***
POV Кирилл Боль. Много боли. Это все, что я чувствовал в тот момент. Когда я опустил глаза, я еще увидел много крови, но боль от этого сделалась только сильнее. Я упал. В глазах туман, я их закрыл. Все равно ничего не видно. Вокруг воцарилась тишина. Кто-то сел рядом, положил мою голову себе на колени. Это запах… это Яна. Дышать стало немного проще. Приоткрываю глаза, протягиваю руку к ее щеке, глажу… как мягко… снова темнота. Больше ничего. Яна куда-то уходит. Меня кладут на что-то мягкое. Я окончательно отключаюсь. Следующее, что я слышу — это взволнованный писк приборов. Я в больнице. Пытаюсь открыть глаза, но в них бьет свет. Боль возвращается. Кричу, беззвучно, потому что если кричать во всю глотку, то станет только хуже. Боль потихоньку утихает. Я погружаюсь в сон. Нет, это не сон… это что-то более страшное… но уже поздно. Боли уже почти нет, по крайней мере физической. Думаю: «Пожалуйста, пусть я буду жив… ради Яны. Оставайся жить, тряпка!» Больше ничего не выходит.***
Открываю глаза. Вокруг темнота. Но вскоре я привыкаю и замечаю, что вокруг не кромешная тьма, как казалось сначала, а просто ночь, освещаемая миллионами факелов. Я лежу на холме. Травы здесь нет, только земля, по которой явно много раз ходил огонь. Сажусь. «Где я, интересно?» — первая мысль. — Ты в аду, — ответил довольно приятный голос у меня из-за спины, будто прочитав мои мысли, — Хотя, лично я не понимаю, почему именно сюда. Как я вижу, особо ты не грешил… — Кто ты? — спрашиваю я, обернувшись. Недалеко от меня сидит девушка… хотя нет, скорее девочка. Лет четырнадцати, не больше. Волосы идеально белые, такой же недлинный, до колена, белый сарафан. Только самый его низ измазан брызгами чего-то красного, видимо, крови. По крайней мере, очень похоже. — Не узнаешь? — спрашивает она и смеется, — Я — твоя боль, которая, по идее, должна проводить тебя в один из кругов, но, как я уже сказала, я сама не понимаю, почему ты здесь, из этого можно сделать вывод, что я сама не знаю, куда тебя вести, — она хмыкнула, — но я могу быть твоим проводником. «Божественную Комедию» читал? — Д-да, — запинаясь ответил Кирилл, — но только я не дочитал. Я только Ад осилить смог… — А, ну тогда я понимаю, почему ты здесь. Другого-то ты ничего себе представить на можешь. Ну, короче, я могу сказать, что буду твоим Вергилием. Но у меня есть одно преимущество. Когда я с тобой, ты не будешь чувствовать физической боли, но когда я буду уходить, твои мучения будут просто невыносимы… — Ты хочешь сказать, что ты постоянно будешь ходить за мной, как собачка? — девушка поднялась и направилась ко мне. — Нет, но я буду постоянно с тобой, — шепнула она уже мне на ухо и вдруг растворилась. Я тупо смотрел вперед, но, когда опустил глаза, заметил, что на моей руке появилась красная отметина, которая слегка светилась. Тут я почувствовал, что меня одолевает жажда. Встал. Огляделся. Предо мной предстало великолепное зрелище. Все вокруг было цвета растопленного шоколада, благодаря огню, который пылал где-то на горизонте. Я стоял напротив огромных ворот, сделанных из камня. «Оставь надежду, всяк сюда входящий» гласила надпись на их вершине. Пить хотелось все больше. Я прошел сквозь ворота. Барабанные перепонки чуть ли не рвались от разрывавших их стонов и криков. Но я к этому уже привык, посему это звуковое сопровождение поспешно переместилось на задний план. Итак, нужно найти реку… я почувствовал запах воды. Совсем как люди, которые провели слишком много времени в пустыне. Повинуясь какому-то непонятному порыву, я пошел вперед. Я шел и шел, не думая ни о чем, кроме прелестной влаги. И вот я увидел широкую реку, черные воды которой время от времени поблескивали, отражая мягкий красно-оранжевый свет огня на горизонте и нескольких костров, вокруг которых пританцовывала всяческая нечисть. Я бросился к реке и, сев рядом с ней на колени, окунул туда руку, и, зачерпнув немного воды, наконец, утолил так долго мучавшую меня жажду. Странно, но я даже не обратил внимания на то, что двумя маленькими глотками воды я напился, как