Restart

Backstroke (рус. «кроль на спине») – один из четырех основных способов спортивного плавания. _________ По законам жанра, когда люди приходят в себя на больничной койке, с ними обязательно кто-нибудь рядом, будь то испереживавшаяся с ног до головы мать или едва ли не скорбящая вторая половинка. Когда Эггзи с трудом открывает глаза, рядом никого нет. Он может в красках представить вокруг типичную слепящую белизну палаты, тумбочку слева, капельницу у кровати и все в таком духе, но видит он только ровный потолок, который отвратительно покачивается перед глазами. Анвин прислушивается к себе и ощущает тупую пульсирующую боль по всему телу, словно его переехали катком. Ему трудно дышать полной грудью – бинты обхватывают его плотным бандажом, и он едва ли может повернуть голову, чтобы найти взглядом кнопку вызова медсестры. Сил практически нет, но он все же нажимает на кнопку. Через несколько минут к нему приходит добродушная на вид женщина. Она тепло улыбается, подходя к его кровати и проверяя капельницу. Эггзи только сейчас обращает внимание на то, что в сгибе левой руки действительно иголка. - Как вы себя чувствуете, мистер Анвин? – спрашивает медсестра вполне себе бодрым голосом. – Хотите пить? Эггзи не доверяет голосу, поэтому только едва заметно кивает. Женщина берет с тумбочки стакан с ложкой, и в следующее мгновение губ парня касается ледяная крошка. Рот открывать тоже больно, но Эггзи справляется и едва ли не стонет от наслаждения, когда спасительная прохладная влага течет в горло. - Спасибо, - тихо сипит он, когда проглатывает вторую ложку. – Что со мной произошло? - Что последнее вы помните? – задает встречный вопрос медсестра. - Как ввязался в драку с отчимом, - Гэри хмурится и тут же морщится – бровь простреливает болью. – Видимо, на этот раз сильнее обычного. Раньше я приходил в себя быстрее и не в больнице. - Видимо, - хмыкает медсестра. – У вас вывихнуто правое запястье, сломано три ребра, легкое сотрясение мозга и множественные гематомы по всему телу. Более тяжелых повреждений нет. Однако у вас явное нервное истощение, что провоцирует упадок сил. - И я снова хочу спать, - жалуется Эггзи, медленно моргая и пытаясь сфокусировать внимание. - Это нормальная реакция. Организм еще не успел прийти в себя. Женщина тепло улыбается, глядя на него, и немного подкручивает колесико на капельнице, увеличивая поступление лекарства. Она решает не сообщать своему пациенту, что под дверью в его палату дежурит его мать, двое мужчин, которые представились тренерами парня, и офицер полиции, а потому ограничивается лишь стандартной фразой: - Мы сообщим вашим близким и родственникам, что вы пришли в себя. Эггзи хочется спросить, приходил ли кто-то к нему и как он, по-хорошему, оказался все-таки в больнице. Он правда пытается оставаться в сознании и даже вполне формулирует свой вопрос, но сонливость берет верх. Обезболивающее и снотворное избавляют от ощущения горящих прямо внутри тела костей, и он засыпает. Во второй раз Эггзи приходит в себя от посторонних шорохов. Сейчас сознание уже более-менее прочистилось, и он может соображать немного лучше чем накануне. - Доброе утро, - приветствует его женщина в форменном костюме медсестры. На ее лице добродушная полуулыбка, и она приоткрывает жалюзи, впуская в палату дневной свет. – Не режет глаза? - Нет, - хрипло откликается Эггзи. – Можно попить? Она дает ему стакан воды, и Эггзи, поблагодарив кивком, выпивает его почти залпом. Медсестра забирает пустой стакан, аккуратно достает из вены иголку капельницы и, пообещав, что скоро зайдет доктор, выходит из палаты. Гэри наконец получает возможность рассмотреть свои боевые ранения. Правая рука от запястья до середины предплечья плотно обмотана эластичным бинтом и зафиксирована от лишних