У любой истории есть конец. И, как принято считать, он должен нести в себе какой-то смысл, заставить думать и делать выводы. Но, как показывает практика, всё забывается, а истории остаются лишь на страницах учебников. Сколько нужно времени, чтобы стереть из памяти смерть и разрушение? Как скоро победители и проигравшие захотят новой войны? По скромным подсчётам, достаточно смены одного поколения, чтобы кровавое месиво и смрад трупов сперва исказились, а потом и канули в лету вместе с полученным уроком. И пусть помнятся лишь войны с кем-то чужим и инородным, на самом деле, куда ужаснее воевать с самим собой, когда тебя изнутри разрывают пополам. Именно такая война неискоренима. Нужно отсечь частицу самого себя, чтобы она прекратилась. И даже когда несогласные обретают свободу и независимость, ты продолжаешь смотреть на них с ненавистью, бередя свои старые раны. Лишь жёсткая диктатура или монополизация могут со временем объединить разрозненные народы в единую расу.
Во всём галактическом сообществе не было предположений, что случается иначе. У каждой расы было одно представительство, одно посольство, излагавшее желания всей родной планеты. Никого это не смущало, ведь советники делают всё во благо своего вида и не станут ущемлять права своих же граждан. Это было бы сродни отсечению собственной руки или ноги. И только один народ, самый упрямый и суетливый во всём пространстве Цитадели требовал потакать своим капризам — люди. Когда турианский флот столкнулся с ними в бою впервые, земляне оказались разбиты. Они потеряли все свои корабли и бежали на спасательных капсулах в Солнечную Систему. Их было ничтожно мало, а их технологии значительно уступали турианским. Воодушевлённые выходцы с Палавена преследовали беглецов до самого их родного мира, но не успели долететь до него, как оказались схвачены в кольцо другим флотом. Эти корабли были куда лучше вооружены и буквально застигли нападавших врасплох. И пусть в самом начале исход войны казался очевидным — в пользу турианцев, то с приходом третьего и четвёртого флота с кардинально отличавшимися технологиями люди взяли верх. Да, в мирное время могущественные суверенные государства Земли грызлись друг с другом. Веками одни из них добивались независимости, а другие — подчинения. Но стоило третьему лицу вступить в конфликт, как фракции сконцентрировали своё внимание на обидчике.
С тех самых пор людей боялись. Не в силу их вооружения, которое оказалось куда более разрушительным и аморальным, чем привыкло галактическое сообщество, а в силу их свирепости и желания получить всё и сразу. Совет шёл на уступки с самого их вступления в дипломатические отношения с Цитаделью. Каждая фракция получила представительство, пусть и постепенно. «Это лишь формальность» — убеждала себя Тевос в те дни, подписывая документы. Но люди оказались чрезвычайно активными. Островная Империя заполонила рынки Цитадели своими товарами, вытеснив конкурентов за какие-то несколько лет, Кастельвания составила костяк СБЦ, предлагая самых высококвалифицированных офицеров и боевые модификации, а Ватикан вскоре занял свою нишу в духовной сфере общества. Альянс Систем всеми силами старался сохранять нейтралитет, но дураку было ясно, что им ни на грамм не нравится соседство с маленькими государствами, так и не признавшими себя частью мира.
Со стороны не знающий наблюдатель удивился бы, что удерживает Альянс от захвата непокорных силой. Пусть у каждой фракции имелись свои колонии, на самой Земле им принадлежали лишь крохотные клочки, и их оккупация казалась плёвым делом. Только вот делать это следовало на несколько сотен лет раньше, пока города-государства не развили свою инфраструктуру и не отстроили флот. Кастельвания славилась как милитаризированная корпоративная страна, управляемая главными воротилами мировой экономики — советом директоров и охраняемая выдрессированными и обеспеченными всеми современными модификациями — генетическими и бионическими — солдатами. Флот Кастельвании мог за пару часов создать блокаду вокруг родной планеты, а армии их колоний хватило бы для полномасштабной экспансии по всему Терминусу.
Даже Совету Цитадели приходилось считаться с кастельванцами и чтить их желание свободы. Они ревностно охраняли границы и не терпели вмешательства Альянса в свои дела. Оставалось только кусать локти, гадая, что таится в их подземных лабораториях и базах и насколько мирные их намерения на самом деле. «Мы лишь защищаем себя. Столица — крохотное пристанище среди соседей. Если щерить зубы, то и нападать не придётся». Да, клыки у них выдались славные. Настолько славные, что Совет ввёл ограничения на количество кастельванских кораблей, одновременно находящихся в пространстве Цитадели.
Остальные фракции меркли перед их военным потенциалом, но о них тоже стоило помнить. Островная Империя являлась одной из старейших цивилизаций Земли и скорее служила данью прошлому. Там по сей день правила королевская династия Колдуинов, а территорию уже не первый век составляли несменные Тивия, Морли, Серконос и Гристоль. Империя поставляла сырьё и топливо в Кастельванию с незапамятных времён, обеспечив себе её покровительство. Однако, острова располагались на противоположном конце планеты, а потому были неудобны в качестве новой территории. Острова сохранили независимость, оставшись преданным союзником Кастельвании и занимаясь в основном торговлей. И всё же, у них тоже имелся небольшой флот на основе их собственных грубоватых, но действенных изобретений. И в случае любого выпада в их сторону Кастельвания готова была бросить на защиту союзника половину собственных войск. Ведь потеряй острова суверенитет, это означало бы угрозу и для остальных фракций, так что мини-державы стояли друг за друга по мере сил на политической арене как во внутренних разногласиях на планете, так и во внешних — за её пределами.
Ватикан же старался не вмешиваться ни в какие конфликты Альянса. Этот город получил свою власть задолго до Войны Трёх и Тёмной Эпохи. Их влияние основывалось на главенстве религии, а именно - христианства. Получив со временем собственную армию, церковь окончательно отделилась от политических игр других стран. Спорить с этим никто не посмел, нет такого лидера, который бросил бы вызов вере, проповедовавшейся по всему миру. И поскольку большего, по крайней мере, пока, Ватикан не требовал, их не трогали. При этом Папы на протяжении истории выступали против войн и просили Островную Империю и Кастельванию уступить остальному миру и объединиться со всеми в единую нацию, которую не стыдно представить перед Советом. Это одновременно портило отношения Кастельвании с Ватикамом и обеспечивало поддержку Альянсу Систем.
Тевос много раз говорила себе, что всё это не должно её касаться. Нельзя вмешиваться во внутреннюю политику Земли. Но ей приходилось изучать температуру отношений фракций между собой, поскольку если «перегреть» кого-нибудь из них случайной пользой одному в ущерб другому, может начаться если не война, то перестановка сил, которые и без того балансировали на грани. Тем более, что люди уже успели захватить себе многие сферы жизни, могли контролировать положение вещей и простым словом устроить трудности в экономике. Советница азари чувствовала себя усталой матерью, окружённой оравой капризных детей. Всем нужно было уделить внимание, когда надо, приструнить, а иногда - угостить конфеткой. Она была самой старой из Совета. Саларианцы и турианцы не могли помнить, с чего всё началось. А она помнила, и потому только она знала, как опасно злить человечество, столь резко реагирующее на ущемление чьих-то прав.
