До свадьбы заживет

Осторожно! Секс с использованием посторонних предметов от Daee! Тот, кто не приемлет подобного чтения, может пропустить текст между значками ## ## Эдик, едва скинув кроссовки, рванул к себе в комнату и только там осторожно вытащил из пиджака свою добычу. Развернул. И у него пересохло во рту. Боже-боже-боже, да за что же! Ну почему так рано кончился урок?! Ну почему он не все картинки рассмотрел?! Этот тщательно проработанный набросок был сделан каким-то коричневым карандашом, который придавал бронзовому телу невероятную теплоту. Нарисованный Дима, да, именно Дима, а не Димка, лежал на животе, уткнувшись правой щекой в сложенные ладони, и был так нечеловечески живописно, если не сказать «любовно», прорисован, что Эдик застонал, чувствуя сразу две вещи: первая — это дикая, какая-то жестокая ревность к белобрысому бумагомараке, которому Арсенин позволяет себя рисовать голого, и вторая — это неконтролируемая эрекция. Эдик даже несколько удивленно опустил глаза на свой пах. Ну что там можно было ожидать увидеть, кроме того, что он и так чувствовал?! Стояк требовал немедленной разрядки, и маниакально чистоплотный Эдик кинулся в ванную. Там он, поскуливая и время от времени зажимая бугор в брюках, вымыл руки и тут же залез в трусы, поглаживая возбужденную плоть. Перебравшись в свою комнату, лихорадочно пристроил рисунок к системнику и, даже не вспомнив, как разделся, уже голым залез на постель. Бронзовотелый Дима через закрытые веки смотрел на Эдика, а тот со свистом вдыхал сквозь зубы и двигал, двигал без остановки левой рукой, ахх, Дима, Димочка! Это для него, Эда, эта попка, выставленная кверху так призывно! Это не Эда, это Димкина правая рука ласкает мошонку и за ней и перебирает яички, Димочка, еще! Миленький… Рисунок отпечатался на внутренней стороне век, он ожил и вытворял с Затонским такое, что… Эдик задергал ногами с поджатыми пальцами, помогая себе достигнуть пика, и, господи, мало, мало же! Аааа… Зажав член у основания, красный и потный парень поковылял в кухню, Дима, ну что ты делаешь, я же не… не… ящик для овощей вывалился из холодильника, на пол полетели тщательно вымытые сельдерей, свекла… Хуй с ними, назад! Зажав в ладони морковь, Эд рухнул на разворошенную кровать. Но тут же вскочил и опрометью рванул в ванную, по пути сметая что-то с кресла в гостиной, закрыться, блять, Дима же там остался, но нет сил уже это терпеть!!! С полки попадали какие-то флаконы, с шумом рухнул и покатился по полу дезодорант, крем, вот! Вот это подойдет. Поспешно выдавив на корнеплод что-то гипоаллергенное и скользкое, Эдик всхлипнул и встал на колени, вцепившись в бортик ванны, Дима, только осторожнее, я же не… Терпя дискомфорт и проталкивая всё глубже, преодолевая сопротивление, пусть немного больно, но сейчас, сейчас… Поменяв руку и расставив колени шире, парень дышал через раз, вдыхая глубже, чем выдыхая, задыхаясь, — и да! вот так! — ударившись головой о ванну и не заметив этого, не трогая торчавшее естество, только двигая импровизированным орудием, Эдик Затонский кончил. Одурело помотав головой, он пьяными глазами обвёл ванную, медленно вытащил и отбросил морковь. В мозгах была полная пустота, в теле — звенящая легкость. Эд голой задницей сел на кафельный пол и бессмысленно уставился в стену. Через час дома был идеальный порядок, мусор, в который старательно была закопана морковь, вынесен, а Дима был спрятан в журнал и тщательно замаскирован под матрасом. ## *** Дима скосил глаза на друга: ну вот, опять он что-то малюет. И как не надоедает! Хотя Игорь с раннего детства был по этому делу, но потом как-то поутих и карандаш брал в руки не так уж и часто, а за последние месяцы как сказился — рисует и рисует. Эта волна возвращения к живописи накатила на Гора в больнице, как заметил Дима, и все никак не отпустит его. Димка пару раз заглядывал из любопытства, еще когда в палате лежал, но что интересного может быть в рассматривании окна, занавесок или стены с розетками. Да, нарисовано все исключительно правдоподобно, хоть вилку втыкай, а в паре эскизов Дима узнал себя, но опять же, что