* * *
— Это ты тот парень, что влетел на платформу кувырком? — спросил рыжий мальчишка, глядя на меня с заслуженным преклонением. — Да, — сказал я. — Да, это я. — Я Рон Уизли, — представился мальчик. Я содрогнулся, припомнив Уизлей. Они были страшны уже одной своей численностью. Не важно, скольких вы убивали, на их место всегда готовы были встать новые. Однажды мне даже почудилось, что пророчество предрекает кого-то из них, — но оказалось, что именно в этот момент они не размножались. — Я Гарри Поттер. Возможно, ты слышал обо мне: я победил Тёмного Лорда. Если не слышал, то я Гарри, и я победил Вольдеморта. Мне не интересно было с ним болтать, но оказалось, что Рон может поддерживать беседу и без моего участия. Вскоре в купе просунул голову круглолицый мальчик. — Простите, — сказал он, — вы жабу нигде не видели? — Не-а, – ответил я. — А ты кто? — Невилл Лонгботтом. Так это, значит, второй ребёнок пророчества. Он выглядел не особенно впечатляюще, но я никогда не покупался на видимость. — Есть идея, — сказал я. — Акцио жаба! Ударяясь об стены, прилетели четыре жабы, одна из них вместе с клеткой. — Есть тут твоя? — Тревор — тот, что слева, — кивнул Лонгботтом. — Хорошо. Я отдам его тебе при одном условии. Ты должен принести магическую клятву, что никогда не причинишь мне вреда, что бы я не сделал. — Ч-чего? — Просто шучу, — сказал я и разразился хохотом. Однако я не шутил. Лонгботтом был угрозой, но я пока не хотел давить на него. Ещё не время. Когда он убежал с жабой в руке, Уизли обратился ко мне: — Эй, Гарри, а откуда ты узнал это заклинание? — Я победил Вольдеморта младенцем. С тех пор я стал только лучше! Затем я продолжил игнорировать рыжего, пока поезд пыхтел, унося нас вдаль. Через пару часов в купе зашёл бледный, беловолосый и остроносый мальчик с двумя холуями за спиной. О, Мерлин, Люциусу наконец удалось клонировать себя! — Это правда? — спросил Малфой. — По всему поезду говорят, что в этом купе едет Гарри Поттер. — В самом деле? — выдохнул я. — Гарри Поттер, быть не может! Ты уже проверил этот вагон? Малфой удивился, но быстро овладел собой. — Не проверил, — ответил он. — Тогда желаю удачи. Надо же, сам Гарри Поттер… Блондинчик вышел. — Ты что, послал его искать себя по всему поезду? — спросил Уизли. — Ну что ты, он очень умненький ребёнок. Уверен, он скоро вернётся. Через час в купе ввалился очень несчастный Малфой, с лицом, раскрасневшимся от утомления. — Гарри Поттер — это ты! Я придал себе невинный вид. — Так ведь я и не отрицал? — Хорошо же. Я Драко Малфой, и я хочу поговорить с тобой, — он бросил надменный взгляд на Уизли, — наедине. Уизел ощетинился. — Тише, тише, — протянул я руку. — Я сейчас всё улажу, — и усмехнулся: — Значит, решил вступить в мои ряды? Похвальная предусмотрительность. Обещаю, что если станешь моим приспешником, я уделю тебе капельку моей вечной славы. — Я Малфой! — возмущённо зашипел блондинчик, — Малфои никогда не были прихвостнями. Картинно хлопнув дверью, он убежал. Вот и Люциус всегда был королевой драмы. — Блестяще, Гарри, — обрадовался Уизел. — Ты классно его отбрил. — Да, пожалуй. Хотя не плохо было бы заполучить миньона. Возможно, это получилось бы легче, если б мальчишка не был убеждён, что это я меня убил. — Давай я буду твоим миньоном, — предложил рыжий. — Нет, — вздохнул я. — Это слишком просто.* * *