Она удобнее устроилась в кресле, откинувшись на его спинку и осмотрела присутствующих. Зал совещаний был непривычно тихим. И непривычно полным. Разумеется, с момента основания Нового Совета Цитадели и войны со Жнецами прошло уже почти 200 лет, новый состав должен был давно перестать её удивлять, но азари всё ещё с трудом осознавала, как сложно управлять такой толпой и угодить им всем сразу. Сегодня, как и в первое собрание после победы, восседали за круглым столом все участники битвы за Землю — самого знаменательного события после Войн Рахни. Это был лишь дипломатический жест, акт почтения жертвам сражений, но теперь появилась явная угроза постоянных разногласий. Двух веков расам вполне хватило для возвращения жизни в прежнее русло. Смерть и хаос почти забылись, так что конфликты друг с другом больше не казались дурной затеей, тем более, что во время войны были совершены многие некрасивые с точки зрения дипломатии поступки. Люди до сих пор указывали на ошибки саларианцев, чьи лидеры не помогли Шепард в решающей битве. Кроганы тоже не спешили забыть то, как создатели генофага пытались обмануть их. Только осторожные и максимально учтивые разговоры в этой комнате сохраняли перемирие, не давая расам сцепиться друг с другом. Тевос грозилась исключить агрессоров из числа галактического сообщества и лишить всяческой поддержки со стороны остальных государств. Как ни странно, чтимые жителями Тучанки Потомки Шепард так же не разделяли настроя кроганов. Война была сейчас совершенно некстати, ведь не для кого не было секретом, что Кастельвания и Альянс за последние годы часто сталкивались на спорных территориях. Конфликты не доходили до масштабных боевых действий, но свидетельствовали о готовности фракций взяться за старое.
От грызни друг с другом землян удерживало также близкое соседство с заражёнными — ещё одной расой, от которой всех присутствующих бросало в дрожь. Это были, пожалуй, самые загадочные существа во всей галактике, давшие о себе знать лишь во время нападения Жнецов. Они вылезли из своих нор на многочисленных планетах, близких с людскими колониями, и приняли участие в защите галактики. Только их неоценимая помощь удержала соседей от истребления этих существ. Это и ещё, наверное, хорошо подвешенный язык их лидера — Алекса Мёрсера, чьё лицо теперь помнили далеко не многие. Он предложил союз во благо галактики и нанёс сокрушающий удар по силам противника. Его создания были невосприимчивы к индоктринации, быстро регенерировали и управлялись коллективным разумом, который по сложности превосходил даже Рахни. С последними Мёрсер образовал некий симбиоз, как и с некоторыми другими малоизвестными инопланетными организмами, а потому точное количество представителей Чёрного Света подсчитать никому не удалось. Нельзя было сказать, сможет ли удар по известным инфицированным планетам уничтожить Рой навсегда. Это могло их только спровоцировать, а, как выяснили исследователи и, по словам самого Мёрсера, вирус был стопроцентно летальным и заражал более 90% испытуемых. Остававшиеся несколько процентов в конце концов тоже оказывались инфицированы при условии длительного контакта с патогеном. Об источнике этого чересчур высоко организованного вируса умалчивали, но, поскольку возглавлявшая Рой особь имела облик человека, догадки у всех были одни и те же. Этой темы в разговоре избегали земные фракции, да и Мёрсер не спешил открыться, заявляя о себе как об отдельном виде, не нуждающимся в ярлыках.
По настоящему страшно стало тогда, когда у него нашлись последователи с других планет, готовые добровольно присоединиться к Рою в качестве его членов. Вместе с этим они передавали ценную информацию новому хозяину. В то время на всех родных мирах были введены запреты на посещение колоний заражённых. Волнение поутихло, но осталось где-то в сердцах жителей галактики. Активная пропаганда и утаивание некоторых излишне пугающих подробностей о вирусе помогли утихомирить народ, но не нервы Тевос. Она знала, на что на самом деле способна эта зараза. Главным козырем Мёрсера на данный момент являлся тот факт, что когда-то героиня, спасшая галактику — Джейн Шепард — доверяла ему и взяла в свою команду, зная о его истинной природе. А её имя даже спустя 200 лет производило особый эффект на любого жителя галактики, как если бы она была подобна божеству.
Слушание началось ровно через пять минут. На повестке дня был выбор нового Спектра. Тевос раздражала эта старая традиция. Ей казалось, что агентов уже и без того больше, чем было нужно, но позволить одной фракции своего представителя на Цитадели и обделить другую значило почти что учинить войну. Сегодня предстояло выбрать кого-то из числа Альянса, так что его советник - Николас Вогель — улыбался по истине хищнической улыбкой какой-то рыбы. Его белёсые выпуклые глаза и бледное лицо действительно делали его похожим на какого-нибудь обитателя глубин. Из тех, что подманивают свою жертву светящимся отростком на голове, а затем заглатывают добычу полной игловидных зубов пастью. Советник то и дело выстукивал жизнерадостную мелодию отполированными ногтями по столу, чем безмерно раздражал сидевшую неподалёку Аями Руж — советницу Кастельвании и самую ненавистную Николасом особу в этом зале. Буквально каждое второе его заявление преследовало своей целью как-то поддеть своих соседей по планете. Выбор Спектра — ещё один прекрасный шанс проявить себя и свою расу, а в случае с людьми — свою фракцию.
Согласно правилам, принятым с момента основания Нового Совета Цитадели или сокращённо — НСЦ, кандидатов в Спектры могут выдвигать абсолютно все советники, однако окончательное решение принимается после проверки кандидатов уже действующими агентами и на основе общего голосования. Разумеется, Николас надеялся на победу своего любимчика, который уже прошёл полную подготовку в программе N7 и целиком и полностью предан странам и колониям Альянса. Остальные фракции наверняка попытаются пропихнуть в Спектры кого-то из своих шпионов, о которых Альянс и не подозревает. Тевос была в этом уверена. Островам и Кастельвании было невыгодно способствовать пополнению рядов Спектров потенциальными противниками. Ватикан в свою очередь казался беспристрастным и в равной степени выбирал достойных из числа любых государств. У самой Тевос уже был на уме один офицер, который пусть и не заслужил на Земле особого уважения, отлично справлялся с поставленными задачами и помогал представителям всех рас и убеждений, без предрассудков. Зная Вогеля, азари сильно сомневалась, что его кандидат не окажется бомбой замедленного действия, как Сарен. Сам советник Альянса был ксенофобом, хотя и скрывал это очень умело. Не такого человека Тевос хотела видеть на руководящей должности, но, увы, её собственный народ уже не имел того влияния, которое теперь досталось «Потомкам Шепард».
— Прошу внимания, уважаемые советники, — прокашлялся Вогель, вставая из-за стола и открывая голографическую презентацию на панорамном окне зала. Дисплей отобразил портрет мужчины примерно 40 лет с большим шрамом через всё лицо. Рубец выглядел крайне гротескно в современном мире, где за скромную плату можно вывести любой изъян и даже подправить генетику в разумных пределах. Однако, своей любовью к улучшениям тела страдали в основном кастельванцы. Альянс на пару с Ватиканом презирали саму мысль менять то, что заложено природой. Это скорее всего была просто отговорка, поскольку правда прозвучала бы смешно: у Альянса просто не хватало нужных технологий, а их научные достижения в области генетики были нелепы в сравнении с далеко вперёд ушедшими в этой области кастельванцами.