тут интересного-то? Да и летом Дима понял, что частенько является моделью для позирования. Раз друг считает, что ему нужен натурщик для портретов и Димка подходит как можно лучше, по мнению Игоря, то что не сделаешь для друга. И через некоторое время Дима вообще перестал обращать внимание на то, что Игорь его рисует. Ну рисует да и рисует, какая разница? Другое дело, что Дима, неприятно пораженный этим увлечением, начал подозревать, что в один вуз они, скорее всего, ну никак не попадут. Ведь Гору лучше бы поступать в Художественное училище или академию. Но когда он поделился своими мыслями с Игорем, тот отмахнулся: мало ли какие у него таланты, он и поет, и на гитаре играет, и акробатикой занимается, так что ему теперь в Музыкальное училище или цирковое идти? *** От Эдика сокрылся тот факт, что его Димочка куда-то мог переехать, как и Березовский. Поэтому он с чистой совестью пошел на взятие бастиона. Но на звонок домофона никто не отвечал, а когда удалось просочиться в подъезд с какой-то малышней, то и на квартирный звонок никто не отреагировал. Скрипя зубами, он решил идти к Березовскому — была велика вероятность, что они вместе. В домофон звонить не пришлось, так как вместе с ним в подъезд заходила женщина, тем более, что номера квартиры он не помнил, был-то всего за все время от силы пару раз, только примерное расположение. Дверь открылась после звонка мгновенно, словно его ожидали. Но открывший ее парень был Эдику совершенно незнаком: взрослый, лет на пять старше, не меньше, высокий, стройный, с хорошо прорисованной мускулатурой под то ли очень загорелой, то ли очень смуглой кожей, одетый в обрезанные джинсы. При виде Эдика его губы расплылись в белозубой улыбке, а в черных глазах засверкали веселые искорки: — Какой приятный сюрприз! Проходи. Парень широко распахнул дверь, пропуская Эдика внутрь квартиры. Эд слегка замялся на пороге, но шагнул в коридор: — Ээм… добрый день. А Игорь дома? — Игоря нет, — парень захлопнул дверь за Эдиком и разулыбался еще пуще. — А не подскажешь, где он или когда будет, а то я не могу ему дозвониться? — Он так тебе нужен, сладенький? — Эм… — Эдик хлопнул глазами, его что, сейчас назвали «сладеньким», или ему послышалось? — Да нет, я вообще-то ищу Диму, но… Он сбился, потому что незнакомец вдруг приблизился чуть ли не вплотную и интимным хрипловатым шепотом сказал прямо в ухо, отчего Эдика обдало горячей волной: — А Дима здесь. Эдик отшатнулся и уточнил: — Здесь? В квартире? — Да, укешечка, — ухмыляясь, подтвердил парень. — Чего?! Какой я тебе… я не… да я вообще не из этих! С каждым Эдиковым словом, улыбка парня расплывалась все шире: — Бабушке своей расскажешь, а мне можешь не втирать, сладенький. — Охуел, блядь?! Если Дима здесь, просто позови его! — Конечно, все, что захочешь, сладкий. Дим здесь, и ты сейчас с ним разговариваешь. Эдик непонимающе смотрел на этого извращенца: — Ты что, тоже Дима? — Я Дим, а полное Вадим. — Блядь, — вырвалось у Эдика. — Так что с Игорем? Можешь сказать, когда он будет? — Не могу, укешечка. Игорь здесь больше не живет, я снял эту квартиру. — Так какого хуя! — возмущенный Эдик рванул дверь на себя и выскочил в подъезд. — До встречи, сладенький! — донеслось вслед. Эдик маршировал домой, кипя от возмущения, да как только посмел этот… этот… красавчик так его обозвать?! По спине пробежала сладкая дрожь, когда он вспомнил горячий шепот прямо в ухо. Тоже мне, нашелся! Он никак не мог успокоиться. «До встречи!», ха! Сейчас! Обломайся! *** В первый же сентябрьский выходной солнце жарило так, словно осень и не вступала в свои права. Дима с удовольствием сделал пару заплывов в бассейне, позавтракал и позвонил Гору. Вообще-то было удивительным, что его до сих пор нет. Телефон оказался вне зоны досягаемости. Это было еще более странно. Наташа, увидев озадаченное лицо сына, поинтересовалась: — Что-то случилось, Дим? — Надеюсь, нет. Просто Игорь до сих пор не пришел, и телефон у него не отвечает. Дима пошел в свою комнату и засел за комп, а Наташа позвонила подруге, поболтала с ней и поднялась к сыну. — Игорь на состязаниях по паркуру, — сообщила