* * *
— Гарри, — прошептала Гермиона, нервно поправляя причёску, — зачем ты поставил щитовые чары? Я окинул взглядом Большой зал. В данный момент нас никто не подслушивал, кроме Джиневры. — Поставь и ты тоже. Рон, встань за Гермионой. Джиневра, спрячься за Роном. Строптивые, как всегда, каждый из них наколдовал себе отдельный щит. Я даже зарычал от раздражения. Гермиона, нахмурившись, спросила: — Нет, в самом деле, зачем это? — Они следят. — Кто «они»? — спросила Джиневра, понизив голос вслед за мной. — Другие ученики. Я думаю, они готовятся напасть. Гермиона сбросила щит и заявила: — Они просто любопытствуют. — Я чувствую злобу, а я очень редко в этом ошибаюсь. Пристально поглядев на отбившегося хафлпафца, я поразился, что у того хватило наглости зыркнуть на меня в ответ. Они все взбунтовались, вот в чём дело. Я всегда знал, что однажды этим закончится. — Наверное, многие из них на взводе из-за газет, — предположил Рон. — После того, как Дамблдор объявил, что Сам-Знаешь-Кто вернулся, они о тебе очень плохо писали. — И меня об этом не проинформировали, поскольку… — тут я приподнял бровь в немом вопросе. — Сундук, — отрезала Гермиона. — Между прочим, Рита Скитер… — Как, разве мы не убили её?! — воскликнул я. Гермиона вздрогнула. — Нет, Гарри. Мы её не убивали. — Да нет же, я прекрасно помню. Ты пыталась заморить её голодом, но я сказал тогда, что это слишком жестоко. Мы, тем не менее, должны были устранить её каким-нибудь другим способом. Чем же ты занималась всё лето, хотел бы я знать? — Ещё и убийца! — воскликнул у меня за плечом какой-то отвратительно наглый гриффиндорец. — Обязательно напишу об этом мамочке. Что ты — патологический лжец, свихнувшийся от желания привлечь к себе внимание, всем давно уже известно, но этого она ещё не знала. Гермиона задумчиво поджала губы. — В какой-то степени эти черты Гарри свойственны, — проронила она, — но вряд ли все одновременно. — А кроме того, он мой лучший друг, — выступил Рон. — Неважно, насколько правдивы твои оскорбления, я прокляну тебя только за то, что на него раскрыл свою пасть. — А я помогу ему, — пискнула Джиневра. Я поднял ладонь и скомандовал: — Куш, Уизли! Я справлюсь сам. Они неохотно повиновались, я же уставился на мерзкого гриффиндорца сквозь мерцание защитного щита. — Скажи-ка, разве я когда-нибудь говорил, что лорд Вольдеморт возродился? Ты это когда-нибудь от меня слышал? — Значит, ты говоришь, что он не возрождался? — переспросил он, смутившись. Я усмехнулся: — Ну, этого я тоже не знаю. Я точно видел, как какой-то змеевидный мужик выскочил из котла, но разве я могу наверняка сказать, что это был Вольдеморт? Я ведь даже никогда не видел его фотографий. — Их не так много осталось, — заметила Гермиона, — особенно в книжках по истории. — Неудивительно, — фыркнул Рон. — Он так жутко улыбается, что аж мурашки по коже. Ещё и машет вам рукой при этом. Я всегда любил фотографироваться. Гриффиндорец моргнул и прочистил горло: — Но Дамблдор сказал, что ты сказал, что Сам-Знаешь-Кто вернулся! — выпалил он. — Дамблдор явно пытается вами манипулировать. Я же совершенно нейтрален в вопросе возрождения Вольдеморта. Скажи об этом всем своим друзьям. Ошеломлённый гриффиндорец отошёл подальше от нас. Рон удовлетворённо кивнул, изо всех сил распрямляя спину, с таким видом, как будто это он, одной левой, только что прогнал противного мальчишку. — Это должно будет утихомирить наиболее скандальных гриффиндорцев, — сказала Гермиона. Я вопросительно