— Адмирал Роберт Милси. Возглавляет 4 флот и является капитаном флагмана «Лхоцзе» класса дредноут. Имеет свыше 30 боевых наград. Участвовал в боевых действиях против Терминуса. Потомственный военный…
Все молчали и внимательно изучали портрет кандидата, будто бы тот одним своим видом мог себя описать, что отчасти являлось правдой. То, что мужчина намеренно оставил ужасающий шрам на лице, говорило о какой-то психологической травме. Он не мог или не хотел забыть бой, в котором получил это увечье. Тевос поморщилась. Она предпочитала склонять выбор в пользу миротворцев, а не солдат с посттравматическим синдромом. Руж сразу уловила этот знак неодобрения и улыбнулась уголком губ. Она была намного старше Вогеля, хотя множественные генетические и кибернетические апгрейды хранили её истинный возраст в тайне. И она была куда более опытным политиком, чем её оппонент, умело играя на эмоциях и желаниях других. Кастельванцы всегда слыли перфекционистами. Внимательные к деталям, они выбирали своего представителя в Совете очень аккуратно. Аями хранила верность своей родине и делала всё для соблюдения её интересов, но она также знала и приёмы, которыми можно было навредить конкурентам. Одними лишь фразами и верной трактовкой мимики. Когда она открыла рот, чтобы парировать воодушевлённого советника Альянса, Тевос прокляла свою несдержанность.
— Скажите, мистер Вогель, а имеется ли у вас психологический профиль вашего кандидата?
Руж наслаждалась каждым словом, а затем - нарастающей тревогой на лице Николаса. Он растерялся, попав под её чары, поэтому не успел ответить. Она качнула ногой под столом и поднялась с места, выводя на экран какие-то свои данные с личного ПК (инструментроны кастельванцы упорно не признавали, предпочитая иметь свою собственную технику и своё программное обеспечение, ввиду, очевидно, параноидальной осторожности), а между тем продолжила:
— Да будет известно присутствующим об инциденте 2371 года, — на экране возникло изображение космической баталии, где бело-синий дредноут Альянса поливает огнём красно-чёрный корабль Кастельвании, — во время которого произошёл несанкционированный переход "Лхоцзе" в пространство колонии Новый Рондо. Капитан проигнорировал все просьбы покинуть систему и атаковал фрегаты «Феникс» и «Змей» без предупреждения.
После непродолжительной паузы Вогель пришёл в себя и с облегчением выдохнул, быстро найдя выход из неловкой ситуации:
— На тот момент «Лхоцзе» командовал капитан Андриан Милси — отец Роберта. Старик был слегка не в себе после почти 50 лет службы, поэтому и был отправлен в отставку. Что же касается инцидента, — Вогель поспешно и как бы невзначай убрал с экрана ужасающее изображение кораблей, — никто не пострадал, а все убытки были возмещены совету директоров в личном порядке.
— В таком случае, стоит ли упоминать про «потомственного» военного, мистер Вогель? Не хотелось бы, чтобы лет эдак через 15 ваш кандидат тоже слетел с катушек и пальнул, скажем, по «Пути Предназначения».
Это прозвучало почти как открытое обвинение, которое немедля стоило пресечь, поэтому Тевос встряла в разговор. Её голос был резким, с откровенным недовольством:
— Я спешу напомнить, госпожа Руж, что советники имеют право выставлять своих кандидатов самостоятельно. Обсуждение пригодности выбранных претендентов не является целью данной встречи. Вам дадут слово позже. Прошу вас сесть.
Руж никак не прокомментировала замечание, а выражение её лица ничуть не изменилось. Но, надо было признать, что её слова достигли цели и повлияли на настроения среди членов собрания. Самой Тевос не было приятно слышать о Спектре, впавшем в боевое безумие. Было бы глупо обвинять сына в преступлениях отца, но слова Аями всё же засадили тревогу в сердце азари.
— Благодарю вас, советник, — кивнула Тевос. — Имя уже внесено в список. Вам слово, леди Бладхорн.
Светловолосая хрупкая женщина поднялась с места и поклонилась. Офелия Бладхорн представляла аристократию Островной Империи и славилась кротким и спокойным нравом. К счастью, её манеры не позволяли ей начинать конфликты прямо в зале Совета. Она была более изящна, чем её земляки и находила иные скрытые способы подавить сопротивление противника. Её мелодичный голос и наполненные обычно мудростью слова завоёвывали сердца публики на удивление легко. Иногда Тевос понимала, что начинает восхищаться ей. В этом было что-то мистическое, необъяснимое. Будто бы эта женщина околдовывала своих собеседников. Будь она азари, Тевос решила бы, что Бладхорн — ардат-якши.
— Мой кандидат, одобренный Его Величеством Лайамом Колдуином IV, являлся некогда офицером полиции, — на окне портрет Милси сменило изображение смуглого мужчины средних лет на фоне эмблемы Альянса Систем. — Александр Даст. Служил в Лондоне на протяжении 20 лет, после чего был переведён в отряд быстрого реагирования. Проявил себя отличным командиром и тактиком. Известен по операциям в горячих точках на границе с Терминусом и в тёмных секторах.
Этот вариант больше нравился Тевос. Кандидат Островов был не просто очередным солдафоном. Он служил внутри собственной страны, отправляясь в отдалённые участки космоса больше для разведки, нежели боя. Такой человек не станет почём зря лить кровь. Чутьё Тевос пока что подвинуло его в её воображаемом списке на верхнюю позицию.
Выступление Империи не вызвало бурных комментариев. Острова давно заработали себе репутацию больше торговой державы, нежели военной, а потому их действия не воспринимались как акт агрессии. Тем не менее, короткий одобрительный кивок Руж в сторону леди Бладхорн несколько портил впечатление. Не является ли всё это очередной игрой Кастельвании?
Далее наступил черёд Ватикана. Его Высокопреосвященство кардинал Леон де Маре носил церковный сан, но советников подобным нельзя было обмануть. Все высокопоставленные представители церкви получали чин в храме, хотя на деле исполняли самые разнообразные роли: от секретаря Папы до личного шпиона одного из служителей. Леон был всего лишь генералом обороны до своего становления советником. И одно это делало мужчину подозрительным в глазах Тевос. Опять же, он был человеком, рассматривающим способы нападения и защиты, а не мирного сосуществования. Его выпытывающий взгляд подходил скорее палачу, нежели дипломату. Старые привычки его тоже сразу выдавали с потрохами. Он ходил либо выпрямившись по струнке с вздёрнутым подбородком, либо со сцепленными в замок за спиной руками и опущенной головой. Иногда казалось, что он сейчас остановится и ударит кулаком по столу или упрёт руки в него, нависнув над остальными советниками, как над глупыми новобранцами. Его манера поведения доставляла дискомфорт Тевос, но смысл его слов хотя бы отличался от способа преподнесения информации. Он почти никогда не упоминал о войне и не распалял Совет, говорил только по делу и старался примирить политиков, если между ними начиналась дискуссия.
— Руперт Смит, — пробасил де Маре и начал свою традиционную прогулку вдоль стола со скрещенными за спиной руками. — Возглавляет крейсер «Фриман». Успешно завершил захват группировки Алый Коготь в 2379 году. Трижды удостоился Награды Его Святейшества Бенедикта XVI за помощь в обороне колонии Святой Елены. На протяжении последних 10 лет осуществляет патрулирование космических границ Ватикана и отражение атак пиратов.