потом оказалось, на все мое пребывание в Аду. Вдруг я увидел, что правая рука, та самая, которой я зачерпнул живительная влагу, покрывается пузырями, будто я сильно обжег ее в нескольких местах, а потом подставил под ледяную воду. Пузыри увеличивались и в размере, и в числе, но не заходили дальше локтя. ладони и вообще всей кисти руки они тоже будто бы боялись. Вскоре рука моя стала похожа на пузырчатую пленку, только пузырики, которые все так любят лопать были либо наполнены чем-то белым вроде гнили, либо по стенкам их текла кровь. Да, соглашусь, не очень аппетитное зрелище. Но мне было абсолютно безразлично то, что творилось с моей рукой. Вернее нет, я принимал это к сведению, но не чувствовал ни боли, ни отвращения. Просто наблюдал за тем, как рука покрывается пузырями. Тут я услышал всплеск воды где-то неподалеку. К берегу причалила лодка. Из нее вышел старик в каких-то лохмотьях и протянул мне руку, абсолютно обычную человеческую руку, явно что-то требуя и указывая на лодку второй, ужасно похожей на кисть скелета, с которой лохмотьями свисала полусгнившая плоть, рукой. Я залез «пузырчатой» рукой в карман. Оказалось, что на мне была та самая одежда, в которой я тогда пришел в парк… к Яне. Когда я вспомнил о ней сердце будто кто-то пронзил холодной иглой гигантских размеров. На глазах выступили слезы. Тут я, наконец, нащупал в кармане огромную монету и протянул ее старику. То, противно засмеявшись, в два прыжка добрался до лодки и запрыгнул в нее. Я последовал за ним. Слезы покатились по щекам и я вытер их белоснежным рукавом рубашки. Отсюда нужно немедленно выбираться. Но как? Та самая «Божественная комедия», недочитанная лет, наверное, двенадцать назад могла бы дать ответ, но, увы, она была недочитанной. Пока я все это обдумывал, старик причалил у огромного дома и посмотрел на меня, так, будто собирался сказать «Ну, давай, парень, тебе сюда. Давай-давай, выметайся». Я решил не дожидаться, пока он заговорит и поспешно выбрался из лодки. Старик уплыл, а я стоял и глазел на огромный роскошный дом черного цвета. Ну, роскошным он наверное был лет примерно тридцать назад… Сейчас ранее массивные двери были выломаны, а окна разбиты. Занавески, когда-то белые, повинуясь ветру, вылетали из окон, но останавливались серыми журавлями. Видимо, внутри они все-таки были к чему-то привязаны. — Ну, раз боли я чувствовать не должен, — я удостоверился, что печать на месте, — то можно и зайти, — с этими словами я вошел в полусгнившие двери и огляделся. Где-то в конце коридора справа мелькнул огонек. Почему бы не пойти за ним? Может, там будет очередной мой помощник, как и боль. Вот я уже стою на пороге комнаты, в которую метнулся огонек. Я толкнул дверь и она со скрипом отворилась. Теперь я находился в небольшой, но очень благоустроенной комнатке. По левую руку стояла с виду удобная кровать, справа стоял стол, на котором стояли чернила и были разбросаны листы: исписанные и нет. Прямо напротив двери находилось окно, у которого стоял стул, на котором, как ни странно, сидела Боль. Я кинул взгляд на левое запястье, на котором должна была быть печать, но, как я и ожидал, ее там не было. — Ну и что еще? — спросил я, чувствуя, что правая рука начинает болеть, причем боль и не собирается угасать. — А то, что мне иногда все-таки придется от тебя уходить. Пока, — сказав это, она встала на стул, но я остановил ее вопросом, который уже довольно долго вертелся на языке: — Подожди. Как мне тебя называть? — Аня. Если ты хочешь спросить про возраст, то его не существует… — Нет, я хотел спросить.