приподнял бровь. — Ты не знаешь, потому что сидел в сундуке, — объяснила Джиневра. — Да уж, — вздохнул я, — в деле разрушения репутации на Дамблдора можно положиться. Рыжая задумчиво потёрла подбородок и сказала: — Вообще-то, он не так уж преуспел. Гриффиндорцы в основном на твоей стороне. Хафлпафцы, правда, думают, что ты врёшь, но ведь ты же их постоянно оскорбляешь, так что тут у тебя всё равно не было шансов. Те из рейвенкловцев, кто достаточно вменяем, чтобы обращать внимание на происходящее, пока воздерживаются от суждений. А слизеринцы верят тебе, потому что Вольдеморт поубивал их родителей. — Да, в этом они на меня теперь похожи, — глубокомысленно заметил я.* * *
Я упорно глядел себе под ноги, пока феникс Дамблдора подбирался всё ближе, грозя обжечь мне лицо. — Сэр, по-моему, ваша птица на меня шипит, — пожаловался я. — Это оттого, что ты ему нравишься, мой мальчик. Феникс медленно отступил, но бросив взгляд исподлобья, я убедился, что мерзкая тварь по-прежнему пристально следит своими глазками-бусинками за каждым моим движением. — Вы то же самое говорили про Снейпа. — Да, они оба выражают свою привязанность довольно необычно, — объяснил старец. Неужели он снова пытается подстроить мою гибель посредством небрежности, как будто прошлые неудачи ничему его не научили? Дамблдор подался вперёд и заговорщицки шепнул: — Ты знаешь, зачем я позвал тебя сегодня, Гарри? — Это оттого, что я опроверг ваши слова перед всей школой? — быстро предположил я. Старик как будто удивился — явное притворство — прежде чем невозмутимо продолжить: — Об этом мы, возможно, поговорим позже, но нет, я позвал тебя по другой причине. Ты слышал про разгром в министерстве магии этим летом? — Нет, — ответил я, вспоминая хрустальный шарик, который я приспособил вместо лампы в моём сундуке. — Откуда мне знать, что случилось в министерстве? Я ведь не слежу за политикой. Расскажите мне об этом, пожалуйста? — Подробности несущественны, — ответил Дамблдор. — Главное, что тебе нужно знать — Вольдеморт проник в Министерство, чтобы похитить нечто чрезвычайно важное. Нечто, что касается вас обоих. Пророчество. Я попытался включить внутреннего Рона: — А, мы проходили это, кажется, на Прорицаниях. Это, типа, предсказание будущего, или вроде того? — Именно так. Это пророчество касается Вольдеморта и тебя, я узнал его много лет назад, а теперь и Вольдеморт, скорее всего, его знает. Думаю, что пришло время узнать его и тебе. Я нахмурился: — Что-то я не пойму. Отчего так получается, что я узнаю обо всём последним? — Мальчик мой, я пытался защитить твою невинность. Как должен нормальный подросток на такое отреагировать? Гермиона написала бы многостраничный отчёт. Рон покраснел бы до корней волос и стал бы орать и плеваться. Малфой бы пошёл причёсываться — или что они там делают? Я отбросил эти рассуждения и просто пожал плечами, потому что саркастические замечания были бы неуместны и навлекли бы на меня лишние подозрения. Улыбающийся директор подготовил думосбор и показал мне пророчество Трелони. Вернувшись в нормальный мир, я спросил: — А отчего вы так уверены в подлинности всего этого? Ведь это же Трелони. Согласно её пророчествам, я уже должен был умереть не меньше шести раз. Это наверняка, потому что я всегда записывал даты. — Я вполне уверен в истинности пророчества, — невозмутимо отвечал Дамблдор. Я содрогнулся, вообразив себе жуткие ритуалы, которые он был вынужден проделать, чтобы наверняка удостовериться в подлинности