Здесь Тевос не нашлась, что думать. Кандидат не вызвал у неё никаких эмоций: ни отрицательных, ни положительных. Единственный вывод, который можно было сделать о Руперте — он был послан как дипломатический подарок Ватикану для борьбы с потенциальными захватчиками, так что одобрение Его Святейшества тут является приоритетным. Азари слегка заскучала, когда дошла очередь до Фекрета Псидиуса — советника турианской иерархии, а затем до Орто Лимуса — представителя саларианцев и Урднот Торны — шаманки кроганов. Инопланетяне конечно же мало что понимали в человеческой политике и выбирали претендентов случайно, почти ничего не зная о них и ориентируясь на советы своих действующих Спектров. Тевос и сама предпочитала прислушиваться к другим агентам азари. Даже следя за новостями с Земли можно было лишь поверхностно судить о людях. Нужен был кто-то, кто в этом смыслит больше. Кастельвания, казалось, тоже не особо старалась выбирать. Они предлагали кандидатуру Лидии Рейн — разведчицы с Шаньси. Очевидно, выбор пал на неё из-за низкого ранга и несоблюдения субординации. Девушка была талантлива, но не особо предана командованию и в целом Альянсу. Её назначение Спектром свело бы на нет попытки Альянса усилить своё влияние на Цитадели.
Тевос предложила от себя Ника Эмбера — корсара с большим стажем. Он также был абсолютно нейтрален, хоть и подчинялся верховному командованию Альянса. Пока ему платили, он выполнял многие сложные задачи. И пусть это ставило его наравне с наёмниками, он не шёл к конкурентам, когда адмиралы отказывались платить. Это было хоть каким-то подобием верности. И всё же, Эмбер не считался фанатиком или заговорённой куклой Вогеля. А это в свою очередь возносило его над остальными по представлениям советницы азари.
Когда дошла очередь до заражённых, у всех по спине пробежал лёгкий холодок. Отчего-то от этой расы всегда ждали самого неприятного. Возможно, к ним никогда не будут относиться как к равным. Пусть некоторые их представители и выглядели как люди, азари и прочие, их истинная сущность оставалась пугающей и мерзкой. Лукреция Дейл все 200 лет являлась бессменной советницей из числа заражённых. И Тевос знала, что даже после её смерти Лукреция останется. И по сей день о биологии инфицированных Чёрным Светом величайшие умы галактики знали ничтожно мало. Это было одно из условий Мёрсера в войну. Он помогает в сражениях, а его Рой оставляют в покое любители вивисекции, которым не терпелось изучить новый вид. И всё же, бытовало мнение, что все заражённые — просто аватары коллективного разума, принимающие тот облик, который наилучшим образом подходит под ситуацию. Не исключено, что сам Мёрсер прятался под личиной Дейл, хотя, по его собственным словам, он оставил большой мир и вернулся на одну из своих колоний. Свой уход он аргументировал тем, что со смертью Шепард в галактике не осталось стоящих его внимания личностей.
Лукреция позиционировала себя совершенно не так, как ожидалось. Её поведение не сильно отличалось от поведения любого другого советника. Она не была сосудом для разумов Роя, который не моргает, смотрит в одну точку и вообще ведёт себя неестественно. И она не говорила загадками как Королева Рахни. Её вообще легко могли спутать с простым человеком. Но стоило поднести к советнице медицинский сканер, и он тут же сигнализировал бы об отсутствии большинства органов и наличии вирусных телец в клетках.
Советница Роя не имела личной заинтересованности в выборе кандидатов в Спектры. Алекс Мёрсер сам отказался предоставлять своих сородичей в качестве агентов, очевидно, не доверяя остальным расам. Это было мудрое решение, поскольку вряд ли присутствие этих существ на Цитадели, да ещё в военной организации, положительно сказалось бы на настроении общественности. Понимая страх перед Роем, заражённые держались в стороне и редко посещали иные миры, помимо своих собственных. Их можно было встретить по двое-трое, и они всегда носили опознавательные знаки — алые узоры наподобие крыльев на спинах. Точно такой же символ можно было увидеть на спине их лидера. Когда Цитадель отстроили заново, этот узор стал сигналом другим жителям галактики, что индивидуум заражён. Конечно же все знали, что вирус не передавался по воздуху или через контакт, но никто не спешил пожать гостям с опознавательным рисунком руку — их вообще старались обходить метра за три.
Кандидатуры Лукреции зависели от настроений среди советников. Зная о вновь обострившихся разногласиях на Земле, она воздержалась в этот раз от голосования. Её отказ не сулил ничего хорошего. Если даже заражённые заметили трение между Кастельванией и Альянсом, то конфликт и правда набирал обороты. Но опять же, тут нужно действовать осторожно. С капризными детьми, у которых в руках оружие, следует играть пряником, а не кнутом, иначе того и гляди перестреляют друг друга. И ладно если кого-то стороннего не заденут.
Тевос тряхнула головой, прогоняя тревожные мысли. Она надеялась, что новый Спектр усмирит эго Альянса и сфокусирует их внимание на кандидате, а не на конфликте. Теперь, когда предварительный список составлен, избранным людям придётся несладко. Судить об их пригодности будут представители других рас, согласно регламенту, не имеющие личной заинтересованности в провале кандидата. Только вот тут была заминка, поскольку в какой-то степени у всех теоритически имелась такая заинтересованность. Ни у кого на лице не написано, что они не в восторге от той или иной фракции. Ведь может случиться и так, что ни одного из отобранных людей Спектры не выберут, желая насолить тем самым Альянсу. Тогда задача советников осложнится, и решать всё будет лишь итоговое голосование. Именно поэтому Альянсу придётся как следует подготовить своего любимчика к испытаниям, которые придумает ему проверяющий. Последний по новым правилам выбирался случайно, при помощи жребия. И пусть это звучало глупо, но этот способ исключал вмешательство со стороны Совета в сам процесс. С другой стороны, выпасть при выборе мог Спектр, который не особо любит расу или фракцию кандидата. Также, к большому сожалению Тевос, нельзя было проследить, чтобы в процесс проверки не вмешивались третьи лица из правительства или военных структур. Спектры могли выполнять приказ вышестоящих офицеров родной планеты. При этом их компетентность ставилась под вопрос.
Как и много раз до этого, на экран был выведен список имён, а рядом отобразились файлы с досье Спектров. Каждый советник выбирал файл для своего кандидата и узнавал имя проверяющего только после нажатия на само досье. Начался отбор, и советники склонились над консолями. Тишину разрезало сдавленное невнятное ругательство Вогеля, когда он узнал имя своего "ревизора" — Лукас Кросс — Спектр от Кастельвании. Это событие было настолько иронично, что даже Тевос не удержалась от улыбки. Но она скрыла эмоции за желтоватой голограммой монитора. Радостного, тем не менее, ничего в этом не было. Если Милси провалится, Вогель непременно обвинит Кросса в предвзятости, а это станет ещё одним поводом начать перепалку с соседями. Тевос надеялась на благоразумие командования Альянса. В конце концов, война с одним из самых мощных флотов галактики это не ссора с пиратами Терминуса. Беря в расчёт и то, что Кастельвания находится прямо на Земле и управляет львиной долей мировой экономики, удар по ней непременно отразится и на самом Альянсе.
К великому облегчению Тевос, Вогель сдержанно улыбнулся в ответ Аями Руж и ничего не возразил. Ему предстоит попотеть, чтобы его лошадка пришла первой в этом забеге. Никто так не требователен, как кастельванцы. Даже представителей других рас они отбирали со всей строгостью, проверяя не только их боевые умения, но и адаптацию к различным ситуациям.
