Моя прелесть

                    Итак, Стайлз. Мальчик, который имел смелость проститься со своей девственностью так бурно и главное, пошло. Дерек морщился, когда вспоминал ту их первую ночь, присоединяя к последнему эпитету приставку "сверх", потому как после начальных своих чувственных манипуляций над телом трясущегося в его руках мальчишки он неожиданно получил любовника, ни в чем ему не отказывающего и совершенно бесстыдного. Будто обнаружилось в Стайлзе двойное дно, обнажившееся от вида вожделеющего его вервольфа. От его выпущенных клыков и вздыбившейся шерсти на загривке. Это дно, эта странная несовместимость ночного Стайлза с только что увиденным вечерним, да и с будущим утренним тоже, определенно указывала на возможную сложность характера, или же свойство натуры, Дерек не особо вникал и морщился снова и снова, не приемля в повадках партнера такого патологического разнообразия нисколько. Потому что понимал: со временем он разберется, покончит с химерами, которые неизбежно сопровождают первый этап отношений, и идентифицирует эти качества беспристрастно, признав в них отрицательные черты. Но, боже, какие же притягательные для него в постели! Его редко привлекали молоденькие мальчишки, да что там - никогда. Он ценил в любовниках мужественность и цельность. Прямолинейность и отсутствие кокетливости. Те качества, которые отличали мужской пол. Подтверждали самцовость. Кричали о принадлежности к сильной половине человечества. И Дерека привлекало это не потому, что он не ценил их в женщинах, а потому, что до одури любил их проявления именно у мужчин. Не говоря уже о том, что и в постель свою он приглашал только их. Стайлз был двулик и сложен с самого начала. С самого их первого утра после грехопадения, и Дерек был на девяносто процентов уверен - пока что единственного грехопадения в жизни Стайлза. Хотя смятые и повлажневшие от пролитой спермы за ночь простыни говорили как раз об обратном. И вспоминая те короткие фразы, которые слетали с губ его нечаянного любовника во время секса, Дерек краснел, понимая: девственники таких слов знать не должны. Днем он проявил вовсе себе не свойственное любопытство и полез на популярный гейский форум в раздел "Трудности первого анального секса". Раздел был глупым и постоянно пополнялся сообщениями, содержащими неинформативное нытьё и жалобы анонимных девственников. Ничего там путного насчет распознавания подлинности первого или же не очень раза Дерек не нашел. И тогда залез в совершеннейшие дебри какого-то заумного медицинского портала, где профессор проктологии подробно объяснял, как трансформируется анус гомосексуалиста от постоянных проникновений; как со временем снижается упругость сфинктера и это становится очевидным даже неспециалисту. Но определить - первый это контакт с проникновением или же нет, все же бывало затруднительно. Профессор очень увлекательно вещал о строении мужских анусов, но и от его лекций просветления у Дерека не наступило. Он не понимал, отчего вдруг это стало для него таким важным, когда еще вчера он только лишь заглянул в клуб в надежде подцепить кого-нибудь на ночь, не обременяя себя размышлениями о мнимой или же настоящей невинности своего партнера, а сегодня, проведя со Стайлзом такую неоднозначную сессию под одеялом, вовсю выясняет нюансы его анатомии. Стайлз не говорил, что Дерек у него первый, это было очевидно и без слов. Он, выволоченный из гудящего притона на ночную улицу в совсем иные, более спокойные декорации кафе, скинул с себя личину прожженного мачо и вел себя, как неопытный мальчишка. Пах, как нетронутый маленький самец. Но вымотавшая Дерека ночь, полная изысканных удовольствий, подаренных ему мальчишкой, ясно сигналила об обратном. Хотя, надо признать, насчет упругости у Дерека вопросов не возникало. Стайлз был маленькой гуттаперчевой куколкой с каучуковой задницей, в которую, если бы не презерватив, Дерек накончал бы с пол-ведра, так сладко ему в ней было. Хотел бы он, чтобы у этого парня всё произошло с ним впервые? И да и нет. Девственники такие зануды. Особенно случайные девственники. Для которого ты можешь стать как любовным наваждением, так и чудовищем, лишившим его всяческих иллюзий насчет красивого секса между мужчинами. Любовь двух самцов вдвойне яростней пахнет потом, семенем и специфическим душком анальных выделений. Она честна и прямолинейна. Она лишена сантиментов и роз. У Дерека не было сомнений, что все это ему придется разъяснять Стайлзу через необходимую боль и тайный стыд, который всегда сопровождает первый сексуальный опыт. Но все произошло у них не так, как предполагал Дерек. Со Стайлзом было легко и похотливо с самого начала их постельной баталии, когда он вдруг перестал быть тем милым и стеснительным юношей из кофейни, поменявшись так быстро и неузнаваемо, что у Дерека кругом пошла голова. То, чего он так боялся, признав в парне девственника, так и не случилось. Зато случилось другое, не менее страшное и ненужное в его жизни сейчас. Утром Дерек констатировал в себе влюбленность. В конце недели - странную одержимость и зависимость от их продолжающихся встреч. Любовь? Нет, что вы. Вряд ли. Но через месяц отношений Дерек признал, что это была именно она. Это были сложности, которые не входили в планы. Но Дерек успешно научился закрывать на них глаза, не