пророчества. Потом, сделав над собой усилие, я вернулся к более радостным вопросам: — Значит, теперь я должен убить Вольдеморта? — Может быть и так, — отвечал Дамблдор, столь же невозмутимый, как и всегда. — Или, возможно, ты сможешь победить его с помощью любви. — Не всё можно сжечь огнём, директор, — фыркнул я. — Постойте-ка, у меня есть блестящая мысль! — Да, что именно? — спросил он. Я сделал большие глаза, наполнив их, надеюсь, приличествующим воодушевлением: — Научите меня, пожалуйста, своей тёмной магии? И тут феникс обрушился на меня, целясь в глаза.* * *
Это был самый обычный вечер в гриффиндорской гостиной: Гермиона старательно отделывала десятую страницу пятистраничного сочинения по Чарам, Рон громил Лонгботтома в шахматы (зрелище скорее жалкое, нежели впечатляющее), а Джиневра тусовалась у камина, притворяясь, что у неё есть друзья. — Дамблдор со мной не разговаривает, — пожаловался я. Вообще-то, это было хорошей новостью, но теперь я не имел ни малейшего понятия о том, что он задумывает. — Наверное, тебе не стоило спрашивать о его тёмной магии? — иронически предположила Гермиона. — Соглашусь, это могло прозвучать невежливо, — признался я, — но прямо перед этим он сказал мне, что я должен убить лорда Вольдеморта. И вообще, чего ради он её зажимает? Какой ему смысл копить тёмную магию лишь для себя, ведь у него даже нет наследника? Рон оторвался от шахматной доски, на которой его всадник как раз отрубал голову ферзю Лонгботтома, и сказал: — Дружище, но Дамблдор вовсе не злой колдун. — А я никогда и не говорил, будто он злой. Подразумевал — да. Но сказать это в открытую? Ни за что, ведь всем известно, что портреты шпионят для директора. — И, между прочим, какое отношение это имеет к нашему разговору? — добавил я. У Гермионы сделалось очень странное выражение лица. — Гарри, а что такое, по-твоему, тёмная магия? — спросила она. — Секретная магия, сохраняемая в кругу семьи, очевидно же, — фыркнул я. — Поэтому она и называется тёмной: её хранят как бы во тьме, и очень немногие люди имеют шанс её увидеть. — Но… я думал, тёмная просто значит злая, жестокая магия, — возразил Рон. — Вроде тех заклинаний, которые заставляют глазные яблоки взрываться, и типа того. — Ну разумеется, чаще всего так оно и есть, — подтвердил я. — Например, если бы я изобрёл заклинание, взрывающее глаза, я точно не стал бы никому об этом рассказывать. Иначе люди сразу начнут спрашивать: «Отчего тебе такое пришло в голову?» и «Что с тобой не так?» и «Случайно не ты ли это взрываешь всем глаза?». Потом они обратят это заклинание против тебя самого, или вообще изобретут противозаклятие, лишая твоё изобретение всякого смысла. Вообще-то, большинство заклинаний, которые мы учим на уроках, именно таким образом и возникли. Например, Петрификус Тоталус. — Быть такого не может, — возмущённо заявила Гермиона. — Петрификус совершенно безобидное заклятие. — Ну разумеется, — согласился я, — теперь, когда все знают контрчары, это просто невинная шуточка. Но когда Паркинсоны использовали его, чтобы хоронить своих врагов живьём, никто почему-то не смеялся. Гермиона ахнула, прижав ладони к губам; забытое задание по Чарам осталось лежать у неё на коленях. — Это ужасно, — прошептала она. — Такова уж магия, — вздохнул я. — Но тёмная магия не более ужасна, чем всё остальное. Она просто более эксклюзивна. Проблеск понимания зажёгся в глазах Рона Уизли. — Так значит, когда ты говорил, что у моей семьи есть тёмная магия… — Я предположил, что