Совет объявил о роспуске собрания. Все встали и поспешили на выход. И только Вогель вперился в досье Кросса, смотревшего на него своими тёмно-золотыми глазами с портрета. Казалось, советник пытается загипнотизировать Спектра, чтобы тот рекомендовал Милси. После минуты ожидания он сделал себе пометку выяснить всё об этом человеке. Если у него есть слабости или предпочтения, Милси стоит на них сыграть.
***
За пределами пентхауза шумел дождь. Мимо проносились аэрокары, разрезавшие поток капель с утомительным гулом, который, однако, заглушался толстым стеклом панорамного окна. В искусственном камине трещала имитация огня, отблески которого освещали комнату уютным рыжеватым светом. Близился закат, возвещавший время горгулий. В Новом Рондо их было немного. Спустя сотни лет после принятия закона об их равноправии с людьми ни у кого не возникало и мысли о расизме, а если и возникало, это быстро пресекалось правоохранительными органами и самой общественностью. Вторая раса, как их называли за глаза, заняла достойное место ещё на Земле, до освоения космоса. Как ни печально, всеобщее признание, в первую очередь, получила превосходящая человеческую в разы сила горгулий. Их анатомические особенности оценили военные подразделения, в ряды которых тут же начался набор этой расы. Представители более мирных профессий не сразу получили работу и пригодились больше среди своих, нежели людям. Из-за неразрывной связи физиологии горгулий с вращением Земли и Солнца многие должности были для них закрыты. Работодателям пришлось пойти на уступки, чтобы подобрать работникам удобный график. Сыграл роль и аскетический образ жизни второй расы. Ночные стражи веками чтили прежде всего защиту своих владений и сохранение имеющихся ценностей, а не поиск чего-то нового. Они оставались верны родному клану и, даже покидая его, поддерживали контакт с «братьями» и «сёстрами» по гнезду.
Многие богатые и влиятельные люди предлагали кланам свой дом в обмен на защиту, отдавая дань древней традиции, но не все горгульи радовались этой идее, предпочитая жить свободными гражданами, а не сигнализацией на службе у человека. В особенности стремились к независимости молодые. Они покидали пределы Земли и направлялись в колонии в поисках нового призвания. И всё же, далеко они не ушли от своего прошлого. Большинство находилось на службе правительства. Из них получались отменные разведчики и хранители правопорядка. Тем не менее, были и те, кто не сдавался и отдавал себя науке. С помощью всё тех же военных организаций горгульи искали способ управления их циклами сна и бодрствования. В ход пускалась генная терапия. Но успехов так никто и не добился. Никому доселе не удалось при помощи науки объяснить до конца, как происходит процесс каменной спячки. Казалось бы, всё предельно просто: с восходом солнца ионы в цитоплазме клеток перестраиваются и вызывают кристаллизацию, а затем петрификацию всего организма. Но как и почему горгульи оживают на закате, никто не знал. Будто бы каждый раз исследователи упускали что-то важное из виду. Проблема оставалась даже со сменой планеты: горгульи строго подчинялись движениям небесных тел.
Были и те горгульи, которые давно смирились со своей сутью и просто жили в своё удовольствие, подрабатывая то наёмниками, то чернорабочими. Кто-то становился вышибалой в местных клубах, кто-то дрался на подпольных рингах за деньги. Космос оставался для ночных стражей заветной мечтой. На борту кораблей и станций биологические часы горгулий сбивались, они заболевали и в конце концов могли умереть, если вовремя не вернуть их на какую-нибудь планету. Так что равноправие было теперь громким словом только среди людей. Остальные расы могли видеть горгулий лишь на Цитадели, поскольку её лопасти вращались, то освещённые Вдовой, то сокрытые в тени. На этой станции вторая раса могла жить, но редко находила себе занятие. В конце концов большинство возвращалось на планеты людей, где к ним относились куда лучше.
Дети людей и горгулий учились в одних школах, только в разное время суток. Это делалось для облегчения общения двух народов. Родители намеренно отпускали отпрысков гулять допоздна, прося крылатых соседей приглядеть за их чадами. Так между некоторыми детьми действительно зарождалась крепкая дружба. Ярким примером такого случая служила история Лукаса Кросса и Джулии из Северного клана.
Их семьи жили по соседству, а если точнее, в одном доме. Горгульи ютились под крышей, а родители Лукаса — этажом ниже на протяжении многих лет. И поскольку человеческий ребёнок с рождения рос среди «благородных созданий», как описывала ему их бабушка, у него не возникало никаких предрассудков на их счёт. Так вышло, что они с Джулией оказались почти одногодками. Она даже разрешила ему звать её сестрой, как если бы он был одного с ней вида.
Когда Лукасу исполнилось 16, он поступил в полицейскую академию Кастельвании, а после за выдающиеся успехи в учёбе был избран для Алого Легиона — самого элитного подразделения страны. Тогда ему пришлось расстаться с подругой детства на 12 лет, которые для долгоживущей горгульи пронеслись куда быстрее, чем для её названого брата. И когда он наконец добился уважения в армии и получил квартиру в Новом Рондо, Джулия последовала за ним. Потратив все свои отложенные на чёрный день кредиты, она села на шаттл до колонии и обосновалась на крыше пентхауза. Лукас много раз предлагал ей поселиться в свободной комнате, но она отказалась, объясняя, что «горгулья скорее перестанет дышать, чем охранять» и что её место, как ночного стража — там, откуда видно её вотчину. Тем не менее, она согласилась присматривать за квартирой, пока друг находится в отъезде. После его становления Спектром он часто пропадал на долгие месяцы. По правде, его можно было видеть дома две недели в году — во время увольнения.
И сейчас было как раз то самое время. Отпуск подходил уже к концу, но, Лукас соврал бы, если бы сказал, что не рад этому. У него не было семьи. Полностью посвятив себя защите родины, он так и прожил свою молодость идеалистом, не чувствуя, что что-то упускает. Не то, чтобы его одолевало одиночество. Его корабль — «Ведьма» — вот единственная и неповторимая, которой он посвятил свою жизнь. А его ребята, с которыми он служил вместе не первый год и которыми командовал — вот его дети. Космос сам по себе стал его домом. А эта квартира была не более чем местом ожидания следующего боевого задания. Конечно же он скучал по Джулии. Но она всё прекрасно понимала. Каждый закат она спускалась по лестнице осторожно и плавно, чтобы не стучать когтями по ступеням, приземлялась на мягкий ковёр, в чьём густом ворсе можно было спрятать крупную крысу, и обнимала его сзади, глядя вместе с ним в окно. Их отношения были столь тёплыми и столь старыми, что им не нужны были слова. Она ощущала его тоску точно так же, как свою собственную, а потому не пыталась задавать вопросы. Они пили чай и просто сидели у камина, будто пожилая супружеская пара. Сегодня Джулия точно так же покинула чердак, заливая водой излишне пушистый ковёр, отряхнула с шелестом крылья и, не говоря ни слова, направилась на кухню, чтобы налить себе и Лукасу чего-нибудь горячего.
Когда горгулья вернулась с парой чашек, поставила их на стеклянный столик и опустилась в кресло рядом с Кроссом, он не шелохнулся. Она внимательно посмотрела на него ярко-голубыми, почти светящимися глазами.
— Завтра я должен вылететь на Цитадель, — спокойно сказал он и взял в руки чашку.
Она вторила его действию и сделала пару глотков.
— Ты не хочешь? — спросила она, подняв на сиденье ноги и обвив их хвостом, словно кошка.
