. После такого неожиданного признания у него остается не так много вариантов, как поступить. Или оборвать весь этот фарс, или переиграть зарвавшегося Антона. И Карл позволяет чужой игре снова увлечь себя. Чего там хочет Ельчин? Прогулка по ночному городу? Пожалуйста. Совместные репетиции? Да сколько угодно. Карл перестает скрывать свой интерес, позволяя себе смотреть на губы Антона так, что тот непроизвольно краснеет и раз за разом облизывает их. Но как бы откровенно Урбан не показывал, что готов зайти дальше, Антон ничего не предпринимает. И тогда он сам делает шаг навстречу. — Может, ну его, твой парк, займемся сексом? — ставит вопрос ребром Карл в ответ на очередное предложение Ельчина. — Сейчас? — почему-то переспрашивает тот. — Немедленно, — хищно улыбается Урбан и почти рывком притягивает к себе Антона. Когда дверь хлопает за их спинами, Карл без особых нежностей опрокидывает Ельчина на диван. Поцелуями-укусами, оставляющими бордовые метки на плечах, шее, груди и животе Антона, он мстит за то, во что заставил его верить лживый серый взгляд. Мучительно долго и медленно растягивая его, он говорит о той боли, что тисками сжимает сердце, потому что все это только обман. В каждом толчке, с которым он входит в такое желанное тело — едва заметное «прости». Тому, с кем он по-настоящему хотел быть, суждено стать всего лишь любовником на одну ночь. *** Утро, обозначенное, скорее, сигналом будильника, чем солнечными лучами, грязное, как запачканные простыни, наступает лениво и неторопливо. Так же, как потягивается уснувший на его груди Антон. Быть до самого конца — последняя слабость, которую позволяет себе Карл. — Доброе утро, — улыбается Ельчин и тянется за поцелуем, но Карл отодвигается. Он встает, молча одевается и уходит, бросая уже на выходе: — Просто хлопнешь дверью. — Но, — непонимание в глазах Ельчина плетью бьет по еще свежим ранам, которые разбередила эта ночь. — Все было прекрасно. У тебя отличная задница, премиленький рот, но я не стал бы повторять, — горько улыбается Урбан. — Кстати, если встречу Пайна, скажу, что ты выиграл. Карл накидывает куртку и уходит, оставляя Антона в одиночестве. Кажется, тот всхлипывает, но Карлу уже нечем выкупить право просто оглянуться назад. Он так и не научился прощать. В предрассветной дымке на небе гаснет последняя звезда.