Живой смерти не ищет

Зима. Деревья укутались белой пеленой, разрезая свинцовые облака своими остроконечными верхушками. Разрисованная лазурным инеем, панорама торгового центра проноситься перед глазами, повидавшими не так много как хотелось бы, но достаточно, чтобы разочароваться в своём существовании. Такие глаза были у самоубийц и психопатов: пустые, с непониманием во взгляде. Но ни к одной из этих групп не относился Марк. Такие глаза были у молодого серба. Серые, дымчатые глаза с полным отрицанием реальности. Толком ничего не узнав и не увидев, он не видит смысла в своём дальнейшем существовании. Он не зол на жизнь, отнюдь.. Марк протёр окно, запотевшее от его частого дыхания, и привстав с кресла, тихо, еле слышно спросил у мужчины, лет 40, сидевшего возле него всю дорогу: "Не могли бы вы.." Мужчина, даже не глянув на него, повернулся лицом к салону, тем самым освободив проход щупленькому двадцатидвухлетнему пареньку с явно выраженным акцентом. Марку показалось грубым и бестактным то, что человек даже не дослушал его просьбы. Серб решил оставить незамеченным его невоспитанность. Его отец часто говорил: "Нет ничего труднее, чем перевоспитать человека, плохо воспитанного", но Марк не собирался перевоспитывать людей и тыкать их в носом в их же недостатки. Выйдя в салон, по обе стороны от него сидели люди, ни одного свободного места. Проходя дальше по коридору из людей и поручней, при, часто недобросовестном, вождении водителя, когда вся эта масса людей начинала раскачиваться из стороны в сторону, он еле дошёл до кабины водителя. - Возьмите пожалуйста, - протягивая 3 монетки по 25 центов, он наблюдает за приближением его остановки. Его, иногда чрезмерная, воспитанность всегда озадачивала людей, как можно быть воспитанным в этом мире, в этом обществе? Водитель, инстинктивно находит руку Патошика и начинает сошкрябывать своей сухой, потресканной от мороза, кожей слегка поржавевшие монеты. Встав у выхода и держась за поручень, он надевал на себя шапку, поправлял тёмно зелёный рюкзак и застёгивал своё чёрное пальто. Двери отворяются и его горячее, от долгого пребывания в душном салоне, лицо обдувается, словно из шланга, сильной струёй воздуха. Его щёки через пару секунд покраснели и стали одного тона с красным цветом светофора, что горел в трёх метрах от него. - Спасибо! - Крикнул серб водителю, перед тем, как его кожаные потёртые ботинки ступили на блестящий, будто посыпанный крупной солью снег. Оглядев место в которое он попал, он быстрым шагом направился по направлению к одному из многочисленных двориков Санта-Моники. Посмотрев на циферблат часов, он понял, что опаздывает. Его встреча должна была состоятся в 5:15, сейчас же было 5:03. Марк был очень пунктуален, его так воспитали, ведь, невежливо заставлять людей ждать. Эх, - остановившись и одевая свои чёрные перчатки, он сказал про себя, - человек, который обязан быть в определённом месте в чётко обозначенном часу вечером, заранее испортил себе весь день. Двигаясь по направлению к проходу между домами, открывающий вход в дворики между сооружениями, он глядел на небо. С небесного купола падали хрупкие, словно хрусталь, снежинки и любое дуновение ветра могла сломать их остроугольные формы. Пройдя между домами, Патошику открылась панорама местной жизни: дети играют в снежки, постарше лепят снеговика, кто-то идёт в магазин, кто-то из него, слышен шум метели и завывающий ветер, который ударом хлыста залетает в открывающиеся двери подъездов. В метрах 10-12 стояли трое мужчин, ещё один сидел в машине, пытаясь завести свою Skoda Fabia. Посмотрев на часы - 5:08. Удостоверившись в наличии свободного времени, Марк направился на помощь. Подойдя к ним, он молча подошёл к бамперу машины и начал толкать с остальными. Машину толкали уставшие, запыхавшиеся мужики, самым свежим из них был Марк. Первый