за девять столетий по меньшей мере один из ваших предков придумал какое-нибудь заклинание и не стал о нём рассказывать всем, — пояснил я. — Так значит, Джинни не на стороне зла? Я помолчал, задумавшись. — Я не уверен, — наконец признался я. — Пожалуй, есть только один способ выяснить. — Шт… Я обернулся к камину и крикнул: — Джиневра! Гермиона объявила набор в свою Тёмную армию. Ты как, присоединяешься? — А ты сам присоединишься? — задумчиво спросила она. — Я ещё не решил, — честно признался я. — Когда надумаешь, дай мне знать, — твёрдо кивнула она и отвернулась, возвращаясь к прерванной беседе. — Вот видишь, — сказал я, — она менее злая, чем Гермиона. — Я не злая, — возразила Гермиона. — Тогда тебе не о чем волноваться, — хихикнул я. Рон нахмурился. — Кто-то должен, наверное, сказать Дамблдору, что Гарри тоже не злой? — предположил он.* * *
— Кхм-кхм, — прохмыкала Амбридж. Я невозмутимо раскрыл «Наисильнейшие Зелия» на четыреста двенадцатой странице. — Кхм-кхм. Повинуясь взмаху моей волшебной палочки, над партой заплясали три язычка пламени. Неприязненно покосившись на её жабовидное лицо, я спросил: — Да, в чём дело? — Не подскажете ли, мистер Поттер, что делает на вашей парте этот котёл? Я нахмурился, поправляя означенный предмет, чтобы пламя равномерно нагревало его оловянные стенки. — Дело в том, что зелье Феликс Фелицис очень чувствительно к высоте. Уровень парты для него почти идеален. Не абсолютно, но я должен справиться. — А отчего вы не читаете учебник? — спросила она, поджав губы по-утиному. — Я уже прочитал его. — На этом уроке мы читаем учебник, — едва ли не по слогам произнесла она, приторно улыбаясь, как если бы я не мог почувствовать её злобные намерения. — Вот поэтому все и ненавидят ваши уроки, — я обернулся назад. — Правильно, Гермиона? — Гарри! Нельзя так разговаривать с профессором! Я торжествующе посмотрел на Амбридж. — Вот видите? Если был бы хоть кто-нибудь, не ненавидящий ваши занятия, она непременно бы возразила. Например, она никогда не соглашается, что Зельями можно заниматься самостоятельно. — Конечно, ведь обязательно нужен преподаватель, чтобы обеспечить безопасность учеников, — выпалила Гермиона. — Видите? Мы все ненавидим ваши уроки. Может быть, конечно, в этом виновата учебная программа, но я не думаю, что она у нас вообще есть. Просто вы отвратительный учитель. Глубоко вздохнув, она с яростью завопила: — Да как вы смеете… — Не я один так думаю. Снейп с этим согласен, а уж кому знать, как не ему. Он ведь и сам тоже скверный учитель. — Меня совершенно не интересует мнение полуоборотня, — фыркнула Амбридж. Я едва не расхохотался от такой тупости. — Если бы вы понимали хоть что-нибудь в предмете, который преподаёте, то знали бы, что полуоборотней не бывает. Снейп самый обычный оборотень. — Взыскание, мистер Поттер! — выкрикнула она. — Замечательно, — сверкнув глазами, ответил я, — поговорим на отработке про оборотней. Может быть, вы даже научитесь чему-нибудь.* * *