Приглушённые шепотки наполнили зал, когда я зашагал к Распределяющей Шляпе. Я не обращал внимания, аккуратно вышагивая, и усаживаясь на шаткую табуретку. Сотни любопытных глаз уставились на меня, но тут же пропали из виду, когда Шляпа опустилась мне на лицо. — Какой знакомый разум, — прошелестело у меня промеж ушей. — Том Ридл? — Не зови меня так! — ощерился я мысленно. — Я Гарри Поттер. — Ну да, конечно же, — захихикала Шляпа. — Но это сейчас не очень важно; сейчас тебя надо распределить. Ты не слишком изменился, такой же хитрый, амбициозный, к тому же змееуст… — Гриффиндор. — В самом деле? Ты преуспел бы гораздо лучше в Слизерине. — Я уже преуспел в Слизерине. А теперь я хочу преуспеть в Гриффиндоре. — Ты уверен? — Шляпа задумчиво похмыкала. — Странно, ведь Гриффиндор тебе совсем не подходит. Хуже был бы только Хафлпаф. — Ну, разумеется. Судя по твоей песне, это Дом тупых трусливых ничтожеств. — Я не это имела в виду. Честно сказать, песня получилась не самая удачная. Может быть, Рейвенкло, раз ты так настроен против своего истинного Дома? Воронская сумасшедшинка у тебя есть, и ты достаточно способный. — Нет, — прошипел я. — Ненавижу разгадывать загадки. Отправь меня в Гриффиндор вместе с остальными паладинчиками Света. — Хмм. — Я уже проклял три артефакта Основателей. Хочешь стать четвёртым? Было слышно, как ученики начинают шептаться, по мере того, как моё распределение подозрительно затягивалось. Я стал опасаться, что могу растерять то небольшое преимущество, которое давала мне слава. — С другой стороны, спорить со мной было очень смело. Да ещё и шантажировать, не составив предварительно никакого плана. Ну, это несомненно ГРИФФИНДОР! Эхо последнего слова ещё гуляло по залу, а мой новый Дом уже разразился приветствиями. Я подавил очень слизеринскую усмешку. Не стоило портить первое впечатление.* * *
— Т-теперь, п-п-пожалуйста, откройте свои учебники на с-с-странице т-т-тр-тринадцать. Я бесился, что приходится терять время на придурка Квиррела, но напоминал себе, что, в целом, он был положительным явлением. Пока Дамблдор нанимал таких идиотов, у него не было шанса случайно наткнуться на того, кто сможет снять проклятие. Дело в том, что всякое действительно серьёзное проклятие должно иметь условие отмены. Многие проклятия накладываются для наказания несправедливости, а если несправедливость будет исправлена, проклятие снимается. Моё проклятие на должности профессора ЗоТИ должно было уйти, если Дамблдор найдёт на неё кого-то, столь же компетентного, как я. Но если бы он хотел нанимать талантливых учителей, то я бы сразу получил эту работу.* * *
— Поттер! Что я получу, добавив измельчённый корень златоцветника в настойку полыни? — спросил Северус Снейп. — Напиток Живой Смерти, — ответил я. Губы Снейпа искривились в усмешке. — Напиток Живой Смерти, сэр. Пять баллов с Гриффиндора за неуважение к профессору. Ах, Северус, мой вернейший слуга. Было приятно видеть, как даже спустя десятилетие с моего исчезновения он продолжает преследовать моих врагов. Боюсь только, это плохо отразится на моих оценках, поскольку одним из моих врагов теперь был я. И всё же, его преданность была достойна восхищения. — Где бы вы стали искать, если бы я попросил вас принести безоар? — В желудке козла, сэр, — уверенно ответил я. У Северуса от досады дёрнулось веко. — Минус десять баллов за наглость. А в чём разница, Поттер, между «клобуком монаха» и «волчьей отравой»? — Разницы нет. Хотите узнать третье название? — Минус пятнадцать баллов за усмешки! — проревел Снейп. В этом году я завоюю Кубок школы в одиночку. Для Слизерина, конечно же.* * *