- я запнулся, — Возможно, глупость… Ну, в общем, ты можешь иногда рассказывать как дела там, в жизни? — Конечно. На данный момент Яна сидит рядом с твоей койкой в больнице и читает тебе вслух Данте. Сообразительная, однако, девочка, — по моему лицу расползлась улыбка. Хоть боль и нарастала, но я не мог не улыбаться, думая о том, что меня может спасти любимая девушка… Тем временем боль по имени Аня выпрыгнула из окошка. Я хотел было закричать, что она разобьется, но, подбежав к окну, я не увидел ничего, кроме той самой черной воды. Вдруг за своей спиной я услышал негромкий, но грозный рык. Я оглянулся… и остолбенел. Передо мной стоял огромный пес. Его черная шерсть блестела, как будто лакированная, и вскоре я понял, что это не шерсть, а кожа, покрытая слизью. На правом плече у этого существа была вторая морда, выглядевшая не менее грозно, чем первая. Только страха она наводила намного больше. Это существо рычало и смотрело на меня. Осмелившись взглянуть ему в глаза, я увидел в них боль тысячи грешников, смешанную с наслаждением запахом крови, жаждой свободы и разбавленную страхом и чувством долга перед известным всем падшим ангелом… тут пес бросился на меня. Я закричал и попытался оттолкнуть огромное существо ногой, но внезапно почувствовал, как в ногу впиваются огромные зубы. Потекла кровь. Боль пронзила меня насквозь. Пес, видимо, не собирался отпускать мою многострадальную конечность. Он, держа ее в зубах, стоял и вопросительно смотрел на меня, якобы «Ты это, кричать и мучиться собираешься?», я же в свою очередь слегка недоумевающе смотрел на него. Видимо, я научился не показывать своих настоящих эмоций и это меня спасало. Да, быть актером иногда очень даже полезно. В Аду, например. Вот так мы простояли довольно долго, пока я не услышал у себя звук кожаных подошв, ударяющихся о деревянный подоконник. В следующую секунду какое-то оружие отрубило псу первую голову. Тут же повисшую тишину разорвал звук выстрела, размозжившего зверюге морду. Я повернул голову в сторону и увидел, что на меня смотрит паренек с довольно приятной внешности. Длинные черного цвета волосы были собраны в высокий хвост, вытянутое лицо, если бы на нем были усы, в точности повторяло бы лицо Петра I, тоже немного вытянутое. Парень был одет в черный костюм, но пиджак он, видимо где-то потерял, поскольку на нем оставались только полностью сделанные из кожи сапоги, черные брюки и идеально белая рубашка с поднятым воротником. С подоконника легко спрыгнула уже знакомая мне девочка, Аня и, подойдя к парню, повисла у него на шее и легко поцеловала в щеку. Я улыбнулся, заметив, насколько они похожи на нас с Яной. Парень протянул мне руку. — Привет. Я Витек, внутренний голос Яны. Меня Аня позвала, ты в порядке, — в ответ на это я усмехнулся, показывая ему взглядом на ногу, — Ну, это не страшно, — продолжал Витек, — в жизни-то ты никак не изменился… Итак, это пес приходил, чтобы доставить тебя к Люциферу. Мы тебя, собственно, к нему и доставим, но тебе от этого будет меньше…- он замолчал, подыскивая нужное слово. — Ущерба, — шепнула ему на ухо Аня. Или Боль. Я уже окончательно запутался к тому моменту. — Да, точно. Хотя, если ты согласишься, ты можешь вернуться другим путем. Но он будет жутко мучительным… — Выкладывай, — скомандовал я. Нога болела ужасно, как и рука. Больше боли я чувствовать просто уже не мог. Ох, как же я сильно ошибался. — В общем, тебе в одиночку, без какой-либо помощи придется преодолеть тот путь, по которому пришел сюда. Говоря простым языком, ты просто должен вернуться на тот холм, на котором впервые встретился с Аней, — он положил руку девушке на плечо, подтащил ее к себе и нежно поцеловал в макушку. Та захихикала. — Хорошо. Тогда я пошел. — Удачи тебе, парень, — подмигнул Витек и исчез. Аня подошла ко мне и, встав на цыпочки, легко чмокнула в щеку. — На удачу, — прошептала она и тоже исчезла. Поцелуй еще долго не забывался, но он был не таким, как поцелуй Яны. С ним ничто не могло сравниться.***