— Не то чтобы не хочу, — протянул Лукас, размешивая сахар медленными движениями ложки. — Просто, не знаю, как лучше поступить.
Горгулья не проронила ни слова. Она не любила докучать излишними уточнениями. Она знала также, что Кросс сейчас разговаривает не столько с ней, сколько с самим собой, пытаясь принять важное решение. Он наконец повернулся к ней лицом и улыбнулся. Сразу после пробуждения она всегда выглядела как-то по особому. Рыжий свет касался изгибов её сильного тела, придавая кремового цвета коже бронзовый оттенок. Эдакая статуя. Если бы не блестевшие глаза, можно было бы действительно принять её за часть интерьера. Помнится, когда он был ещё мальчишкой, он едва не влюбился в неё. Его отец заподозрил неладное и провёл с ним серьёзную беседу насчёт межвидовых отношений. Со временем, Лукас позабыл своё увлечение, но по-прежнему считал Джулию своим домашним ангелом и временами по-доброму завидовал её умению парить над городом и жить так, как хочется, без чужих указов. Ему было невдомёк, как сложно приходится горгулье в колонии, где ей подобных всего несколько сотен среди миллионов людей. Она работала танцовщицей и официанткой в местном клубе, иногда вышибалой, но в общем и целом денег у неё было не так уж много. На более высокооплачиваемую работу её попросту не брали. Когда-то она мечтала стать актрисой, закончила театральный колледж с отличием, но сыграла за свою жизнь только маленькую роль в ярмарочном спектакле. Со временем девушка смирилась с этим и просто жила дальше, надеясь, что её века хватит, чтобы дожить до момента, когда горгульи избавятся от своего каменного сна и смогут жить полноценно, бок о бок с соседями по планете. Она никогда об этом не говорила, но ей всегда хотелось увидеть другие миры, узнать, что значит жить на корабле. Джулии снилось, как она вместе с Лукасом сражается с пиратами, помогает ему вести «Ведьму», прикрывает его на всех этих смертельно опасных заданиях. Но горгулья не признается в этом, не станет жаловаться ему на то, как сходит с ума, привязанная навеки к земле, хоть и способная летать, как беспокоится каждый раз, когда в новостях сообщают о нападении пиратов и радуется, когда среди погибших нет его имени.
Они оба, казалось, забыли, с чего начался разговор, окунувшись в свои мысли. Кросс вышел из оцепенения первым, поставив чашку обратно на столик.
— Они хотят, чтобы я оценил способности нового кандидата в Спектры.
Это была секретная информация, которую не дозволено делить с кем-то, кроме других агентов и Совета. Но Лукас знал, что подруга будет хранить молчание. Более того, она была временами куда мудрее и всегда подсказывала ему решение сложных задач. Её мнение очень много для него значило. Тем более, что ему всё равно не к кому больше обратиться. Нет никого, кому бы он мог доверить вопросы государственной важности, кроме неё.
— Кандидата для Альянса Систем. Лично у меня нет никаких предрассудков на его счёт. Я даже никогда не встречал этого человека, но…
— Руководство хочет, чтобы ты избавился от него, — закончила Джулия, склонив голову на бок.
— Нет. Во всяком случае, они не дали мне прямого приказа о его устранении. Лишь высказали своё мнение обо всём этом.
— Тогда в чём проблема? — Джулия снова распрямилась, опустив ступни на пол и расправив крылья над головой. Так она потягивалась. В такие моменты она казалась в разы больше по размерам, хотя и со сложенными крыльями была одного роста с Лукасом, а это около шести футов.
— Проблема в том, что независимо от того, достоин ли он звания Спектра или нет, его утверждение в некоторой степени будет являться угрозой Кастельвании. Как член Алого Легиона, я просто обязан предпринять меры для защиты наших интересов.
Он снова отвернулся к окну, где нечётко отражались их с Джулией лица, словно оценивая самого себя.
— Но как Спектр НСЦ, я также обязан хранить мир в галактике. Если этот человек окажется достойным, мой долг поспособствовать продвижению его кандидатуры.
Горгулья развернулась к нему вполоборота и облокотилась на спинку кресла. Её лицо приблизилось к его. Свободной рукой она коснулась его щеки и развернула снова на себя.
— Разрываешься между верностью долгу и верностью клану? — спросила она, глядя ему прямо в глаза.
— Да. Наверное.
— Тогда ты должен решить, что есть что.
— Ты о чём? — не понял Кросс.
Джулия громко выдохнула с протяжным глухим рычанием, будто бы её просили объяснять очевидные вещи.
— Что для тебя твой клан и что ты защищаешь в первую очередь?
Он задумался на мгновение. Это был простой вопрос, на который, как он думал, он давно знал ответ. Но сейчас ему пришлось покопаться у себя в голове, чтобы сделать выводы.
— Я защищаю свой дом, Кастельванию, Совет.
Джулия отрицательно замотала головой. Она опустила руку к его груди, осторожно, чтобы не поцарапать его когтями.
— Я защищаю тебя, — объяснила она. — И этот дом. Потому что он и мой дом тоже. Но когда-то я защищала дом твоих родителей, потому что это был наш общий дом. Если ты съедешь, я последую за тобой. Потому что без тебя мне нечего здесь охранять. Я следую туда, где мой клан.
Кросс чувствовал себя полным идиотом в такие моменты. И в то же время выводы подруги казались ему какими-то элементарными, не применимыми на практике. «Не всё так просто» — хочется ответить ему, но язык не слушается.
— Если то, что тебя просят сделать, вызывает отрицательные эмоции, значит оно того не стоит. Незачем лишаться чести ради очередных дрязг политиков.
— Я давал присягу, — мрачно ответил Лукас. — И Лорду Дракону, и Совету Цитадели.
— А разве Лорд Дракон приказал тебе, — горгулья изобразила на пальцах кавычки, — избавиться от кандидата? Или, может, это был Совет?
— Нет и нет.
— Тогда не вижу здесь клятвоприступничества, — заключила Джулия, скрестив руки на груди и хитро сощурившись.
— Угу.
Она ткнула его в бок локтём и задорно хохотнула с гортанным урчанием. Лукас ответил ей лёгкой улыбкой. Их краткая беседа подняла ему настроение. В чём-то Джулия была права. Но она не знала, сколько раз уже сталкивались интересы Кастельвании и Альянса. И он ей не расскажет. Она всё равно не поймёт.
— Итак, какие планы на сегодняшний вечер? — сменила она тему. — Как ни крути, ещё 11 месяцев не увидимся.
— Как насчёт партии в покер?
— На деньги?
— Обижаешь! На раздевание.
— Старый извращенец!
Она игриво кольнула его когтем в плечо и ринулась за колодой карт.
— И вино захвати. Не чаем же проигрыши запивать…
***
По СВС корабля прозвучал подъём. Команда начала просыпаться и выбираться из неудобных спальных капсул. Местная повариха, которую все привыкли звать просто Соль, уже стояла за стойкой, ожидая оголодавших за время бортового отбоя морпехов. Хотя сама она не любила их так называть, считая абсурдной идею именовать космических путешественников так, будто они плавают в море.
«Космос нихера не вода, это я тебе точно говорю. Какому кретину взбрело в голову назвать звездолёты кораблями? Если вы морпехи, то я маэстро кулинарных искусств. Пусть стряпня моя зачётная, я просто бортовая кухарка. Бортова… бортовая. Чёрт! Борт ведь только у кораблей бывает. Морских судов, едрить их!».