она, — поэтому, наверное, и телефон отключил. Димка резко крутанулся вместе с креслом: — Что?! Вот зараза! Потому он мне и не сказал. А тетя Марина не говорила, где проходят эти состязания? — Говорила, — улыбаясь, ответила Наташа, — я собираюсь в супермаркет, могу тебя подбросить, хотя это не так уж и далеко. — Где? Услышав ответ, Дима бросился собираться. Паркур с некоторых пор стал камнем преткновения в их дружбе. Дима считал, что побаловался и хватит, уж очень ему это занятие казалось небезопасным. Но Игорь ни за что не собирался расставаться с любимым делом. Он уже и так, и эдак объяснял другу, что паркур — это процесс, средство достижения здоровья, физических и духовных сил. И его задача — научить искусству движения, преодоления препятствий, а не пощекотать нервы или получить острые ощущения. Да, экстремальные моменты присутствуют в паркуре, как элементы случайной необходимости, но не как цель. Паркур вовсе не требует каких-то головокружительных прыжков с крыши на крышу и сумасшедших акробатических трюков. Но Димка не соглашался, он видел риск и не хотел, чтобы с другом что-то случилось. — Мы не трюкачи, — доказывал ему Игорь, — мы не экстремалы из фильмов про паркур, мы не делаем трюки наугад, мы не стремимся сделать паркур-трюки зрелищными. Тренировки в общественных местах под аплодисменты публики — это не паркур. Все движения паркура — во имя свободы, которую ты получаешь, научившись преодолевать препятствия на трассе. На настоящей тренировке, во время бега и прыжков окружающий ландшафт, архитектура очень быстро меняются. Но тебя это не останавливает, ты продолжаешь движение, несмотря ни на что. Умение мгновенно реагировать телом, сохраняя душевный контроль — это и есть передвижение в паркуре. Это и есть паркур. Для меня в нем нет никакого риска, Дим, это как дышать. Я не могу не дышать, я не могу не заниматься паркуром. И видимо, чтобы Дима не доставал его своими нотациями, Игорь смылся втихаря, еще и телефон отключил, зараза такая. А место нашли для своих состязаний, хуже не придумаешь, хотя у них все места еще те… Когда-то, видимо, еще в совковые времена, там была спортивная площадка с металлическими тренажерами, если так можно назвать все эти лестницы, брусья и разноуровневые турники. Сиденья в четыре ряда были только с одной стороны и то сохранились частично. Время от времени этот комплекс подновлялся очередным кандидатом в депутаты, так что был не совсем уж заброшен. Напротив, по длинной стороне, шла стена, огораживающая стройку, а перпендикулярно к ней стояло несколько гаражей. Дима шел в нужном направлении, по шуму и одобрительным выкрикам определяя, что состязание в разгаре. Он вышел к трибунам, если их только можно было так назвать, и остановился возле первого ряда. Если быть честным, то это было очень зрелищно и драйвово. Из разговоров сидящих рядом болельщиков Дима понял, что сюда приехала команда из соседнего города, поэтому все ожидали совершенно новый конкурс, который предусматривал скоростное преодоление определенной полосы препятствий за отведенное время. И это после того, как Игорь ему доказывал, что паркуру чужды «показушность» и соревновательность. Внутри угнездилась непонятная горечь, и, найдя глазами белобрысую макушку, Димка уже не сводил глаз с ее хозяина. *** На состязания по паркуру Эдик попал случайно, встретив Березовского с этим подозрительным типом, что раньше приходил к Нефедову, и увязавшись следом в полной уверенности, что там можно будет увидеть Димку. Ведь он наверняка придет поболеть за друга. Место соревнований было отвратительным, и, выбрав более-менее чистую и целую лавку, Эдик приготовился к нудному ожиданию. Как оказалось, Дима об этом знаменательном событии не знал, а потому и прийти не сможет. Но Эдик очень надеялся, что после соревнований Березовский пойдет к лучшему другу, и он с ним за компанию. С чего тут этот амбал навязался, Эдик не понимал, но когда посмотрел, каким фанатичным блеском загорелись его глаза, как он свистел и выкрикивал в поддержку трейсеров, выполняющих различные трюки, становилось ясно. Эд даже на мобильном