подход, второй, третий и машина с визгом и свистом, буксуя по смеси из грязи и снега, двинулась вперёд, орошая всех кто стоял сзади. Мужчины, довольно улыбнувшись друг-другу, пожали руки и молча разошлись, обтрушивая себя после этой снежной "лавины". Марк не видел ничего необычного в помощи без каких-либо слов или благодарностей, это было нормально для него. Ища дом 52/4, он пробегает по окнам и подъездам домов вокруг, заглядывая в каждое окно, не специально конечно. В некоторых отражалось слегка вышедшее из-под одеяла тёмных облаков солнце, в некоторых были видны суетливые люди, куда-то собирающиеся, в одном, даже, была видна маленькая девочка, ей было около 7 лет, она смотрела как падали маленькие кристаллы, для ребёнка это было чудо. Марк, увидев эту девочку, сразу вспомнил про своих двух сестрёнок: Миляну и Данику. Найдя нужный подъезд, он быстрым шагом направился туда, мимо проезжали машины, играли дети, но у него нет времени отвлекаться на всю эту зимнюю красоту, так как на циферблате часов уже 5:12. Подойдя к нужному подъезду, серб вытащил помятую бумажку, на которую мгновенно посыпался град снежинок. На клочке бумаги написано "159": это номер квартиры человека, у которого Марк хочет взять интервью. Набрав нужные цифры, его левое плечо озарилось красно-неоновыми лучами. Гудок, второй, третий.. Ответа так и не было. Патошик удивлённо глянул на свои часы, 5:14:26,27,28.. - Тик-так мистер Вератти, - тихо промолвил про себя журналист. Переминаясь с ноги на ногу он ждал пока кто-нибудь откроет такую желанную, в ту минуту, железную дверь. - Здравствуйте, - положив руку на плечо Марка, он слегка испугал его, - вы ведь мистер Патошик? Тот интервьюер, который звонил мне недавно? - Продолжая смотреть Патошику в глаза, он его удивил своей любезностью. - Ну, - Марк давно хотел избавиться от слов-паразитов, но пока что это не получается, - что ж, виновен, - улыбнувшись, Марк снимает перчатку и протягивает руку, - А вы должно быть Андре Вератти? - Приятно познакомиться, - с размахом, Андре схватил его руку и начал активно её трясти, как ребёнок жаждущий посмаковать процесс открывания подарка, тряся обёртку. Хоть и смотрелось это всё нелепо, молодому репортёру понравилось его дружелюбие. Поглядывая на старые кожаные часы, итальянец удивляется, будто не ожидал этого, и говорит: - Тютелька в тютельку, - с ещё более странным акцентом, чем у серба. - Прийти вовремя лучше, чем прийти рано или поздно, да? - Вератти хлопнул его по плечу, по-дружески, однако Марк явно этого не ожидал и слегка попятился назад. Патошик смотрит на итальянца, рассматривая его: незавязанные шнурки на ботинках, расстегнутое, наспех накинутое, пальто серого цвета, шапка набекрень и нелепо завязанный шарф, видимо он куда-то спеш.. - Я выбежал за солью в магазин, и, что за стечение обстоятельств, пришли вы, - перебивая его мысли и открывая дверь подъезда, оттороторил полный и дружелюбный мужчина, лет 35. Отец Марка, Неманья Патошик, часто цитировал эту фразу: "Кто хочет иметь друзей, тот и сам должен быть дружелюбным; и бывает друг более родной, нежели брат". - После вас, - показывая рукой на дверной проход, итальянец приглашает его войти первым. Запах сырого камня неожиданно ударил в нос, сырость, темнота, лишь тусклая лампа освещает маленький клочок этой кромешной темени. Марк всегда чувствовал себя некомфортно в замкнутом пространстве. Поднимаясь вверх по лестнице, он слышал как сзади него хлопнула дверь и поток ледяного воздуха перестал ударяться о его спину. Сзади слышны неуклюже топающие шаги. Подойдя к лифту, Марк встал прямо под той самой единственной тусклой лампочкой, которая, видимо, доживает свои последние минуты. - У вас, я вижу, отличная идея назрела, да? - Вератти спросил улыбаясь. Марк, подняв голову и увидев, даже при своей тусклости, ослепляющий свет