Ор Соли можно было услышать во всех коридорах общественной палубы. И эти незабываемые звуки служили лучше любого будильника, оповещая всех членов экипажа "Брейтенфельда" о том, что «грёбаная каша остывает».
Лидия с трудом заставила себя покинуть спальный отсек. Её глаза превратились в узкие щёлочки перед ослепительным белым освещением палубы. Что-то бубня вместо приветствия своим товарищам, она поплелась в сторону душевых, то и дело натыкаясь на что-нибудь спросонья. Прохладная вода должна была её пробудить, но что ничуть не способствовало её хорошему утреннему настроению, так это длиннющая очередь из только что вставших таких же сослуживцев.
— Эй, Рейни, — махнул ей рукой лохматый парнишка в спальном белье с полотенцем, перекинутым через плечо.
— И тебе доброго утра, Маркус, — прохрипела Лидия, еле шевеля высохшим за ночь языком. - Что происходит? Кажется, у Соли часы спешат…
— А, это. Ты не в курсе? Капитан хочет сделать важное объявление.
— Ммм. Небось опять что-то насчёт вечно исчезающей туалетной бумаги.
— Это вряд ли, — мотнул головой инженер. — Горыныч сегодня особенно злой. Да ещё эта спекторша…
— Спектр?
Сон вдруг резко пропал, и Лидия наконец распахнула глаза от удивления. Что могло понадобиться псам Совета на этом старом корыте? Очередь тем временем продвинулась на пару человек вперёд, несказанно радуя приближавшимся прохладным душем.
— Ага. Оксана Светлова. Прибыла вчера вечером и потребовала отдельную каюту. Пришлось Джорджа потеснить. Наш ботан так возмущался, что весь мостик слышал.
Дальше Лидия особо не вникала в рассказы Маркуса. Она никогда не доверяла Спектрам. Их почти безграничная власть противоречила её внутренним моральным установкам. Она росла на рассказах о Джейн Шепард и Сарене Артериусе. И пусть одна представала в учебниках как героиня, а второй как злодей, Рейн всё же склонялась к тому, что лучше бы не было такой должности, в которой тебе всё дозволено. Да, знаменитая женщина, капитан "Нормандии", спасла эту галактику. Но её «коллега» в то же время чинил геноцид. Не то, чтобы Рейн была образцом послушания и исполнительности. Она и сама частенько жалела о некоторых своих поступках, но она несла ответ за них и с готовностью принимала положенное наказание. Девушка не хотела признать, что завидовала Спектрам в какой-то степени. Вслух она говорила, что ей бы не хотелось оказаться на поводке у Совета и вечно разрываться между их капризами и хотелками адмирала Нико. Ей и без того хватало проблем с капитаном «Брейтенфельда». На деле же она жестоко себя обманывала.
Когда освежающие капли наконец коснулись её кожи, Лидия протяжно застонала, будто бы это было поистине райское наслаждение или хотя бы недалеко от этого. За последние дни она всё никак не могла выспаться. Корабль патрулировал ближний Терминус и то и дело натыкался на пиратов. Не успевала Рейн даже поставить свою винтовку на место, как приходилось высадиться на очередную планету для зачистки. Она не понимала, на что надеятся те глупцы, что нарушают границы. Неужели они думают, что нападение на колонии сойдёт им с рук, а Альянс их не заметит? Так или иначе, после месяца успешных и не очень высадок разведчица была на пределе своих физических возможностей. От мыльно-пузырных процедур Лидию отвлёк басистый голос капитана Роджера Нагорного по интеркому:
— Лейтенант Рейн, немедленно ко мне.
Лидия недовольно фыркнула, понимая, что ей не удастся заморить червячка. Завтрак придётся отложить, если она не хочет попасть под горячую руку Горыныча. Если эта спекторша успела разозлить его, а так скорее всего и произошло, то общение с ним будет приправлено доброй порцией претензий и высказываний мнения по поводу некомпетентности третьей по старшинству женщины на корабле. Наскоро растерев себя жёстким рифлёным полотенцем и надев не без труда облегающую форму, плохо натягиваемую на влажную ещё слегка кожу, Лидия направилась наверх в капитанскую каюту. Пройдя через командный центр, она без стука вошла в открытые двери шлюза, прямо в святая святых Горыныча — его опочивальню, где царствовал обычно жуткий беспорядок.
В этот раз Рейн было решила, что ошиблась этажом от своего долгого недосыпа. Каюта была буквально отполирована почти до зеркального блеска металлических стен и пола. Мебель была расставлена не в хаотичном порядке, а согласно планировке. Бычки с горой пепла и пустые бутылки чудом испарились. Горыныч стоял одетый с иголочки, побритый и улыбающийся в усы. Он даже втянул живот для большего эффекта. Прямо напротив него стояла незнакомая женщина с высокой причёской в сине-золотой броне. На груди у неё красовался герб Колдуинов — пара лебедей с щитом и короной. Она развернулась в сторону вошедшей и отдала честь. Движения были выверенными и плавными, она хорошо освоила строевую подготовку.
— Лейтенант. Оксана Светлова. Мы ожидали вас.
Лидия неуверенно посмотрела на капитана. Тот никогда не отличался чувством юмора, так что вряд ли это был какой-то розыгрыш, хотя с его-то именем ему стоило быть главным клоуном на этом судне.
— Леди Светлова здесь, чтобы оценить тебя, определить, подходишь ли ты Спектрам.
После этих слов челюсть Лидии пришлось искать где-то на полу. Ей точно не послышалось. Совет серьёзно рассматривает её как претендентку на эту должность? Кто вообще мог зарекомендовать её? У неё нет ни связей, ни выдающихся достижений. Она вышла из семьи обычного фермера с Феррис-Филдс и еле-еле дослужилась до лейтенанта только потому, что Горынычу не хватало людей, а ещё попросту вакансия оставалась свободной. Да и если бы нашлась другая девочка на побегушках, он бы охотно выбрал её вместо излишне дерзкой Рейн.
— Почему я? — только и смогла выдавить Лидия.
В ответ она получила добродушную улыбку от Оксаны.
— Все задают этот вопрос, — пояснила Светлова. — Не тревожься, я тоже удивилась, когда ко мне прислали проверяющего. Мы проведём несколько вылазок вместе. После этого я предоставлю свой отчёт Совету, и они будут решать твою дальнейшую судьбу. Капитан Нагорный ознакомит тебя с деталями.
Она почтительно кивнула обоим собеседникам и вышла из каюты. Когда двери за ней сомкнулись, Лидия нашла в закромах своего разума только один подходящий под ситуацию комментарий:
— Какого чёрта, Роджер?!
Густые брови капитана резко обрушились на его чёрные глаза, а расправленные плечи и подтянутый живот вернулись в прежнее положение сутулости и обвислости:
— Ты как разговариваешь со своим капитаном?!
— Иди ты знаешь куда, капитан, мы одни, так что я могу говорить свободно, — прорычала Рейн. — Из-за твоей проспиртованной морды мне пришлось выполнять вдвое больше работы. Мне, если ты забыл, платят жалование лейтенанта, а не коммандера. Я вчера всю задницу себе отсидела, пока ждала этих твоих работорговцев. И что я получила за их устранение? — она ткнула Горынычу пальцем в грудь. — Пьяного вдрызг психа, которого пришлось полночи успокаивать.
