***
Сегодня воскресенье. А, значит, я увижу, как он нехотя просыпается. Да… Сейчас ровно семь утра, но я уже стою у окна. Это не проблема. Так надо. Так нужно. Он перевернулся на левый бок. Одеяло соскользнуло со смуглого плеча. Я чувствую его блаженство. В его годы я тоже любил вот так валяться по утрам в кровати. Пока не заболит голова. Он не спит. Он не спит. Боже, что он делает со мной! Сон — это сущее мучение для меня. Работа — еще большее наказание. Работа моего мальчика — ещё большее… Если бы ты был моим — ты бы не работал. Никогда. Я бы бережно хранил тебя, как фарфоровую куколку, протирал благоухающим раствором и целовал. Очень осторожно. Я бы смотрел. Двадцать четыре часа в сутки. Умирал бы от истощения, взирая на твое прекрасное лицо. Это самая сладостная мука. Это мука. Уже девять. Он потягивается. О Боги! О Боги! Всё внутри трепещет. Сейчас внизу живота раскроется рана, и оттуда я весь выльюсь до самой последней капли. Я чувствую, как он набрал полные легкие воздуха. Я бы вдыхал этот воздух, пока мои легкие не взорвутся. Я бы находил себе новые и снова взрывал их его воздухом. О, милый! Он встал с кровати на холодный пол. По моим ступням прошёлся холод. Чимин прошлёпал до двери и исчез. Я сорвался с места и стал метаться по комнате. У меня сегодня рабочий день, в отличие от него, и я уже знатно опаздываю. Носки, рубашка… Нет, свитер. Где свитер? Нашёл. Быстро натягиваю. Расчёска? Шарф. Пальто. На ходу надевая ботинок, я подбежал к окну… И мои ноги подкосились от мгновенного перевозбуждения. Ступня так и не нашла отверстие ботинка, и он упал на пол. О Боги! Зачем вы так терзаете меня? Неужели я заслужил это? Это свыше всех моих сил. Он обнажён, обнажён… Мой пульс загрохотал, как куча каменных шариков по мраморному полу, и ударил в голову до крови из носа. Я не выдержал. Я обмяк и скатился по стене на пол… Голова звенела, по губам и подбородку мягко капала щекочущая кровь, окрашивая ворот свитера в бордовый цвет. Он будет только моим. Только моим. Слишком много я страдаю для того, чтобы отдать его еще кому-то.***
Понедельник. Я жду его с работы. Прошло три часа с конца его рабочего дня. Пробки? Дополнительная работа? Или… Или. Нет. Нет. Я отказываюсь в это верить. Голова резко и сильно заболела. Нет, нет, нет! Кто-то. Кто-то ещё. Найти. Найти эту тварь. Но как? Где я её найду? Этот город. Этот мерзкий город потихоньку отбирает у меня всё возможное. Сейчас где-то в его глубинах мой Чимин... Мой нежный, прелестный Чимин... Я медленно бреду в коридор и обуваюсь. Нужно больше решительности — и всё получится. Я обулся. Но… Иду обратно к окну. И стою ровно пять минут. Последний срок. Для себя? Своей уверенности? Нет. Еще минутка… Нет. Я, обессилев, валюсь на холодный, твердый диван. Голова больно ударяется о подлокотник, посылая в мозг лишний, злостный порыв. Я закрываю глаза. Руки слабеют. И, кажется, я на мгновение проваливаюсь в сон…***
Утро среды. Я жду его с работы. Жду уже третий день. Я стою у окна. Мозг не хочет принимать то, что видят глаза. Сердце бьётся просто неистово — то ли от обиды, то ли от злости. Шторы распахнуты с вечера воскресенья. Его кровать всё ещё пуста. Пуста. Он не возвращался домой. Эта тварь… Эта тварь, которая пытается отобрать его у меня… Я найду её. Сегодня же — я найду и убью её. Это был нож в спину (всадить ей нож в спину?). Плевок в лицо. Я в ярости. Я даже не пытался думать об этом. Противно. Противно. Кто-то трогает его тело. Мерзко. Целует его. Мерзко. Уже третий день, чёрт подери... Никакой раствор не сможет отмыть это. Я не смогу прикоснуться к нему после этого. Я хотел быть единственным. Первым. Я опять познал это. Разрушение своих идеалов. Как же гадко.***
Четверг. К вечеру он вернулся. Уставший. Растрёпанный. Я уже устал ждать и злиться. Физически вымотался от этого всего. Эти дни были просто однообразно ужасными. Гнусными, шершавыми, гнилыми. Я очень много думал. И решил кое-что. Смогу ли я его простить? Не знаю. Но приму любым. Я ведь люблю его. Я понял. Понял одно. Что слишком долго терплю. Дольше, чем всегда. Это необычно, и это ошибка, да. Если начался такой расклад, то… Больше нельзя терпеть, нет. Я не смогу. Я не выдержу. Ведь трёх с половиной лет было достаточно. Разве нет, Намджун?***