— Мы что, не пойдём праздновать Хеллоуин? Гарри? Эй, Гарри?! Я поморщился от уизлевского словесного поноса. С самого начала он прицепился ко мне, словно какой-то паразит. Почему из столь многих, многих Уизлей мне достался самый тупой? — Я не люблю вечеринки, Рон, — объяснил я с подчёркнутым терпением. — Пойдём же, там будет весело, — заскулил он. — Ну пожалуйста? — Нет, — отрезал я. Мой самопровозглашённый друг потащился следом, как бестолковый щенок. — Ох, ради Мерлина, Рон, — проворчал я. — Просто сходи туда сам. Я отсюда слышу, как у тебя урчит в животе. — У меня в животе не урчит, — наморщился он в смущении. — Тогда что это… При виде огромного тролля я онемел. Затащив своего прихвостня в ближайшую дверь, я отчаянно заклял её всеми известными мне запирающими чарами. — Но это же женский туалет! — запротестовал Уизел. — Тут тролль в коридоре. Он нас съест… — объяснил я. — Впрочем, ты можешь выйти, а я подожду здесь. — Какой тролль? — из кабинки раздался дрожащий голос и показалось покрасневшее, заплаканное лицо Гермионы Грейнджер, гриффиндорской первоклассницы. Я вздохнул: — Я только что объяснил, какой: голодный. Теперь, если все любезно заткнутся, возможно он не станет выяснять… Тут троллева дубина вышибла дверь, показывая основной недостаток всех запирающих чар. Признаться, я запаниковал. Тролли устойчивы к магии, Уизел слишком мелкий, чтобы служить живым щитом, а две смерти за десять лет это многовато даже для меня. — Эванеско тролль, — пробормотал я, и тролль исчез. — Жуть! — глаза моего миньона засветились благоговением перед героем. — Куда он исчез? — спросила Гермиона. Я пожал плечами: — А куда исчезает весь мусор, который удаляют заклинаниями? Мы постояли несколько минут, размышляя о природе небытия. Во всяком случае, об этом размышлял я; насчёт детишек не знаю. Затем, вскоре после того, как мы должны были умереть ужасной смертью от размозжения дубиной, появились преподаватели. Всё, как обычно. — О чём вы только думали? — разорялась МакГонагалл. — Почему вы не в спальнях? — А мы должны быть в спальнях? — спросил Уизли. — Разумеется, — промурлыкал Северус, — но я вижу, что слушаться простых преподавателей ниже вашего достоинства. Пятьдесят баллов с… — Постойте! — воскликнула Гермиона. — Мы не знали, что должны были где-то быть, потому что мы не были на празднике. Я… я помогала Гарри и Рону с трансфигурацией, и мы немного заработались. Мы как раз шли в Большой Зал, когда появился тролль. Гарри затащил нас сюда, и мы спрятались. — А где теперь этот тролль? — осведомился Северус, зловеще сверкая тёмными глазами. — Не знаю, сэр, — ответила она. — Он не смог найти нас и ушёл несколько минут назад. — По-моему, он пошёл в левую сторону, — сказал я. — Я не уверена, — сказала Гермиона. — Никогда не думала, что тролли могут двигаться так быстро. Она посмотрела на профессоров большими невинными глазами. Я усмехнулся. Грейнджер не только была умна, но оказалась ещё и прирождённой лгуньей, причём удивительно лояльной, учитывая отсутствие у нас каких-либо особых отношений. Если она окажется так же талантлива в дуэлях, как и в обычной магии, то станет очень похожа на молодую, ещё вменяемую Беллатрису. Пока мы спешили к логову нашего Дома, я ухватился за шанс завербовать новую приспешницу. — Гермиона, — сладко произнёс я, — давай будем дружить? Мерлин благослови простые обычаи детей.* * *
