***
POV Яна «Господи, как же это прекрасно», — думала ,я вдыхая запах мокрых после легкого весеннего дождика улиц Петербурга и входя в двери Мьюзик Холла. «Наконец-то я увижу тебя вживую, не на фотографии и не на видео. Как же долго я этого ждала!» «Ага, конечно, долго. Дорогуша, ты фанатеешь по нему только недели две, не больше», — съязвил противный внутренний голос. Ну всегда нужно ему такой момент испортить. «Не мешай. Замолчи, сядь в уголок и там попей чайку, пока я наслаждаюсь». «А чаек какой?» «МОЛЧАТЬ!» — мысленно прикрикнула я на этого зануду. Не хватало, чтобы он мне еще и этот вечер испортил. Протянула контроллеру распечатку билета. Он улыбнулся и пропустил меня в главный зал, где располагалась гардеробная. Сдала пиджак, оставшись в одной рубашке темно-синего цвета, в тон лосинам. Вот и первый звонок. Пожалуй, пойду в зал. Так, ряд 10, место 11. Интересно, кто рядом со мной сядет? Ай, не важно, все равно я буду только на сцену смотреть… Конец POV Яна***
— Уважаемая публика, я рад приветствовать вас. Сегодня мы воздадим должное Петербуржскому народонаселению. Вы можете не выключать ваши мобильные телефоны, во время просмотра разрешена фото- и видеосъемка. Однако все проходы между рядами кресел и пространство над головой являются продолжением сцены и я прошу вас его не занимать. Не останавливайте представление аплодисментами. Не разрывайте магический круг! «Да какая тут может быть съемка, вы издеваетесь, что ли! Господи, это же твой голос, я тебя узнала! Наконец-то я тут!» Дальше думать она не могла. Все мысли ее вылетели из головы. Только время от времени Внутренний Голос пытался что-то вякнуть, но она, полностью вовлеченная в действие, его просто игнорировала.***
Вот и ее любимый момент… Сцена в Варьете. Место, где Воланд показывается Москве во всей свое красе. Вот он выходит на сцену. Теперь зрители — полноценные участники действия. Они — зрители из романа. — Кресло мне, — начал любимый актер, играющий любимого персонажа. Яна замерла и, чуть дыша, слушала те самые любимые строки, которые знала наизусть с десяти лет, когда впервые просто посмотрела фильм, — Скажи мне, любезный Фагот, как по-твоему, ведь московское народонаселение значительно изменилось? — Точно так, мессир, — негромко ответил Фагот. «Господи, совсем как в романе!» — пронеслась в голове Яны назойливая мысль, но тут же исчезла, так и не замеченная владелицей головы. — Ты прав. Горожане сильно изменились, внешне, я говорю, как и сам город, впрочем. О костюмах нечего уж и говорить, но появились эти… как их… трамваи, автомобили… — Автобусы, — немного робко ни то поправил, ни то добавил Коровьев. Тут на сцену выбежал тот самый, ужасно раздражавший всех, конферансье Бенгальский: — Иностранный артист выражает свое восхищение Москвой, выросшей в техническом отношении, а также и москвичами, — продекламировал он со сцены и оглянулся на Воланда. — Разве я выразил восхищение? — спросил маг у Фагота. — Никак нет, мессир, вы никакого восхищения не выражали, — ответил тот. — Так что же говорит этот человек? — Воланд медленно встал с кресла, на которое буквально только что уселся, опираясь на знаменитую трость с головой черного пуделя. — А он попросту соврал! — повысив голос заявил Коровьев, подходя к Бенгальскому, лицо которого исказил непередаваемый ужас, — Поздравляю вас, гражданин, соврамши! — Но меня, конечно, не столько интересуют автобусы, телефоны и прочая… — запнулся, как бы подыскивая нужное слово Воланд, все это время подходивший к лестнице, ведущей со сцены. — Аппаратура! — подсказал Фагот. — Совершенно верно, благодарю, — медленно говорил маг тяжелым басом, — сколько гораздо более важный вопрос: изменились ли эти горожане внутренне? — Да, это важнейший и сложнейший вопрос, мессир, — ответил высокий. — Однако мы заговорились, дорогой Фагот, а публика начинает скучать. Покажи для начала что-нибудь простенькое. — резко закончил разговор Воланд, уже сходя по лестнице. Вот и началось звездное выступление Бегемота и Коровьева. По сцене залетали карты, кот заговорил, с потолка посыпались деньги… Яна сидела, все еще не смея моргнуть, или даже вдохнуть, боясь пропустить хоть что-то. Вот на сцену опять выбежал Бенгальский: — Вот, граждане, мы с вами видели случай так называемого массового гипноза. Чисто научный опыт, как нельзя лучше доказывающий, что никаких чудес и магии не существует. Попросим же маэстро Воланда разоблачить нам этот опыт. Сейчас, граждане, вы увидите, как эти, якобы денежные, бумажки исчезнут так же внезапно, как и появились. — Это опять-таки случай так называемого вранья, — объявил Фагот Коровьев громким козлиным тенором, — бумажки, граждане, настоящие! — Между прочим, этот, — тут Фагот указал на Бенгальского, — мне надоел. Суется все время, куда его не спрашивают, ложными замечаниями портит сеанс! Что бы нам такое с ним сделать? — Голову оторвать ему, — сориентировался кто-то из зала. — Как вы говорите? Ась? — тотчас отозвался на это безобразное предложение Фагот, — голову оторвать? Это идея! Бегемот! — закричал он коту, — делай! Эйн, цвей, дрей! Бегемот подбежал к Бенгальскому, и взяв его голову, буквально оторвал ее. Зал ахнул. Голова конферансье была примерно на