движений. Приподняв одеяло и задрав больничную рубашку, Эггзи видит полностью перебинтованный торс. Парень тяжело вздыхает: забыть ему теперь про тренировки и соревнования… Эггзи вздрагивает, когда до него доходит, что он практически сам подписал себе приговор. Сегодняшние соревнования – одни из наиболее важных в сезоне, а он все просрал и сейчас лежит на больничной койке. «Прекрасно, Эггзи», - фыркает внутренний Мерлин и, по ощущениям Эггзи, поворачивается к нему задницей. От рефлексии его отвлекает все та же медсестра, когда приносит завтрак. Эггзи с детства ненавидит больничную еду, но ему обещают накормить силой, если он не съест хотя бы половину. И почему-то перечить этой строгой женщине, которая по какой-то неизвестной причине относится к нему с почти материнской заботой, Эггзи не может. После завтрака приходит его лечащий врач – высокий немолодой уже мужчина, который сухо и по-деловому снова излагает ему полученные травмы и говорит, что о плавании он может забыть как минимум на месяц после выписки. Не то чтобы это излишняя предосторожность, просто есть доля вероятности, что одно из сломанных ребер вполне может пробить легкое, если он не даст как следует зажить и полезет в бассейн. Анвин окончательно сникает. Только когда врач уходит, к нему наконец пускают маму. Держа на руках Дейзи, она врывается в палату вихрем. - Эггзи! Детка! – они обе слишком переживали за него, чтобы просто молча отреагировать на побитое лицо. Дейзи кривится, ее губы начинают дрожать. - Привет, - здоровается Гэри, растягивая губы в подобии улыбки. – Что, Дейз, слишком я страшный? - Нет! Ты смешной и разноцветный! – заявляет Дейзи. Малышка бежит к кровати, когда Мишель ставит ее на пол. - Дейзи, не лезь к брату, его пока что нельзя трогать, - привычно строгим тоном одергивает дочь Мишель. Она подтягивает стул к кровати сына и, взяв дочку на руки, садится. Только сейчас, когда ее лицо хорошо освещено падающими лучами осеннего солнца, Эггзи замечает покрасневшие глаза и всякое отсутствие косметики на лице матери. - Ма, ты что, плакала? – Анвин хмурится и протягивает ей руку, не стесненную бинтами. Холодные тонкие пальцы в его руке ощущаются непривычно. - Мне позвонили ночью и сказали, что мой сын в больнице с сотрясением и сломанными ребрами. Конечно же, я плакала, Эггзи. – Мишель смотрит на него с укором и вздыхает. – Ты обещал мне, что поедешь в общежитие. - Я не успел, - пожимает – насколько это вообще возможно – плечами Эггзи. Он не любил врать маме, но иногда это было просто необходимо. В такие вот моменты, как сейчас. – И их было пятеро. - Я знаю, - Мишель снова вздыхает и поглаживает бледную ладонь Эггзи. – Офицер уже допросил меня, пока мы ночью сидели в коридоре. - Вы приходили ночью? Но зачем? - Что значит зачем, Эггзи? – Мишель раздраженно хмурится и походя шикает на Дейзи, которая вертится в ее руках. – Дейзи, посиди тихонько, хорошо? Ты мой сын, я не могла не приехать после такого звонка. Ты долго не приходил в себя, но нам сказали, что это оттого, что у тебя нервное истощение и упадок сил. - Думаю, я действительно сильно нервничал в последнее время, - признается Эггзи. Он смотрит на маму и сестренку и впервые в его голове появляется мысль, что он правильно сделал, что остался в квартире до приезда Дина. Пусть и ценой своих соревнований, но он наконец избавит свою семью от этого придурка. – Что сказал офицер? - Что тебе повезло, потому что кто-то вовремя вызвал полицию и они не успели далеко убежать. Зато они неплохо так попортили нам кухню, придется по большей части выкинуть все сломанное. - Ты была дома? – Эггзи удивленно приподнимает брови, пытаясь сложить в голове этот гребаный паззл. Ему определенно не хватает деталей. Мишель кивает. Дейзи снова начинает вертеться и просится к Эггзи на