Я скорчился на стуле под пристальным взглядом директора. Но я и не рассчитывал, что встреча с троллем останется незамеченной, особенно при том, что его так и не нашли. — Лимонную дольку, мистер Поттер? Я кивнул, и молча положил конфету в карман. — Как вы устроились в Хогвартсе? — ласково спросил старец. — О, чудесно, сэр! — сказал я, тщательно копируя лексикон своих одноклассников. — Я подружился с Роном, и с Гермионой, и ещё с кучей гриффиндорцев. Уроки чар классные, и я неплохо тяну в зельях. Хотя профессор Снейп меня не очень любит, кажется… Бормоча эту ахинею, я не отрывал взгляд от поверхности стола. Ведь я был всего лишь испуганным маленьким первоклашкой, говорящим со страшным, страшным директором, который мог ЧИТАТЬ МЫСЛИ. — Боюсь, что дело тут только в характере Северуса, — усмехнулся Дамблдор. — Не волнуйся, мой мальчик, он, в сущности, никого не любит. А можно поинтересоваться, что там такого интересного на столе? Я вздрогнул. Дамблдор был дьявольски хитёр, и с лёгкостью раскусил мою уловку. Теперь не осталось другого выбора, придётся посмотреть в его мерцающие, читающие мысли глаза. Мерлин помоги, о чём там думают первоклассники? Я неохотно поднял взгляд, с застенчивой улыбкой на лице и несколькими тщательно отобранными воспоминаниями на поверхности разума. — Что-ж, мистер Поттер, — он сделал паузу, чтобы пролистать мои мысли, — я слышал, вы любите квидич? — Кто же не любит квидич? — я расширил глаза в фальшивом удивлении. Убедившись, вроде бы, в моей невиновности, директор похвалил меня и отослал прочь. В кармане я сжимал лимонную дольку, которую позже исследовал всеми диагностическими и обнаружительными чарами, которые знал, — но так и не понял, что он в неё напихал. Могу лишь предположить, что это был какой-то редкостно коварный яд.* * *
— Это мантия-невидимка, — выдохнул Рон с благоговением. Я изучал записку, которая была вложена в посылку. Записка была без подписи, и моя паранойя кричала, чтобы я сжёг мантию, прежде чем её смогут использовать против меня. — Но кто мог прислать её мне? — задумался я вслух. — Я хочу сказать, она же стоит больше, чем твоя жизнь, Рон. На самом деле, даже если продать всю твою семью, то хватит только на пару футов такой мантии. А у тебя очень большая семья. У меня было не слишком много союзников. Все Поттеры были мертвы, а богатейшие из чистокровных хотели меня убить. В конце концов я заключил, что это, должно быть, работа Дамблдора. Я не знал, как он использует мантию против меня, но другой причины для такого подарка быть не могло. Дамблдор был гораздо более тёмным лордом, чем я мог надеяться стать когда-либо. Он был далеко впереди всех остальных, — так далеко, что когда его планы приносили плоды, все вовлечённые в них давно умирали. Моим единственным шансом было не планировать ничего наперёд, чтобы выбить его из равновесия.* * *
— Гм… Гарри? — Да, Гермиона? — Отчего твоя голова висит в воздухе? Я усмехнулся: — Кто-то подарил мне мантию-невидимку на Рождество. Такие мантии изнашиваются за несколько лет, вот я и решил пока попользоваться. Ставить подножки уже надоело, поэтому я решил поносить её вместо обычной мантии. — Вот как? — сказала девочка. — Ну, в этом, наверное, есть какой-то смысл.* * *
— Ради бога, Гарри, уже три дня прошло, — простонала Гермиона, — ты собираешься когда-нибудь снять эту дурацкую мантию? — Она не дурацкая, — обиделся я. — Дружище, — протянул Уизли, — это уже становится ненормальным. — Да нет же, она очень полезная! Можно пугать людей, и очень удобно шпионить. Давайте я вам покажу. Я обернул нас всех мантией. За несколько минут мы увидели только Лонгботтома, искавшего жабу, и Гермиона была уже готова устроить скандал и убежать. Внезапно показалась подозрительная фигура, с ног до головы закутанная в мантию. — Философский камень скоро будет наш, — пробормотал странный тип и зашагал прочь. — Ага! — воскликнул я. — Я же говорил, что мантия годная!* * *