лампочки. - Возможно, - ухмыляясь, выдавил Марк. Андре тем временем нажимает кнопку лифту несколько раз, Марк, глядя на это, недоумевает. - Она заедает и нужно несколько раз наж.. - С визгом и свистом лифт понёсся вниз с примерно 4 этажа, перебивая все посторонние звуки. Через несколько секунд он был уже на первом этаже. Двери отворились и тёплый воздух в вперемешку с тёрпким запахом новый обивки гулял по помещению 2 на 2. Удобные поручни, зеркало напротив тебя. - Довольно удобный лифт, признаюсь, в таком лифте я бы жил, - усмехнувшись, сказал серб. - Кстати про комфорт, как вы долетели? - Андре уставился на молодого парня и нажал на кнопку с выгравированной арабской цифрой "9" - Неплохо, правда, снегопад в самом разгаре, но пилоту нужно отдать должное. - Марк отвёл глаза и через десяток секунд звук,оповещающий о прибывании лифта и открытии дверей, прервал эту паузу. Двери лифта открылись довольно тихо, лёгкое движение двухслойного металла, отлитого в безупречно идеальные прямоугольные формы, открыло путь к лестничной площадке 9 этажа. - После вас, - любезно, как и внизу, Вератти пригласил журналиста выйти первым. - Благодарю, - отвечает Патошик и делает пару шагов. Остановившись, он рысью пробегает по стенам, ища дверь с цифрой "159" - Нам сюда, - любезно попросил тот интервьюера сербского происхождения, указывая в совершенно противоположную сторону. Андре указывал на тёмно-телесного цвета дверь с двумя замками покрашенные в золотой и серебреный цвет , и лакированной ручкой. Смотря на прекрасно обработанную поверхность афрормозии, он услышал, и прости господи, но даже глухой бы услышал, как Вератти гремит ключами. Звенит и лязгает метал о метал в поисках нужного. Связка была большая, где-то 20-25, как у надзирателя в тюрьме в старых фильмах. Найдя нужный, итальянец дал тишине завладеть этим помещением. - Прошу удовлетворить моё любопытство, зачем вам столько ключей? - Поинтересовался Марк, удивлённый их большим количеством. - Я работаю в инженерной лаборатории вот уже 8 лет. Это ключи от лабораторий, презентационных залов и кабинетов. Я один из главных инженеров по проектированию жилых комплексов: отелей, домов, многоэтажек, общежитий и так далее.. - Не отвлекаясь от "взлома" замка большим серебреным ключом, сказал Андре Вератти. - Один из главных инженеров? - С ещё большим удивлением спросил Патошик. В ту же секунду, как он задал вопрос, дверь отворилась; из квартиры доносился сильный запах свежесваренного супа, который моментально ударил в нос интервьюеру. Итальянец резким движением открыл бронированную махину и она с, характерным для несмазанной двери, скрипом открылась. Взмахивая руками, Вератти говорит, - Всё время забываю её смазать. Много работы, вообще обо всём начал забывать, - интервьюированный улыбнулся своей кривоватой улыбкой, которую моментально сменила почти такая же, но фальшивая. - Отвечая на ваш вопрос, - говоря уже в намного менее любезным тоном, - да, я один главных инженеров компании "Santa-Monica Building Company", вас что-то удивляет в этом? - Настойчиво спросил сольди. - Нет-нет, что вы, я не хотел вас оскорбить, меня удивило, что вы, человек, который решил рассказать свою страшную историю всему миру, является одним из руководящих инженеров компании, - Марк запнулся, тем самым сделав небольшую паузу. - Вы не думали, что это пошатнёт ваш авторитет? - Я думал над этим, - сказал Андре поникшим голосом Тем временем горячий воздух с ароматом овощей выходил из квартиры. - И что вы решили? - Успокаивающим тоном спросил Патошик. - Эх, - тяжело вздохнув, Андре выдавил, - чтобы идти в будущее, надо избавиться от прошлого. Прошлое бывает слишком тяжелым для того, чтобы повсюду носить его с собой. Иногда о нем стоит забыть ради будущего. Выдохнув, он предложил Марку войти, жестом, который серб уже видел несколько минут