уровне его живота, при этом она была абсолютно живая, в этом никто и не смел сомневаться. Не убьют же актера только ради одной сцены. — Доктора! — Ты будешь в дальнейшем молоть всякую чушь? — грозно спросил Фагот у плачущей головы. — Не буду больше! — прохрипела голова. — Да не мучайте вы его! — выкрикнула какая-то женщина. Видимо, не одна Яна тут знала роман наизусть. — Так что же, граждане, простить его, что ли? — спросил Фагот, обращаясь к залу. — Простить! Простить! — видимо, в зале были еще и актеры труппы. Рядом с Яной кто-то негромко хмыкнул, но она пропустила сие мимо ушей, о чем потом не сильно, но пожалела. — Как прикажете, мессир? — спросил Фагот у зала. — Ну что же, — задумчиво заговорил тот самый хмыкнувший, сидевший рядом с Яной. Она резко повернула голову и увидела, что тот самый актер, по которому она так фанатела и ради которого столько времени копила деньги на билет, сидит рядом с ней. — они — люди как люди. Любят деньги, но ведь это всегда было… Человечество любит деньги, из чего бы те ни были сделаны, из кожи ли, из бумаги ли, из бронзы или из золота. Ну, легкомысленны… ну, что ж… и милосердие иногда стучится в их сердца… обыкновенные люди… в общем, напоминают прежних… квартирный вопрос только испортил их… — маг опять ухмыльнулся и громко приказал: — Наденьте голову! Яна сидела, немного приоткрыв рот, поскольку распахнуть его в такой ситуации было бы совсем невежливо. Пока она откровенно пялилась на актера, тот медленно встал и пошел в направлении сцены. Яне показалось, что чего-то всё же не хватает, хотя до этого момента все было идеально. Она украдкой перевела взгляд на место, где только что сидел актер, и заметила, что он ни то случайно, ни то специально, хотя сейчас это не важно, забыл трость. Она быстро схватила её и громким шепотом обратилась к ещё не успевшему уйти далеко актеру: — Мессир, вы забыли! — мужчина оглянулся. — Ах, да. Спасибо вам, мадемуазель, — он подмигнул девушке, от чего та залилась краской, а кончик носа побелел. Дальше Яна обращала внимание только на места действия, где появлялся Воланд. В остальное время она думала об этом случае. Несколько раз она даже ревновала его к Гелле, которую играла несравненная Анна Ковальчук. А бывало, что и к Свешниковой в роли Маргариты.***
Но все прекрасное должно когда-нибудь заканчиваться. И мюзикл тоже закончился. Яна, вопреки всем своим ожиданиям, не пошла брать автографы Маргариты, Мастера и Понтия Пилата, а сразу побежала к гардеробной за своей курточкой-пиджаком, после чего пулей вылетела на улицу и направилась к служебному входу. Там уже стояла очередь из тех, кто жаждал автографа актеров, не сидевших сейчас за кулисами и раздававшими их. Они ждали кто Геллу, кто Бегемота, кто Коровьева, а кто-то, как и она, ждал Воланда. Девушка встала в очередь. Вскоре за ней собралось еще довольно много народу. Она и сама не заметила, как ее вытолкнуло из очереди, как впоследствии пищали фанатки, когда выходили те, кого они ждали. Она присела на скамейку, все думая о том случае. Она не заметила, как все стихло и фанатки разошлись. А она все сидела на холодной скамейке, прижимая к себе альбом, в котором было всего два рисунка, оба изображали Никитина во всей его красе. Только один был предназначен для него, а на второй Яна собиралась попросить его поставить автограф. Из транса ее вывела чья-то рука, нежно положенная на плечо. — Ты в порядке? — спросил мягкий тенор, явно ей знакомый. Девушка быстро повернула голову, приготовившись убегать. Рядом с ней на скамейке сидел высокий блондин с легкой небритостью в виде усов. Его серо-голубые глаза с каплей нежности уставились на девушку. Яна слегка поежилась. Не только цвет его глаз был ледяным, но и сам взгляд заставлял поежиться. — Д-да… — только сейчас она заметила, что все уже разошлись, — Ох, простите, вам, наверное, уже пора идти… Можно ваш автограф взять, — выпалила она. — Конечно можно, — мягко рассмеялся актер. — Спасибо огромное. Ваш Воланд прекрасен. И Призрак Оперы. И граф фон Кролок… Ой, точно, чуть не забыла! Это вам…- она протянула Никитину второй рисунок. — Спасибо, — поблагодарил он, не спуская нежной, явно не наигранной улыбки с лица, — Я думаю, вам пора, поздно ведь уже. Вас подвезти? — Нет, спасибо, что вы. Я тут недалеко живу. До свидания. Надеюсь, еще встретимся, — сказала девушка, вставая. Мужчина кивнул и достал сигареты. Яна решила, что самое время смыться, что и сделала.***
«Хорошо, что завтра никуда идти не надо», — думала девушка, сидя на подоконнике и держа в руках кружку с уже остывшим чаем. «Ой, неужели кто-то влюбился?» — попытался съязвить Внутренний Голос. «Да…» — в свою очередь призналась девушка, -«Он чудесный.» Видимо, Внутренний Голос упал в обморок, либо просто пошел готовить себе успокоительное, поскольку больше он не выступал. Вдруг брякнул телефон, лежавший совсем рядом с девушкой. Яна проверила сообщение. Оказалось, что тот самый давний друг по переписке вернулся со своего выступления и решил пожелать ей спокойной ночи. Она отправила целующий смайлик и минут через десять уже мирно сопела на диване напротив телевизора, в котором нудили что-то про то, что завтра опять будет хорошая погода… бла-бла-бла…