— Мы должны защитить Камень. Нельзя допустить, чтобы кто-то им завладел, — сказал я своим прихвостням. К счастью, я вовремя придержал язык и не сказал «кто-то другой». — Мы пойдём с тобой, — сказал Уизли, и Гермиона кивнула, соглашаясь. Я принуждённо рассмеялся. Дамблдор этим вечером покинул замок, и это был единственный шанс украсть Философский камень. — Да не надо, мне не нужны сви… гм, спутники. Я прекрасно защищён; в конце концов, это же я победил Вольдеморта! — Ты не пойдёшь один, — настойчиво повторила Гермиона. Тупые, нахальные миньоны!* * *
— Ступефай, — лениво протянул я и полюбовался на оглушённого цербера. — И чего теперь? — спросил Уизли. — Смотрите, люк! — воскликнула Гермиона. Я вышел вперед и открыл его. — Теперь мы должны быть очень осторожны, потому что внизу может быть всё, что угодно. Тут хранится очень опасный артефакт, так что ловушки будут, скорее всего, смертельными. Рон, ты пойдёшь первым. — Постой, отчего это я должен быть первым? Я вздохнул. — Смотри, мы не можем терять Гермиону, потому что она обо всём всё знает… Но, главное, потому, что ты из нас самый истинный гриффиндорец. Уизел решил, что это похвала, хотя я не имел в виду ничего подобного. Но в люк он всё-таки полез, так что жаловаться было не на что. — Ух! Тут внизу какая-то штуковина, — завопил он. — Она меня поймала и душит! — Хм… Люмос! — наверное, надо было сделать это прежде, чем посылать миньона вниз, но теперь уже поздно было об этом беспокоиться. Его держал пучок лозы, наподобие щупалец. Я нахмурился. — Инцендио. — Ай! — вскрикнул Уизли. Когда побеги были достаточно расчищены, я спрыгнул вниз. Гермиона последовала за мной. — Рон, ты в порядке? — спросила она. Уизел корчился на полу, хныкая. — Обязательно было меня поджигать? — простонал он. — Вообще-то, да, — ответила за меня Гермиона, осматривая скрюченные остатки растения. — Это Дьявольские Силки, они чувствительны к свету. Но их тут так много, что «Люмоса», наверное, не хватило бы, чтобы освободить тебя. Не могу поверить, Гарри, что ты распознал их так быстро. — Я очень талантливый, — ответил я. — И спасибо, что просветила Рона. … и меня. Вообще-то, я ничего не знал об этих Силках, просто растения обычно плохо переносят огонь, а Поджигающие чары — одно из тех маленьких удобных заклинаний, которые полезны в любой ситуации. — Ну как, можешь подняться? — спросила Гермиона. — Не… — Нам придётся отправиться без него, — объявил я. — Но он же ранен! — запричитала Грейнджер. — Мы не можем его здесь бросить. — Он будет в порядке, — сказал я. — Точно, Рон? Уизли застонал снова. — Слышишь, он говорит: «точно». Пойдём, Гермиона. Её оказалось гораздо легче убедить, чем я рассчитывал. Кажется, она даже не оглянулась назад, пока мы шли к следующей комнате, с ключами и мётлами. При виде стаи ключей Гермиона нахмурилась: — Один из них должен отпирать следующую дверь. Должно быть, серебряный и старомодный, если он соответствует дверной ручке. Наверное, мы должны сесть на мётлы и поймать его. Жаль, что мы оба плохо летаем. Вот если бы Рон не был ранен… — Да не нужен он нам, — сказал я. — Акцио настоящий ключ. Серебряный ключ с блестящими голубыми крылышками (одно из них было помято) просвистел по воздуху прямо ко мне в руку. Как только я повернул его в замке, дверь тут же открылась. — Как ты это сделал? — ахнула девочка. — Гермиона, тут больше сотни ключей. Не может быть, что все они — настоящие ключи от настоящих замков. Это было бы смехотворно. Гораздо вероятнее, что кто-то сделал кучу поддельных ключей, и только один из них по-настоящему работает. Магия сильно упрощается, если правильно использовать прилагательные.* * *