назад. Патошик без лишних слов вошёл в квартиру и перед ним предстала яркая палитра красок. Три комнаты - у всех открыты двери. Обои везде разные: в одной комнате синие, в другой жёлтые, в третьей с мягким персиковым оттенком. Кусочек кухни, который был виден с порога, уложен плиткой зеленовато-лазурного оттенка. Побеленные потолки, двери. Везде чисто, даже стыдно заходить в такую аккуратную квартиру полностью не продезинфицировавшись. Марк отошёл в сторону, чтобы дать войти хозяину дома. "Жилище становится Домом только благодаря женщине и присутствию ребёнка.", - эта мысль не давала покоя Марку все те 10-15 секунд его прибывания в апартаментах итальянца. Пробегая глазами по всем комнатам , как маленькое дитя по игровому залу, будто там есть что-то прекрасное, и тебе поскорее хочется узнать что же там. Но, этим и отличается ребёнок от взрослого. Взрослый должен уметь контролировать свои чувства. Бороздя закоулки лабиринта своего разума, Марк и не заметил, как Андре, несмотря на свои непростые габариты, быстро разделся. Его пальто уже висело на вешалке, сверху, словно вуалью, висел плотный, пышный шарф. Ботинки уже стояли в уголке. Стояли очень показательно, дабы гостю было понятно куда ставить свою обувку. Марк повернулся, чтоб хоть на секунду посмотреть, что делает этот, довольно полный, мужчина. Андре, не теряя времени, клал шапку на верхнюю полку в прихожей. - Я пойду на кухню, - указывая своё направление рукой, Вератти прибавлял ход, - а вы раздевайтесь и проходите в третью комнату, - его рука на секунду сменила направление к кухне к комнате, а потом опустилась к телу. Марк, отводя взгляд от комнаты на которую показал итальянец, перевёл его на зеркало, висевшее прямо перед Патошиком, но которое оставалось незамеченным до сели. Посмотрев в зеркало, он обыденно увидел себя. Шапка тёмно-зелёного цвета придавала его голове большого объёма, нежели есть на самом деле. Несколько кудрявых клок волос торчали из под зелёного купала. Марк снимает шапку и под действием электризации его кудрявая причёска начинает тянуться за шапкой, издавая потрескивающие звуки, которые обычно издают наэлектризованные вещи. Приглаживая свою химию, в создании которой он не предпринимал никаких усилий, Марк положил свой головной убор позади уже лежавшей шапки. Кинув взгляд на зеркало, Патошик зафиксировал своё лицо, бледное, словно известь. Его глаза ахроматического цвета, которые в этом освещении казались ещё более блёклыми, лицезрели отсутствие какой-либо пигментации на лице. Маленький, слегка сгорбленный нос показывал его сербские корни. Его глаза были большими потухшими светилами, которые не могли не выделится на фоне лица, но и не могли притянуть внимание и какой-либо интерес, являясь, к его личному сожалению, потухшими лампочками, которые доживают свои последние секунды и вот-вот этот последний, холодный, бледный свет перестанет освещать его мир. Идеально растущие брови расположились чёрными козырьками в нижней части чела. Этим, несвойственным его нации, феноменом наградила его природа. Его мать была рада, что он не унаследовал брови её мужа. Спускаясь ниже он видит маленький, со слегка выдвинутой нижней губой, рот. Губы прямые, уголки рта слегка приподняты, что даёт эффект доброжелательности при первой встрече. Его уши были маленькими, мочек почти не было видно, словно два маленьких украшения к голове. В левом ухе была серьга. Это кольцо у него с 11 лет, с того момента, как он прошёл посвящение в своём родном городе Чачак, Сербия. Так как природа обделила его атлетическими способностями и любые его потуги стать более мужественным моментально оборачивались крахом, он не особо пытался выделиться с помощью своего телосложения. Его скулы были худые с ямочками на щеках. Подбородок маленький, квадратный. Марк расстегивает пуговицы своего чёрного пальто, снимает