Пятница. Далеко за полдень. Сегодня надо выглядеть прекрасно, как никогда. Я иду на свидание с ним. Я всё до мелочей продумал. Моё первое свидание. С ним. Я в красивом костюме. Даже укладку сделал. Чистые перчатки во внутреннем кармане. Новая, блестящая, заточенная отвертка. И это всё для него. Я купил новые ботинки. Они мне очень нравятся.***
Время пришло. Я обуваюсь. Не забываю отмычки к пожарному входу своего и его дома. У меня в руках букет красивых, жёлтых роз. Есть примета — перед выходом посмотреться в зеркало. Ещё раз насладился своим образом. Теперь его время.***
Я очень сильно волнуюсь. Очень-очень. Я знаю, что он сорок три минуты назад пришёл домой и принял душ. Я закрываю дверь и кладу ключ во внутренний карман, к перчаткам. Цветы заглушают неприятный запах подъезда. Я на несколько секунд утыкаюсь в них лицом. Ровно шестьдесят ступеней до выхода, замок пожарного выхода и ровно двадцать метров до его дома. И еще замок. И вновь шестьдесят ступеней. Я не спешу, но сердце неровно бьётся выловленной рыбой по два раза на каждый шаг. Сто восемьдесят шесть шагов и триста семьдесят два удара разделяют меня и мою теперь уже достижимую мечту. Я иду, не останавливаясь. Это моя последняя задача в первом параграфе списка — не останавливаться. Любая задержка может изменить ход моих мыслей. Закинуть сеть сомнений. И я лишусь последнего шанса.***
Закончился путь возле его двери. На лбу выступила испарина. Этот казавшийся доселе таким коротким путь занял у меня больше четырёх минут. Розы пахли неистово и одуряли все чувства, перемешиваясь со специфическим запахом подъезда. По шее стекла соленая капля пота… Я замер. С другой стороны двери послышался шорох. Он там. Он что-то делает в коридоре. Я сейчас позвоню. Секунда, две — и он посмотрит в глазок. А дальше? Он увидит мужчину с цветами? Не думай. Звони. Звони. Звони! Я быстро метнул руку к звонку. От неожиданности я промахнулся и мимолетно тронул кнопку сбоку. Короткое «ЗЗИНЬ!». Успокойся! Секунда. Я поглубже вдохнул. Две. Три. Выдохнул. Четыре. Пять. Он подошел к глазку? Или нет? Я не успел заметить. Он разглядывает меня? Глухой щелчок. Да! Он сейчас смотрел на меня. Рассматривал. Я сейчас услышу… Его голос? Впервые. — Кто там? О Боги, Боги!.. Нет. Собраться. Быстро. — Вы кто? — Я к Вам. Что он сейчас думает обо мне? О чём он думает?! Молчание. Что сказать ему? Молчать! Нельзя пока ничего говорить, я всё испорчу. Он держит руку на замке. Щелчок. Щелчок. Дверь открылась… О Боги… Он в домашних шортах и футболке. Волосы мокрые. Без лишнего. Без лишних запахов, без… Вдарила кровь в голову, в гортани возник горьковатый, пробивающий нос запах. Сейчас опять пойдёт кровь? Не сейчас, нет! Я протягиваю цветы. Боже, как они идут к цвету его лица. Я знал. — Это Вам. — От кого? — Чимин начинает искать записку, отодвигая бутоны и цветы. Не понимает. Милый не понимает. Он взметнул на меня взгляд. — Это от Александры? Александра? Что за Александра? Это имя той самой твари?.. Возьми себя в руки. Я медлю. Три секунды. — Это от меня, — я вынуждаю его задержать на мне взгляд. — Что? — его зрачки медленно и удивленно сужаются. Он отдаёт мне цветы назад. — Извините, не понимаю. Он испугался. Дверь резко спешит закрыться. Нет. Нет...***