поиграть не мог, такой стоял шум, а ему хотелось отвлечься от своих мыслей. Если раньше они были полны одним Димой, то теперь в них нагло стал вторгаться второй. Своим опаляющим дыханием, низким мурлыкающим голосом, красивым телом и этими «сладенький и укешечка». Козел! Эдик скучающим взглядом скользил по выполняющим трюки трейсерам. Классно двигаются ребята. Этого у них не отнять. Боковым зрением он уловил вспышку белого сбоку, повернул голову и чуть не захлебнулся слюной. Там стоял Дима, сложив на груди руки и вперив суровый взгляд в бесцветную моль. Кому-то сегодня не поздоровится. Эдик улыбнулся. Он смотрел на свою ожившую сексуальную фантазию, так еще появилась вероятность их ссоры. Одни плюсы! Эдик непроизвольно облизнул губы. Как же Димка хорош! Как притягательно смотрятся на его темном от загара теле белоснежные майка и бриджи. Майка, такая откровенная, облегала грудь и пресс, не скрывая развитой мускулатуры, а тонкие бриджи сидели так плотно, что не было ни малейшего простора для фантазии. Внизу начался какой-то шум-гам, видимо, соревнования закончились, и пошла дележка пирога, то бишь раздача призов, если таковые были. Витек, который, сидя рядом, всю дорогу пихал его локтем в бок, наконец тоже свалил вниз, как и большинство болельщиков. Эдик привстал, чтобы подойти к Димке, пока его эта моль бледная не захапала, но кто-то плюхнулся рядом на лавочку и сказал в самое ухо: — Скучаешь, сладкий? Эдик дернулся, волна мурашек пробежала по коже, поднимая тоненькие волоски, он резко повернулся и уставился в черные глаза с длинными густыми ресницами. — Какого черта?! Откуда ты тут взялся? Пухлые губы растянулись в белозубой улыбке: — Я же сказал, что мы еще встретимся, сладенький. *** Игорь как раз встал на ноги из группировки в дроп ин и увидел Димку. Даже на таком расстоянии было видно недовольное выражение его лица. Точнее, сначала он увидел сногсшибательно красивого парня, подумал, что тот похож на Димку, и сразу же допетрил, что это он и есть. На загорелом теле белоснежная облегающая одежда смотрелась так, что Игорь сглотнул, взял себя в руки и продолжил пробежку. По окончании состязаний Игорь особо задерживаться не стал, понимая, что от неизбежного не уйдешь. Кое-как отмазавшись от Витька, который перекинул свое внимание на других трейсеров, Игорь пошел к Диме, натянув на лицо самую жизнерадостную улыбку, и быстро протараторил слова генерала из сказки «Про Федота-стрельца»: — Сознаю свою вину: меру, степень, глубину… И прошу меня направить на текущую войну! Димкины губы дрогнули в улыбке. Ну как злиться на этого придурка? Эдик вскочил и бегом спустился вниз, а то пока его окучивает этот Дим-Вадим, его собственного Димку сейчас уведут. И уже подходя, увидел такую сияющую улыбку на лице Димы, обращенную на белого крысеныша, что резко остановился, словно наткнувшись на стену. А когда Дима, его Димочка обхватил рукой плечи этой белобрысой немочи и на несколько секунд уткнулся своим лбом в лоб Березовского, иррациональная обида накатила на Эдика, он непроизвольно сжал кулаки: «Вот как, да? Вот как?! Я тут ради него… а он…» С горьким разочарованием Эдик смотрел, как одноклассники уходят, толкаясь и смеясь чему-то своему, но не пытался догнать или позвать. Ладно! Ничего! Мы еще поборемся! Нужно рассорить их, да так, чтоб и мысли не возникло помириться. Арсенин ведь очень принципиальный, вот и нужно сыграть на этом, выставить Березовского в неприглядном свете, а в подходящий момент оказать Диме поддержку, стать жилеткой для скупых мужских слез. *** Как всегда с субботы на воскресенье, Игорь остался ночевать у Димы. Карандаш. Мягкий, свинцовый, его легко растереть, обводя нарисованный сосок ласкающим движением, и твердый, так точно повторяющий контуры пушистых ресниц. На этом ватмане Димка пьет чай, рубашка расстегнулась, волосы растрепаны. Утро — и Игорь рядом с неизменным планшетом ласкал взглядом гладкую кожу, рассматривая, изучая, а как хотелось провести по ней кончиками пальцев, разгладить шелковые полоски бровей, обвести четкий контур красивых губ, ощутить их сладкую упругость своими губами.