пышный шарф стального цвета под котором виднеется длинная шея плавно перетекающая в мощные, не смотря на кощее тело, мужские плечи, с явно выраженными ключицами, которые можно было заметить в вырезе его джемпера. Вешая своё пальто, Серб заметил, будто наполняется тёплым воздухом. Этот воздух везде и как только он снял пальто сразу же начался штурм его тела. Приятный аромат все ещё не исчезал, странно, Марк должен был уже привыкнуть к этому запаху и забыть о нём, но всё это время Андре, как дерижёр оркестра берлинской филармонии, словно играет полёт валькирии с помощью запахов свежих овощей и фантастических ароматов специй. Это симфония была бы по душе любой изысканной натуре. - Главный инженер? - С долькой иронии крикнул Марк, - Мсье, мне кажется вы ошиблись профессией, вы прирожденный кулинар! - Восхищение серба долетело до кухни эхом объемного коридора. На кухне помимо звуков шипения и закипающей воды зазвучал горделивый хохот. - Благодарю за комплимент, но стерпите мое нахальство, уместней будет Monsieur! - Не представляю как мое самолюбие переживет это, - наклоняясь и ставя ботинки в уголок, саркастично проронил Патошик. На кухне снова звучал смех. Марк проходя мимо комнат заметил игрушки, игровую приставку, детские кровати, одежду и много-много другого. "У Андре есть дети?", - это был риторический вопрос, так как все указывало на это. Марк любит детей, но своих иметь он не желает. Хотя, ведь ребенок это любовь ставшая зримой. Маленький комочек жизни который ты любишь с первых секунд. Мы себя принимаем и начинаем любить только на периферии жизни, а ребенка моментально. Дети святы и чисты, нельзя делать их игрушками своего настроения. Ты слишком много должен будешь отдать, потому что ты не просто рожаешь ребенка, ты создаешь человека, у тебя должно быть: терпение, уважение, преданность и хоть какой-то жизненный опыт. Неготовность Марка иметь детей не заключается в его возрасте и неопытности, он в свое время вырастил 2 младших сестер, когда они остались без родителей. Молодой серб не чувствует, что на данном этапе своей жизни он сможет что-то дать ребенку. "Пока сам не поймешь объяснять бесполезно", - так говорил его бывший учитель арифметики в Чачаке, ведь ты никогда не знаешь что пойдет на пользу, а что лучше оставить при себе и не рассказывать своему чаду. Пока ты не станешь отцом ты не поймешь всю значимость этих слов. К сожалению мы привыкли лгать. "Опыт делает нас лжецами", именно к такому выводу пришел Марк. Человек не знает, куда он идет и чего он хочет, он двигается вслепую, так много страдая втайне, он никогда ни к чему не готов, его все поражает, он в полном неведении, но одно ведет к другому, и постепенно из ничего создается нечто, и человек достигает спокойствия и определенности, вот этот процесс люди и называют жизнью. Все люди такие. Всех сначала тянет кому-то что-то доказать… Родителям, друзьям, одноклассникам. Вот мол, смотрите какой я, вон, что я могу! И те, кому упорства и характера хватает, действительно добиваются многого. Только не у всех хватает ума остановиться и хотя бы попытаться разобраться в себе. Остальные так и продолжают шагать по привычной дорожке, не задумываясь даже, куда они идут, зачем, и действительно ли им туда надо. Когда ты сам совершишь эти ошибки, пока ты сам пройдешь через все страдания и непонимание других, именно тогда нужно заводить детей, ведь тогда ты сможешь хотя бы попытаться предостеречь о последствиях их действий. Отец Марка никогда и ничего не запрещал своему сыну, и всегда приговаривал: "Не будет толку, так будут побочные эффекты. Это тоже бывает забавно." Дети должны совершать ошибки, и иногда совершать их намного приятнее, чем оказаться правым. - Пройдемте, - положив руку на спину журналисту, пока тот копается в своих мыслях и воспоминаниях, итальянец повел его в комнату.