— Однако единственный способ заживить укус оборотня — использовать смесь серебряной пудры и порошка белого ясенца. Это, разумеется, не поможет от… Амбридж перебила меня, и я внезапно понял, что она совершенно не слушала. — Ваше наказание будет очень простым. Вы будете писать строчку: «Я не должен срывать уроки». — Не было никакого урока, значит, нечего было срывать! — Вы напишете её столько раз, сколько потребуется, чтобы эти слова как следует запечатлелись, — с нажимом сказала она, доставая тонкое чёрное перо. Я сделал размашистый жест своей волшебной палочкой и быстро сказал: — Уже, уже! Я уже прекрасно запомнил. Можно идти? — В таком случае, пятьсот раз, — невозмутимо сказала она. Я тяжело вздохнул и взялся за перо. Конечно, моя последняя выходка только ещё больше разозлила её, но это была лишь побочная цель, ведь я, разумеется, легко распознал Кровавое Перо. И, выиграв немного времени, успел набросить чары невидимой перчатки, обычно используемые зельеварами. Видите ли, Кровавое Перо всегда настраивается на человека, который до него дотронулся последним. В данном случае, на профессора Амбридж. Усмехнувшись, я написал первую строчку. Амбридж вскрикнула. Я написал вторую. — Мистер Поттер! Я вывел третью строчку, весело насвистывая вполголоса. — Прекратите! Сию же секунду прекратите! — взвизгнула Амбридж. Оторвавшись от пергамента, я рассеянно спросил: — В чём дело, профессор? Она содрогнулась от ярости, сжимая повреждённую руку. — Отдайте мне это перо. — Вы что, поранились? — доброжелательно улыбнувшись, поинтересовался я.* * *
— Она что, снова назначила тебе отработку? — спросил Рон, развалившийся в кресле рядом с камином в гриффиндорской гостиной. — Я думал, ты её уже отвадил. — Честно сказать, — обвиняющим тоном заметила Гермиона, — этого бы не случилось, если бы ты не продолжал постоянно вступать с ней в конфликт. — Но ты ведь тоже считаешь, что она отвратительна, — возразил я. — Да, но я же не говорю это ей. Я уставился на Гермиону, потрясённый её трусостью и эгоизмом. — Тогда откуда она узнает об этом? — спросил я наконец. — Она и так уже, наверное, знает, — сказал Рон. — Не может быть, чтобы она знала, насколько ужасна, и ничего с этим не делала. Она хуже, чем Квиррел. Даже хуже, чем Биннс! Он, по крайней мере, разрешает тем, кто сидит на задних партах, устраивать дуэли. — Вы, кстати, должны это прекратить, — заявила Гермиона. — Это неуважение к преподавателю. — Биннс не возражает, — отмахнулся я. — Он просто не замечает! — воскликнула Гермиона, сжав пальцы в кулаки. — Вот именно, — кивнул я. — Биннс не мешает нам учиться. С другой стороны, он и не поощряет этого, конечно. Я сдаю ему одно и то же сочинение каждый месяц, и каждый раз он ставит отличную оценку. — Это жульничество! — вскричала она с таким видом, как будто не делала вещи похуже, причём ежедневно. — Биннс так не думает, — возразил я. — Это гениально… — с благоговением прошептал Рон. Гермиона нахмурилась, и он торопливо добавил: — Но так делать нельзя! — Отчего же? — поинтересовался я. — Фактически, у нас нет учителя истории, так почему бы этим не воспользоваться? И всё-таки, Амбридж активно мешает нам учиться. Тебя, Гермиона, это должно расстраивать больше всех остальных. Ты же из-за неё провалишь СОВ. Джиневра хихикнула в своём уголке. — Я бы заплатила за такое зрелище, — громко сказала она. — Это будет что-то незабываемое. Гермиона распахнула глаза шире, ещё шире, пока не сделалась похожей на домового эльфа. — Ты прав. Мы — мы должны что-то делать. Учебная группа, может быть? — зачастила она. — Значит, мы с тобой и, конечно, Рон. Ещё Невилл, и я думаю, Джиневра тоже захочет присоединиться… — Непременно! — Так, это уже пятеро, — сказала она, нервно кивая. — Хорошо. Чудесно. И ещё рейвенкловцы, если они не организовали уже что-нибудь сами. — Не организовали! — доложила Джиневра. — Чудно, хорошо. Мы назначим время занятий… — А я буду руководителем, — с сияющими глазами объявил я. Это было просто великолепно. Если я успешно подготовлю группу учеников к сдаче СОВ, у Дамблдора не будет другого выбора, кроме как отдать мне должность ЗоТИ.* * *