В следующей комнате нас встретили гигантские шахматные фигуры, которые заступили дорогу, когда мы попытались пройти. — Придётся играть, — сказала Гермиона. — Теперь нам точно пригодился бы Рональд. — Мы можем просто пролететь сверху, — возразил я. — Здесь же есть мётлы. Гермиона закусила губу. — Я, вообще-то, не очень люблю летать. — Никто не любит летать, — утешил я её, погладив по голове (вот если бы я ещё был выше, а не ниже её ростом), — если он достаточно разумен. Ведь это означает подняться высоко в воздух на неустойчивой опоре лишь с минимумом защитных чар. — Мне не стало спокойнее от того, что ты сказал. Ах, да, поддержка. Это я тоже могу. — Но с надлежащими предосторожностями мы вполне можем надеяться избежать ужасной смерти. Гермиона чуточку позеленела. Я принёс мётлы, и мы осторожно взлетели. Вообще-то, полёт на тридцать футов обычно должен продолжаться меньше десяти минут. Но нас оправдывает, я считаю, тот факт, что никто не упал и не разбился насмерть.* * *
Языки колдовского пламени окружили нас, но мы старательно держались подальше, не желая разделить судьбу Уизела. Впрочем, Гермиона довольно быстро нашла разгадку. — Вот этот, чтобы идти вперёд, через чёрный огонь, этот — обратно, через фиолетовый, а вот эти три с ядом. Я взял маленькую бутылочку для прохода вперёд. — Здесь хватит только на одного из нас, Гермиона. Пойду, конечно, я. Она надулась: — Не обязательно. Если сделать по маленькому глоточку… Я покачал головой. Мне совсем не нужно было, чтобы она вмешивалась, когда я буду красть камень. — Нет-нет, тут явно не хватит. Между прочим, ты должна вернуться и доставить Рона в больничку. Он, наверное, умирает прямо сейчас. Гермиона ахнула от ужаса. — Ты же сказал, что он будет в порядке! — Ну, как бы, да. Это была оптимистическая оценка. Я не говорю, что он сейчас обязательно в страшной агонии, но надо, наверное, сходить и проверить. Она бросила последний жадный взгляд на чёрное пламя. — Да, думаю, что надо. Хотелось бы пойти с тобой, конечно… Я очень уважал наплевательское отношение Гермионы к здоровью её друга, но Дамблдор мог появиться и остановить меня в любой момент. — Давай, Гермиона! Она обняла меня и пожелала удачи, прежде чем броситься сквозь фиолетовый огонь.* * *
Осторожно пройдя через чёрные языки колдовского огня, я внимательно осмотрелся в поисках малейших следов Философского камня. Мне, с моими крестражами, он был не особенно нужен, но ведь нельзя стать слишком бессмертным. Золото тоже могло пригодиться. Я чуть не упал на ровном месте, внезапно заметив Квиррела. Профессор склонился перед вычурным зеркалом, бережно касаясь стекла. Я вдруг осознал, что его заикание, придурковатость и ужасная манера преподавания — всё было притворством. К счастью, я был под своей мантией невидимости, и он пока не обнаружил меня. — Авада Кедавра, — прошептал я. Слишком глубоко погружённый в то, что он видел в зеркале, профессор рухнул на пол, не заметив вовремя зелёной вспышки проклятия. От его трупа поднялся чёрный туман, сразу же улетевший прочь. — Что за мистика? На всякий случай я прошёлся по телу «Инцендио», и отпихнул его в сторону. — Так-так, посмотрим, как же добыть теперь камень? Моё отражение в зеркале — роскошный пожилой профессор — пожало плечами и ехидно улыбнулось. Ни руками, ни магией, я так и не смог ничего сделать, и уже вполне готов был побиться о зеркало