Обычно после таких слов следовали проклятия и угрозы со стороны капитана. Он обещал вышвырнуть Рейн с корабля, совал ей под нос её самые провальные миссии и притворялся, что только из жалости к её покойной матери держит у себя Лидию. И в сердцах она надеялась, что он выполнит своё обещание и прогонит её, даст ей уйти с этого корыта и найти себе другое занятие. Из-за её буйного нрава мало кто ещё взял бы Лидию на службу. Но «Брейтенфельд» был самым настоящим корытом. Сюда ссылали первых отморозков Альянса. После этого фрегата уже точно никуда нельзя было устроиться. Многие не выдерживали здесь и года. Тут царили дедовщина вперемешку с анархией. И платили здесь ничтожно мало по сравнению с другими фрегатами Альянса. Ходили слухи, что корабль собирались списать ещё лет пять назад, но дали отсрочку Нагорному как ветерану прежних войн.
Подумать только, а ведь когда-то этот непросыхающий пьяница был героем. Он отзывался на просьбы о помощи пограничных колоний, летал в глухой Терминус, чтобы надрать задницы пиратам. Но с годами судно дало крен, а капитан его решил пойти вместе с ним на дно. Однажды старенький фрегат развалится при очередном гиперпрыжке или врежется в космический мусор, поскольку пилот просто заснул или умер от старости (Глухой Джо был действительно дряхлым старцем), а двигатель дал сбой, потому что Джордж опять что-то там не так подсчитал.
Временами Рейн мечтала вырваться из этого гадюшника. Лучше податься в наёмники, чем служить Альянсу на посудине, где уже и устав-то никто не помнил. Становление Спектром стало бы отличной возможностью послать всё в ад и свалить. Но если это всё какая-то идиотская насмешка, Лидия заставит шутника ответить по полной программе. Навешивать на неё обязанность вытаскивать капитана из запоя — это одно. Но делать из неё дуру — совсем другое. Будь она чуть помоложе, из глаз, должно быть, брызнули бы горькие слёзы. Пусть уж лучше Роджер оскорбляет её в лицо, клевещет на неё и обвиняет во всех смертных грехах. Но вот так бессовестно давать ей ложную надежду - это было уже чересчур.
— И где, дьявол тебя задери, ты нашёл эту куклу? А броню, должно быть, сами раскрасили, да?
Она схватила Горыныча за грудки и прижала к стене.
— Ты спятила окончательно, Рейн?! — прошипел Роджер, борясь с подступившей рвотой. Сотрясание его персоны сейчас приносило не лучшие ощущения. — Это правда Спектр. Островная какая-то. Сама у неё спроси, если хочешь. Вчера прилетела с сообщением от Нико. Кастельванская советница тебя баллотирует.
Рейн резко отпустила складки на форме капитана, и тот неуклюже плюхнулся на пол, осыпав её смачными ругательствами и проклятиями, когда его головокружение от падения слегка поутихло. Лидия уже не слушала. Она выскочила из каюты и помчалась разыскивать свою русоволосую спасительницу в сине-золотой броне.
Оксана прогуливалась по общественной палубе, когда Лидия нагнала её. Пропустив мимо ушей замечания Соли об опоздании, Рейн буквально подлетела к Спектру, чуть не сбив её с ног. Несколько мгновений она смотрела ей прямо в глаза. Сцена выдалась крайне неловкая, но Лидии было наплевать.
— Без шуток? Меня рекомендовали в Совете?
— Насколько я знаю, сама Руж выдвинула твою кандидатуру, — кивнула Светлова. Она достала из сумки сигаретку и молча протянула Лидии. Та отрицательно помотала головой. Ей сейчас было совсем не до этого, хотелось вцепиться в Спектра, чтобы та ненароком не сбежала, забрав с собой её шанс на новую жизнь. Оксана тем временем подожгла сигарету и выпустила облако голубоватого дыма в сторону, чтобы не попасть на собеседницу.
— Особо не радуйся. Есть и другие претенденты. К тому же, окончательное решение принимают сами советники.
Даже если так, Лидия готова была на всё. Она проявит свои лучшие качества, будет выполнять каждый приказ. Да она расцелует всех советников, если это нужно, чтобы завоевать их сердца. И неважно, насколько сложные задания Спектров. Либо под крылом Совета, либо задохнуться здесь среди сброда и пересоленной стряпни.
***
Ник дремал в кресле пилота, отдав управление ВИ корабля. Он заперся в кабине, чтобы Роктар не разрисовал ему лицо во сне. Батарианец был тем ещё юмористом. Если бы не его талант к созданию гранат и особых зарядов для пушек, Эмбер уволил бы проходимца давным-давно. Его команда была крайне разношёрстной. Он принимал к себе на борт за талант, а не звание. Как корсар, Ник мог себе это позволить. И пока Альянс исправно платил и не лез в душу со своим патриотизмом, он не возмущался. Жизнь пирата или наёмника казалась ему неправильной, но в офицеры его так и не взяли. Нынешнее положение вещей вполне устраивало его. У Ника было своё судно, свои ребята, на которых он мог положиться, а работа сама его в конечном счёте находила. Заработав хорошую репутацию у командования, он часто получал задания в Терминусе, так далеко от границ пространства Цитадели, как не могли зайти самые знаменитые и мощные суда людей.
Ника уважали и в преступном мире. Он стал своего рода местным шерифом. О его прибытии на Омегу знали заранее и готовились. И если поначалу его пытались запугать, прижав где-нибудь в переулках, то после истории с теми ворка благополучно отстали. Даже кроганы начали его побаиваться. Зная о том, что банды понимают только силу, Эмбер решил преподнести себя как больного на голову истребителя преступников. Когда целая стая ворка набросилась на него в баре, он перерезал их одним лишь кухонным ножом и написал их кровью послание для остальных. Он уже не помнил, что именно накалякал на той стене, но должный фурор его выходка произвела. Кровавая Стая прозвала его Ник-Мясник и пустила достаточно громкий слушок по всей Омеге. В конце концов сплетни достигли и ушей Арии. Азари вызвала корсара на личную беседу, чтобы удостоверится, что он не бросает вызов её власти. Они пообщались. И после нескольких минут королева пиратов отпустила его, взяв с него обещание впредь не лезть в её дела.
На панели управления засиял входящий сигнал. Эмбер встрепенулся и принял его, не успев подумать, кто мог выследить его в такой глуши, на самой окраине туманности. Из динамика раздался безэмоциональный, похожий на синтетический, мужской голос:
— Капитан Эмбер, говорит Сергей Анто с фрегата «Кровавая Мэри». Прошу разрешения на стыковку.
Ник быстро оценил ситуацию. Он был в Терминусе, так что вряд ли нарушил чьи-то границы, дрейфуя здесь. Смущало то, что ни системы корабля, ни инженеры не заметили приближение посторонних. Посетитель назвался, что уже исключало его из числа пиратов. Преступники не стали бы здороваться перед тем, как грабить. Судя по названию, фрегат был кастельванский. Эмбер не доверял им. Дело было не в том, что он работал на Альянс. Просто Ник не считал дружелюбным государство, чьей основной отраслью производства были оружие и биомодификации военного класса.
— И с каким же делом вы пожаловали? — спросил Ник, стараясь сохранять нейтральную интонацию.
— С делом Совета. Я — Спектр.
Эмбер выругался. Проверив данные, собранные ВИ и подтвердив статус гостя, он позволил стыковку. И пока красно-чёрный фрегат приближался к его корвету, он вышел на мостик к экипажу. Стоило предупредить ребят, что на этот раз они крупно вляпались…