— Но здесь ничего нет, — сказал Рон, глядя на пустую стену напротив портрета Барнабаса Безмозглого и его танцующих троллей. Гермиона самодовольно усмехнулась и начала очередную лекцию по истории: — Видишь ли, Комната-по-Требованию появляется лишь при очень специфических обстоятельствах, с тех пор, как её попытались запечатать несколько столетий назад. Но она определённо здесь. С этими словами Гермиона зашагала по коридору; Рон поспешил за ней. Внезапно она повернулась и двинулась в обратном направлении, врезавшись при этом в Рона. Оправившись, она продолжала шагать, с лицом, раскрасневшимся от напряжения. Я стоял, задумчиво разглядывая стену, и вспоминал комнату, в которой спрятал диадему Рейвенкло. Нахмурившись, я спросил: — Напомни, пожалуйста, как ты узнала об этой комнате? — Вычитала в «Истории Хогвартса». А, тогда всё в порядке. Никто никогда не читает эту книгу, так что мой крестраж в полной безопасности. — На самом деле, это удивительная история, — Гермиона блеснула глазами. — Ровена придумала эту комнату через несколько лет после того, как была построена школа. Тут можно временно воссоздать всё, что находится на территории замка, и она часто пользовалась этим, когда работала над особо сложными ритуалами и чарами. Ну и среди учащихся она тоже стала очень популярна, для отдыха и развлечения. Но для некоторых она оказалась слишком захватывающей, и несколько учеников так из неё и не вышли. Говорят, что там до сих пор ещё можно найти несколько скелетов, если догадаешься попросить правильную обстановку. — Как-то это не очень соблазнительно звучит, Гермиона, — сказал я. — Там нет никаких чар, заманивающих людей, ничего такого. Просто некоторые, я думаю, не очень довольны своей жизнью и предпочитают то, что могут получить в Комнате. И я не собираюсь тебя соблазнять, — тут стена замерцала и появилась дверь. — Я думаю, ты и без меня соблазнишься. Я открыл дверь и заглянул внутрь, держа наготове волшебную палочку. Купол потолка мог бы поспорить с потолком Большого зала, у дальней стены возвышался дуэльный подиум. В отдельной зоне носились тренировочные чучела на колёсиках, лавируя между более прочными мишенями, а в стороне, рядом с красным бархатным занавесом, стоял огромный книжный шкаф. — Впечатляюще, — признался я. — О да, не правда ли? — выдохнула Гермиона, устремляясь к шкафу с книгами. Рон бросил оглушитель в одно из чучел и осклабился, когда оно вспыхнуло красным светом и рухнуло на пол. — Зашибись! Я побродил вокруг, мысленно записывая подиум в свою безраздельную собственность, и мимоходом снёс голову чучелу. Голова немедленно отросла обратно, и я задумался, нельзя ли настроить комнату так, чтобы она этого не делала. Потом я заглянул за занавес. — О, смотрите-ка, тут даже есть кровать, на случай, если кто-нибудь из учеников будет тяжело ранен на занятиях. Гермиона ахнула, и толстый том с грохотом свалился на пол. — Но сначала, конечно, надо будет избавиться от скелетов, — нахмурившись, уточнил я.* * *