головой, когда в комнату ворвался Дамблдор. — Директор! — воскликнул я. — Это совсем не то, что кажется! Я просто понял, что кто-то хочет украсть камень, и тут Квиррел напал на меня, и вдруг вспыхнул огнём! Я помахал рукой, чтобы придать побольше выразительности своим словам. Вот поэтому я обычно готовлю объяснения заранее. Дамблдор выглядел весьма довольным, — при том, что его нынешний профессор ЗоТИ лежал мёртвым у него под ногами. Возможно, от облегчения, что этот экземпляр продержался весь год? — Это была любовь твоей матери, малыш. Она спасла тебя. — Любовь моей матери это огонь? — удивился я. Он хихикнул. — Что-то вроде того… — Так вы не накажете меня? — Конечно нет, — заверил он. Вау, я только что убил учителя, и даже отработок не получу! Когда я в первый раз учился здесь, ко мне и близко не были так снисходительны.* * *
Большой Зал уже был разряжен в серебристо-зелёные цвета, когда я вошёл со своими прихвостнями. Уизел скулил и бормотал себе под нос, но у меня настроение было отличное. Я помахал Снейпу, который даже не зашипел, должно быть, тоже был в хорошем настроении. Когда жаба Лонгботтома ускользнула под стол, я почти совсем не думал о том, чтобы на неё наступить. — Поверить не могу, что мы проиграли этому змеючнику, — пожаловался Уизли. — Они побеждали шесть лет подряд, — ответила Гермиона. — Неудивительно, что и ещё раз справились. Жаба запрыгнула на стол и занялась разорением пудинга. Один из старших Уизлей осторожно заходил ей во фланг с палочкой наготове. Перри, кажется. — Это потому, что Снейп ублюдок, — сказал Рон. Гермиона поморщилась. — Если бы Гарри не задирался с ним так часто… — О да, это несомненно моя вина, — просиял я. В этот момент явился Дамблдор. Он улыбался, как будто все его ещё давным-давно не раскусили. — Вот и ещё один год прошёл! — радостно сообщил он. — И я хочу немного побрюзжать по-стариковски, прежде чем мы вонзим свои зубы в эти вкуснейшие лакомства. Что за год это был! Надеюсь, ваши головы теперь немножко полнее, чем год назад… но у вас есть целое лето, чтобы опустошить их как следует перед началом следующего года… А теперь, как я понимаю, надо вручить Кубок школы, и счёт таков: на четвертом месте Гриффиндор с тремястами очками, на третьем — Хафлпаф с тремястами пятьюдесятью двумя, Рейвенкло заработал четыреста двадцать шесть, а Слизерин — четыреста семьдесят два. (Здесь и в некоторых других местах — Д. Роулинг, ГП и ФК.) Раздались возгласы и аплодисменты (в основном, от меня). — Дружище, что ты делаешь? — спросил Уизел. — Демонстрирую спортивный дух, — заявил я. — Жаль, что приходится делать это в одиночку. — Однако в связи с последними событиями у меня есть ещё несколько баллов на раздачу, — сказал Дамблдор, с глазами, мерцающими от гнусных замыслов. — Мистеру Рональду Уизли, сохранившему хладнокровие перед лицом огня, я присуждаю пятьдесят баллов. Мисс Гермионе Грейнджер, собравшей мужество, чтобы полететь, пятьдесят баллов. И мистеру Гарри Поттеру, за защиту бесценной реликвии, пятьдесят баллов. Я нахмурился. Ха, всё ещё на двадцать два балла меньше. Я ожидал от старикашки худшего. — Никто не совершал подвигов в последнее время? — спросил я. И в этот момент старший Уизли ринулся на жабу Лонгботтома. — Ага! Вот она, Невилл! — закричал он, торжествуя. Дамблдор хихикнул. — И наконец, мистеру Персивалю Уизли, возвратившему потерянного питомца младшему ученику, я присуждаю двадцать три балла. Гриффиндорский стол взвыл от восторга. — Да ну, нафиг, — сказал я. — Он же бесстыдно жульничает. Но никто меня не слушал.