кровать. Анвин протягивает к ней руку. - Только аккуратно, принцесса, твоего братца неплохо потрепали. - Что такое «потрепали», Эггзи? – спрашивает девочка, когда Мишель садит ее на кровать с левой стороны от сына. - Побили, малышка. Можешь лечь рядом со мной. Дейзи со всей осторожностью ложится рядом с братом, и Эггзи обнимает ее здоровой рукой. Он немного морщится, когда малышка прижимается к больным ребрам, но ничего не говорит, только легонько поглаживает светлые волосы пальцами. Девочка прикрывает глаза и затихает. - Она тоже перенервничала, почти не спала ночью, - говорит Мишель со вздохом. – Мне пришлось съездить туда сегодня утром, чтобы взять кое-какие вещи для Дейзи и для тебя. У меня было такое ощущение, будто в квартиру вломилась куча вандалов. И еще они украсили нашу дверь симпатичным граффити. - Каким? – Эггзи снова хмурится: он действительно не может понять, как столько событий случилось одновременно. Мишель поджимает губы, что в ее исполнении всегда означало неодобрение в высшей степени. - Слово на букву «п», - говорит она, и Эггзи не может сдержать сдавленного стона. – Ярко-оранжевой краской. Я уже поговорила насчет подачи иска. - Вот же дерь… то есть, фигня какая, - вовремя исправляется Эггзи, на секунду зажмуривая глаза. – Прости, ма, это все из-за меня. Мишель фыркает и смотрит на сына с укором. Он, видимо, так и не понял, что не его вина в безмозглости некоторых личностей. Женщина проводит пальцами по бинтам на руке Эггзи и с сожалением думает о том, что благородство ее сына порой перерастет в безрассудство. - Не говори глупостей, Эггзи. Ты ни в чем не виноват. Ну, разве что в том, что нарушил свое обещание и сразу же не уехал из дома. Но я тебя понимаю в этом. - Но теперь весь район будет знать, что я… - Не важно, какой ты ориентации, Эггзи, - уверенно перебивает Мишель. – Ты, прежде всего, мой сын. И всегда им будешь, что бы кто ни говорил. Мы уже это однажды обсуждали, и мое мнение по этому поводу ни грамма не изменилось. Эггзи слабо улыбается разбитыми губами и чувствует, как глаза жжет от подступивших слез. Он знал, конечно, что мама принимает его любым, но получить лишний раз подтверждение этому все равно бесконечно приятно. - Хотя я была бы не прочь узнать, почему тренер футбольной команды оказался под дверью твоей палаты едва ли не раньше меня и с таким лицом набросился на врача, словно от твоего состояния зависела его жизнь? Мишель старается принять строгий вид, но не может сдержать усмешку, наблюдая, как и без того разноцветное лицо сына приобретает симпатичный бордовый оттенок. Эггзи отводит глаза и машинально тянется почесать затылок, как он всегда делает в смущении, но только шипит и снова опускает руку. - Ма, не начинай… - просит Гэри, но по лицу Мишель понимает, что так просто не отделается. - Ты еще скажи мне, что он просто тебе помогает с Комплексом и поэтому прилетел в больницу весь взъерошенный и с порога стал всех спрашивать, какого черта произошло, - Мишель фыркает и подмигивает сыну. – Но он милый, кажется. - Мам! – Эггзи смущается еще больше и раздраженно закатывает глаза. - Я ничего не имею против твоего бойфренда, если ты об этом, - женщина пожимает плечами, словно это само собой разумеется. – Только не забудь предупредить меня, когда будешь к нему переезжать. Если бы Анвин мог, он бы спрятал горящее смущением лицо в ладони, но это не представляется технически возможным. Парень только качает головой и с укором смотрит на хихикающую маму. Он более чем уверен, что она продолжила бы разгоняться на тему их с Гарри отношений, но в дверь деликатно стучат. Входит офицер полиции. - Миссис Анвин, мистер Анвин, прошу прощения, что прерываю, но время посещений скоро заканчивается, а мне необходимо задать вам несколько вопросов. Эггзи кивает – у него и у самого есть несколько вопросов. Его мозг пытается работать на пределе возможностей, но ему действительно не хватает некоторых деталей, чтобы составить общую картинку, все слишком запутано. Офицер рассказывает, что залог за Дина внес Ротвейлер, и Эггзи искренне недоумевает, откуда у того взялись деньги и зачем ему это все вообще надо было. Тем более что сейчас они всей компанией оказались под следствием. Но если Ротвейлеру грозит минимум по статье за разбойное нападение и порчу имущества, то Дина за рецидив скорее всего вернут в камеру, и теперь уже надолго. Эггзи интересно узнать, кто же вызвал полицию, но офицер только качает головой: звонок поступил из телефонной будки на их улице, звонивший сказал, что у двери его соседей стоят подозрительные люди, а из квартиры слышны крики. Причем из-за плохой слышимости определить, кому принадлежал голос, не удалось – он может быть как женским, так и мужским. Так что ясности в картину произошедшего эти детали не добавляют. Офицер спрашивает, не хотят ли они подать в суд за оскорбление достоинства. Мишель всеми руками поддерживает эту идею, но Эггзи уверенно отклоняет – нахрен ему не сдалось еще и по судам таскаться. - Вы просто позаботьтесь о том, чтобы этот ублюдок сел надолго без всяких дополнительных исков, - говорит Эггзи, устало вздыхая. - Конечно, сынок, - с легкой улыбкой кивает офицер. – У меня с подобными типами свои счеты. Ты не против, если я зайду еще пару раз? Возможно, снова понадобится тебя опросить. - Не вопрос. Эггзи пожимает офицеру руку, улыбаясь краем губ, и тот, пожелав скорейшего выздоровления, выходит. Анвин чувствует себя совершенно уставшим после разговора, словно бы и не спал совсем до этого. Действие обезболивающего окончательно проходит, и он снова начинает чувствовать неприятное жжение и тупую боль по всему телу. Даже тесное соседство Дейзи причиняет ощутимый дискомфорт. Эггзи морщится, когда сестра ворочается, и смотрит на маму. Она задумчиво рассматривает свои ладони, после ухода офицера не сказала еще ни слова. - О чем ты думаешь? – вопрос заставляет Мишель вздрогнуть и поднять глаза. - О том, как меня вообще когда-то дернуло связаться с таким ужасным человеком, - говорит женщина, и в ее голосе столько сожаления и вины, что Эггзи чувствует себя неуютно. - Ну… По крайней мере, у нас есть наша чудесная малышка. Мишель кивает, в ее глазах Эггзи видит слезы. Однако женщина быстро берет себя в руки и встает со стула. Она видит, что сын устал, да и приемное время действительно уже подходит к концу, так что пора собираться. Эггзи будит сестренку осторожным поглаживанием по плечу. - Эггзи, твой телефон, - говорит Мишель, выкладывая на тумбочку мобильный Гэри. – В сумке есть сменная одежда, но доктор сказал, что сегодня тебе не следует вообще двигаться. А завтра я снова приду, хорошо? - Хорошо, мам, - Эггзи улыбается, глядя, как сонная Дейзи трет ручками глаза и лезет к нему прощаться. - Пока, Эггзи, - тянет малышка, целуя его в щеку. – Выздоравливай. - Ради тебя, принцесса, - Анвин треплет девочку по волосам и целует в лоб. – Пока, мам. - До завтра, детка, - Мишель наклоняется, целуя сына в щеку, и, подхватив Дейзи на руки, выходит из палаты. Эггзи может выдохнуть спокойно. Ему есть над чем подумать, даже есть чем заняться, но он только вызывает медсестру и просит еще обезболивающего и снотворного. Ему вполне резонно кажется, что в таких ситуациях стоит пользоваться принципом Скарлет О’Хары и думать обо всем завтра. Гэри уверен, что вечером ему еще предстоит длинный разговор с Мерлином и Гарри, но вот каким будет его тон – он предугадать никак не может. Обезболивающее ему дают, а вот в снотворном отказывают. Но Эггзи и без того быстро засыпает, стоит только прикрыть уставшие, налитые синяками глаза.