Трава тихонечко шептала, шурша по моей чешуе, пока я скользил прочь, подальше от дома. Мне нравилось на природе, здесь было больше удобных мест для засады. Но я не мог охотиться на прихвостней Господина. Это было запрещено. Шаркающий звук привлёк моё внимание, и я зашипел. Яд заструился с моих клыков, когда я бросился… — Гарри? Я моргнул, внезапно оказавшись в Выручай-комнате, принявшей обычный для занятий нашей группы вид. Гермиона шепталась с другими рейвенкловцами, сгрудившимися в уголке, пока остальные практиковались в чарах Патронуса. Я вспомнил, что, показав всем нужные движения волшебной палочки, присел в стороне и отключился. Это заклинание меня отчего-то недолюбливало. Рядом мялся Невилл, по виду, готовый в любую секунду сбежать. — Невилл! — воскликнул я, закидывая руку ему на плечо. — Ты-то мне и нужен! — Я? — Конечно, — подтвердил я. — Именно ты. — Ну… хорошо. Что ты хотел? Я окинул мальчишку оценивающим взглядом. По-прежнему пухленький, он только начинал преодолевать свою робость и застенчивость, с уроками справлялся скверно, и в целом — Невилл Лонгботтом был просто жалок. Как раз то, что мне нужно. — Я хочу сделать тебе огромное одолжение, — заявил я. — Я сделаю тебя пятым величайшим выпускником Хогвартса с тех пор, как он был основан тысячу лет назад. Невилл сунул руки в карманы по невротической привычке, которую он приобрёл после нескольких лет владения жабой, ненавидящей неволю. — Что значит пятым? — Ну, невозможно же превзойти Дамблдора, Вольдеморта, или меня самого. А Гермиона тебя, наверное, отравит, если ты посмеешь учиться лучше неё. — Т-ты шутишь, да? — Вовсе нет, — заверил я его. — Я с радостью займусь этим. Всё, что я потребую взамен — ты должен будешь всем говорить, что я был твоим учителем. — Хорошо, — согласился он. — Наши тренировки начнутся, когда ты будешь меньше всего этого ждать, — усмехнулся я. Невилл кивнул, слегка побледнев. — Гм, это… Гермиона послала меня за тобой, ты должен подписать контракт о… Фыркнув, я направился к библиотечному шкафу. — Я никогда не подписываю магических контрактов, — бросил я через плечо. — Напомни ей об этом, пожалуйста. Казалось, что Невилл хотел что-то сказать в ответ, но через мгновение он повернулся и заспешил прочь. Подошла Луна с серебристым зайцем, который скакал вокруг, иногда останавливаясь, чтобы обнюхать пол. — Когда я была у тебя в гостях, то заметила там множество рун. Ты же не пытаешься вызвать демона, правда? — спросила она как бы невзначай. — Ну, я не очень-то старался, — скромно пожал я плечами. — О! — Луна некоторое время глядела в пространство. — Скажи, ты из будущего? Не припомню случая, когда я был бы настолько ошарашен. — Что-о? — Просто ты осваиваешь большинство заклинаний с первого же раза, а когда они особенно сложные, тебе требуется лишь немного больше времени. И ещё ты знаешь множество вещей, которых знать не должен. Ну что-ж, я никогда не старался принизить свою репутацию. — Да, это так. Я пришёл из времени, в недалёком будущем, где я стал хогвартским профессором Защиты от Тёмных Искусств. В том времени я уже победил Вольдеморта, но потом решил, что могу справиться с этим и получше. Патронус Луны вскинул голову, мигнул и испарился. — Ты… не обязательно было мне врать, — тихо сказала она. — Ты мог бы просто сказать, что я ошиблась. Она удалилась, двигаясь не так плавно и воздушно, как обычно. Нахмурившись, я посмотрел ей вслед. — Да, точно. Она хочет, наверное, получить извинения или что-нибудь в этом роде. Джиневра! — позвал я. Джиневра бросилась ко мне, покинув шеренгу тренирующихся учеников, и я усмехнулся, довольный её рвением. — Ты должна извиниться за меня перед Луной. — Очхор, — сказала рыжая. — А что ты ей сделал? — Точно не знаю, — пожав плечами, признался я. — Наверное, тебе лучше это выяснить, прежде чем извиняться, а то будешь выглядеть как дура.