Я вышел из дома. Теперь все здесь казалось знакомым, поэтому я преспокойно пошел вдоль реки, но, вспомнив, что мне нужно в точности повторить весь маршрут, вернулся обратно. Река выглядела вполне безобидно, но когда я смотрел на свою настрадавшуюся уже правую руку, вспоминалось то, насколько коварна может быть оболочка… Я вздохну. Ничего не поделаешь. Шаг. Вот босые ноги (интересно, где я потерял кеды?) по щиколотку в воде. Я вошел глубже. Странно, но в самом глубоком месте тут вода доходила мне до пояса. Я пошел ровно по середине реки, чтобы точно быть уверенным, что иду по пути лодки. Я шел довольно долго. Течение подталкивало меня, а я шел, не собираясь противиться ему. Ноги жутко болели. Я знал, из-за чего они уже полностью были покрыты пузырями. Тут течение резко поменяло направление. Я продолжал идти, не замечая боли. Под напором течения пузыри стали лопаться, а кровь и гниль из них стала тянуться за мной, как дорожка следов. На месте лопнувших волдырей тут же вылезали новые. Они тоже лопались, на их месте вылезали новые, лопались, вылезали… и так до бесконечности. Я шел, превозмогая боль. Сердце щемило, ощущение было такое, что сейчас какая-то тварь должна обязательно появиться и оттяпать мне что-нибудь. Предчувствие меня не обмануло. Через несколько шагов я наступил на что-то мягкое и оно пристало к моей стопе. Желая стряхнуть неведомую тварь, я опустил голову. За мою ногу уцепился младенец с почти полностью размозженной головой. Это выглядело страшно, но не для меня. Мне было безразлично. Все эмоции давным-давно иссякли, силы уходили на борьбу с болью. Малыш, видимо, не был настолько подвержен изумлению, насколько был подвержен пес, которого не так давно убил Витек, назвавший себя внутренним голосом Яны. Тут мальчик впился мне в икру своим, оказалось, очень даже зубастым ртом. Но мне было плевать. Оторвав довольно большой кусок плоти, мальчик отстал. Течение унесло его так далеко, что теперь у него не было и шанса меня догнать. Тут я увидел те самые огромные ворота и холм. Во мне проснулась надежда, я ускорил шаг. Все ближе был долгожданный выход, все ускорял я шаги. Течение усиливалось, но я этого не замечал. Вскоре я чуть ли не бегом подбежал к месту, откуда меня забрала лодка. Мои следы еще были видны на песке, поэтому я вышел из реки и направился к выходу, уже не боясь сбиться с пути. Вот я прошел под воротами. Барабанные перепонки опять чуть не лопнули от криков и стонов… но мне было плевать. Цель была близка. Я взобрался на холм, чувствуя, как с ног и руки льется литрами противная гниль вперемешку с кровью. Волдыри продолжали лопаться, но — о счастье! — места, откуда они уходили, зарастали и даже воспаления не оставалось. Я опять обрел возможность показывать эмоции, из глаз потекли слезы. Но вдруг я обнаружил, что след мой кончился, а подняв голову увидел Аню, сидящую на том же месте, где я увидел ее в первый раз. — Молодец, — прошептала она, обернувшись, и растаяла в воздухе. Тут я почувствовал, что ноги мои абсолютно ватные, а тело сейчас плюхнется на землю, как мешок с навозом. Я не стал этому сопротивляться, а просто закрыл глаза. Оказалось, что я ужасно устал. Но…***
… отдохнуть мне так и не дали. Через какие-то несколько секунд сквозь закрытые веки по глазам ударил ослепительно-белый свет. Со всех сторон доносилось пищание и пиликанье каких-то приборов. Я с трудом открыл глаза… моему взору предстало прекрасное зрелище: ужасно измученное, взволнованное, с мешками под глазами, но все равно ужасно красивое лицо Яны, держащей меня за руку, вокруг суетятся два доктора, пытающиеся как-то усмирить рассвирепевшие приборы, из которых одни говорят, что я уже умер, а другие показывают последние вдохи перед смертью. Наконец-то один из докторов догадался просто выдернуть главный удлинитель из розетки и все приборы разом стихли. Доктора удалились. Я посмотрел на Яну… в глазах у нее стояли слезы… я протянул обе руки к ней и она кинулась в мои объятия. Господи, как же это было приятно, как же я долго этого ждал… — Никогда больше тебя не отпущу, — шепотом сказал я ей, взяв в обе руки ее заплаканное личико. — Никогда…- повторила она и подалась вперед. конец POV Кирилл Мужчина почувствовал у себя на лице горячее дыхание девушки и, в свою очередь наклонился к ней, накрывая своими губами такие долгожданные ее. Сначала поцелуй был довольно нежным, но вскоре Кирилл стал страстно впиваться девушке в губы, прокусывая их и тут же слизывая кровь. Но вот воздух кончился, и поцелуй пришлось разорвать. Яна отстранилась, но тут же прижалась к парню, обнимая и шепча: — Никогда больше…