Нет. Я теперь… этого не допущу. Мои чувства никто больше не посмеет втоптать в грязь. После этого всего. После всех моих переживаний. Я хватаю дверь. — Подожди, пожалуйста, я объясню… Я кидаю цветы на пол и врываюсь в его квартиру. Это безумие. Я вижу, что это безумие. Я не имею права так поступать. Я пугаю его. Насколько же он слабее меня… Я оттолкнул его, зашел внутрь и захлопнул дверь. В две секунды. Я обернулся. Чимин стоял посередине коридора в двух шагах от меня. — Я, кажется, понял. Вы — её муж? — он поддельно усмехнулся. Она ещё и замужем? Тварь… Возьми себя в руки. — Нет. — Тогда как это всё понимать? Он хотел присесть, но тут же пресёк эту мысль, когда я сделал опрометчивый шаг к нему. — Стой, — сказал он тихо и выставил вперед руку. Дрожащую руку. Молчать. Пока я не найду, что сказать — молчать. Это провал. Это опять провал. Фиаско. Крах. Я не могу. Я не могу это принять. Попытаться через силу, как и со всеми? Атакует чувство, что он был последним. Я не смогу вынести всё это еще раз. Он был не просто мимолетным предметом воздыхания, разноцветной игрушечкой. Эти три с половиной года были самыми жгучими и невероятными. И закончится это всё так же обычно, как и всегда?.. Он тяжело дышит и не сводит с меня глаз. У него тяжелые, карие глаза и мягкие, чувственные губы с кораллово-персиковым оттенком. Невероятное сочетание. Я хотел бы всё это уберечь, но… Всё так же, как и в прошлые разы. Лишь под конец осознаешь — ничего нет особенного в материальном. Подойдя вот так близко. Всё же?.. Тогда что вызывает в моём воображении эту информационную связь, называемую любовью? Эта неуловимая связка информации, называемая любовью, которая так будоражит моё тело? Но я не имею права нарушить мой план. Он был готов, и он будет исполнен. До того момента, как тебя начнут искать коллеги с работы, пройдёт двое суток, и я успею попрощаться. Мой милый. Моё забвение. И моё разочарование. — Принеси, пожалуйста, стакан воды. И я сейчас всё объясню тебе. Точно. Как и все. Все они без левой мысли поворачивались ко мне спиной и уходили. Что тут у нас? Я быстро надел перчатки и достал отвертку. Всё же я вынужден признать. Три с половиной года я ждал этой чувственной и волнительной встречи. Во что она обернулась? Трёхлетнее безумие обернулось в безумие. И обидней всего — в ожидаемое. За пять шагов до него я даже не успел придумать ничего особенного. — Исключительно из-за исковерканных чувств, милый Чимин, — и в ответ на его недоуменно-вопросительный взгляд я вонзил заточенную, крестовую отвертку прямо в сонную артерию, кажется, одновременно повреждая и яремную вену. Он успел судорожно схватить меня за запястье. Кожу не обожгло прикосновением сквозь латексные перчатки. Не суждено. Я обхватил его голову и коснулся губ. Твоя кухонная стена теперь совершенно нового цвета.***
Прошло меньше полуминуты. И я вижу. Совершенно беспомощный, угасающий взгляд. — Я люблю тебя, милый. Как-то небрежно. После себя он оставил лишь тяжелые, испуганные карие глаза. Вот и всё. Я отнёс его в ванну, отрезал кисти рук и ступни, чтобы кровь побыстрее вытекла. Положил их в холодильник, пока тело остывало, а канализация принимала в себя безымянные улики. Позже я замотал Чимина… Совсем нехорошо. В первое, что попалось под руку — не очень он хозяйственный — какие-то тряпки, целлофан. Взвалил на себя. И пошёл.***
Никогда я не чувствовал такого опустошения, перемешанного с мерзостью и горечью. Всю жизнь я жду нечто особенное. Но теперь в очередной раз понял — не дождался. На каждые два шага я делал один вдох. А еще мне в голову пришла сумбурная мысль — что я не смог бы сам себе взорвать легкие. А ещё… Я устал. Мой новый костюм испачкан. И такие красивые желтые розы теперь абсолютно красные. Завёрнутые в целлофан вместе с Чимином. Осталось шестьдесят ступеней. Александра… В такой момент я не забыл и о ней подумать. Пусть идет к чёрту. Всё равно она больше никогда не прикоснется к Чимину.***
Как паук в предсмертной агонии, я тащил свою мёртвую жертву в нелепой надежде получить от неё ещё хоть что-то, одновременно удивляясь в очередной раз тому, как мне везет с безучастными соседями и существованием в мире эффекта Дженовезе. Я запер дверь, положил Чимина в самой большой комнате без ковра, не разворачивая тело, а оголив от целлофана только лицо. И лёг рядом с ним. Глаза до сих пор открыты. — Сейчас тебе нечего уже бояться. Обрубки рук перестали кровоточить. Ног — тоже. Всё было очень обычно. Тихо. Я слышу своё дыхание. Я слышу стук часов. Я слышу гул в трубах. Уже час ночи, и я, как обычно, думаю о том, что не хочу умереть так же, как мои жертвы.