Оглянуться назад. Рубикон

Сыну вождя племени, что жило на берегу холодного моря, уже давно наскучили рассказы стариков, а молодой бригант, который пришёл не только издалека, а от самого вала, вызывал больше интереса. Так далеко охотники племени никогда не уходили. Эска предвидел вопрос, на который так сложно было дать правдивый ответ. - Я хотел уйти как можно дальше от Рима – ответил он Лиатану. И тогда он не лгал. Он правда хотел уйти как можно дальше от римских земель, чтобы ничего не напоминало ему о годах собственной беспомощности, о гибели родных. Тогда у Эски мелькнула мысль, чтобы остаться здесь – на этом пустныном побережье так далеко не только от Рима, но и от родных мест. Молодому воину и охотнику всегда найдётся место в племени. Ведь так? А сегодня ему ясно дали понять, что хотя он и сын вождя, но здесь он чужак. Что даже, если его отец и сражался наравне со старым вождём, сам Эска был рабом и он уже не ровня сыну вождя Эпидиев. Боги сегодня не благоприятствовали охоте. Сын вождя сломал пару копий, прежде чем удалось добить оленя. Эска неудачно пошутил, и Лиатан, не смея ударить гостя, сорвал злость на том, кто не мог ответь на удар. По глупой причине он набросился на раба, на Марка - на хромого римлянина, которого всё племя презирало как раба и калеку. У Эски внутри похолодело ещё больше. Ведь это он сам. Сам вызвал гнев Лиатана, рассердил его своей шуткой. Шуткой, на которую его нынешний хозяин бы просто отмахнулся и даже не принял бы к сердцу, хотя у него и было право высечь раба даже за попытку пошутить. Но именно из-за этой глупой шутки сам Марк мог быть уже избит или мёртв. Эска едва успел встать между ними, а потом, подчиняясь старому обычаю, сам предложил сыну вождя убить римлянина. Челюсти до сих пор болели – так сильно Эска их сжимал. Ему до сих пор было страшно. Не за себя - за Марка. За единственного человека, для которого Эска что-то значил и не был чужаком или вещью. Марк Аквила был куда благороднее и достойнее вождей этого племени, и Эска не хотел его смерти. Даже там – на краю поля битвы, когда он бросился на бывшего солдата. Это была просто вспышка ярости, злость на Гверна, на Рим, на себя, но больше всего на недоверие Марка. А ведь сам понимал.... даже в тот момент понимал, что Марк тоже был обижен. Он верил Эске и доверял ему свою жизнь. И не только потому, что не знал местного языка. Если бы только это, то взял бы проводника понадёжнее. А Гверн прямо указал на бриганта. Но сам Эска не был на поле боя, здесь был его отец, а не он. Но теперь здесь среди эпидиев, наверно, Марк точно считает его предателем. Солнце уже почти касалось волн, и пора было возвращаться в деревню. Около ближайшей хижины стоял один из друзей Лиатана. В руках он вертел сломанное копьё. Неожиданно, он размахнулся и резко кинул обрубок в спящего щенка. Щенок взвизгнул от неожиданной боли, вскочил, шарахнулся в сторону, ударился боком о камень и отбежал. Недалеко, он ведь даже не понял, что произошло, откуда пришла боль. Дирас с руганью кинул в щенка осколок. Щенок успел увернутся и бросился наутёк. Эска сначала замер от неожиданности - в племени Куновала совсем не так относились к собакам. Нельзя так относится к псу, от которого потом будет зависеть охотничья добыча, а порой и жизнь. -Ты чего? - спросил Эска, когда поравнялся с молодым охотником. - Копьё жалко. …. А починить нельзя, - с досадой ответил Дирас. - А щенка за что? Он же тут совсем не виноват. - А что бы место своё знал. Резким криком встрепенулось прошлое. Так же как Дирас с щенком, с ним обращались римские хозяева: не понравился взгляд - плеть, не сразу бросился исполнять приказ – плеть, чтобы раб не забывал своё место – плеть. Просто – «чтобы знал своё место». Марк не такой – на фоне раскаленной боли всплыла спасительная мысль – он никогда не срывал злость на нём или ещё на ком-нибудь. Выбор был сделан. Он поможет Марку добыть орла. Металлический орёл для племени всего лишь трофей. Это не будет предательством, чтобы вернуть стандарт легиона. И раз сами боги, вопреки всему, привели их двоих сюда, то это их воля, чтобы орёл покинул это угрюмое побережье.