смея признаваться себе - а нравится же. Эта гремучая смесь невинности при свете дня и распущенности ночью. Эти розовеющие щеки, едва он утром за завтраком проговаривал вслух некоторые моменты их близости; запах моментально потеющих подмышек своего маленького любовника, которого в минуты смущения как раз и отличала вот такая потливость от всех других партнеров. И Дерек не отказывал себе в некотором насилии над сопротивляющимся Стайлзом, когда сдирал с него только что надетую футболку и влажно вылизывал его горячие подмышки, с особым удовольствием проходясь языком по темному островку закрученных причудливо волос в глубокой впадине... Стайлз вырывался из его рук и тихо смеялся, алея. Чтобы через несколько часов с заходом солнца без дрожи в коленях опускаться прямиком на придерживаемый рукой член своего оборотня, шепча что-то невозможно грязное. Дерек не понимал. В формуле их отношений было намешано много всего, но в таких неправдоподобно эталонных пропорциях, что становилось не по себе. Как говорится, у Стайлза был джентльменский набор замашек примерного мальчика при свете дня, а уж ночью в спальне Дерека он являл себя похотливой шлюхой, ни в чем партнеру не отказывающей. Таких героев описывают в романах, фантастическими своими сюжетами которые ясно намекают о том, что в реалиях настоящей жизни такого попросту не случается. И только Дерек уверял себя же, что Стайлз именно такой - идеальный парень из порнографической повести, которая написана про них, как маленький любовник его нарушал установленные правила, менялся сам и превращался в руках своего оборотня в смущенного, неловкого, неумелого подростка, краснеющего от простых прикосновений, и заходящегося уже совершенно пунцовой краской от прикосновений более изощренных. Он будто не помнил, как еще недавно стонал под своим мужчиной громко и беззастенчиво. Меняясь, он будто играл, снова и снова проживая потерю своей уже несуществующей девственности. Но Дерек не жаловался, хотя и чувствовал явное несоответствие, ненатуральность, ничем не доказанную, и боялся назвать это более определённым термином поведенческая патология. Которая сводила его с ума. Которая заставляла не замечать слез его любовника по утрам в ванной. И которая спустя год привела его к этому самому моменту, к нему самому: брошенному, покинутому и несчастному, сидящему на коленях у стальной клетки, в которой последнее время он запирал своего маленького монстра. Было, конечно, плевать, что их тайну, их сложные девиационные игры увидели чужие глаза. И все же он усмехнулся злорадно, представив шокированные лица неизвестных оккупантов. Первый раз за весь прошедший год осознав, как далеко зашли они со Стайлзом, и как могло бы это выглядеть со стороны. Как извращение, однозначно. Как прихоть богатого выскочки, взлетевшего слишком высоко по карьерной лестнице и позволившего себе вот такие развлечения, непонятные другим. То, что у всех этих игр было такое же двойное дно, как и во всем, что их со Стайлзом связывало, Дерек уже давно не думал. Ему достаточно было принимать это, как некую терапию. Как необходимое зло, которое по-прежнему его возбуждало, делая девиантом по принуждению. И объяснять эти нюансы кому бы то ни было Дерек не собирался. Тем более, что до сих пор его личная жизнь не подвергалась такому наглому вторжению извне. Точнее... подвергалась, и еще как - до обнажения стыдной, яркой изнанки их истинных отношений со Стайлзом под одеялом, и иногда - до скальпирования, после которого он чувствовал себя голым больше обычного. Но всё это было позже, намного позже того похожего на счастье периода их первого месяца отношений, который Дерек именовал влюбленностью, пряча от себя самого понимание тихой одержимости странным мальчишкой. Будто какое-то колдовство, Стайлза неуловимо меняли разные мелочи, происходящие в их собственном мирке. Он был вовсе не многогранен, Дерек отдавал себе отчет и понимал смысловые нюансы этого эпитета. Награждал маленького, только что признавшегося в своей ориентации гея понятием - многоликий, устав уже замечать, как смена дня и ночи проводит четкую границу между метаморфозами его парня. Системы не было - Стайлз просто был таким. И почти уже сомневаясь в его почившей месяц назад невинности, Дерек, плюя на возможно ошибочное мнение в отношении своего парня, думал - хорошо. Точнее, не хорошо, а безразлично. Секс, пусть и был иногда обдрочительным совершенно, не имел уже никакого значения. Значение имели другие грани, которые вскрывались в Стайлзе постепенно и медленно, по мере того, как выползали они вдвоем с Дереком из темной спальни в яркий мир. Улыбка Стайлза, его смех. Его подвижность, нервность, говорливость. Его изящные переплетения пальцев, которых Дереку всегда казалось неправдоподобно много, так были они тонки и подвижны. Его ломаная жестикуляция в разговоре, жесты, наполненные неловкой грацией и сама неловкость, которая всегда сопровождала этого смешного мальчишку, когда Дерек, не обнаруживая себя, наблюдал за ним, выходящим со двора школы с друзьями. Курсировал он на своем шевроле незамеченным недолго. Признался сам, что хочет встречать его после уроков и отвозить домой или к себе. И день, когда смущенный Стайлз с покрасневшими щеками несмело шел к его машине, однозначно показывая всем, кто глазел, на то, что он, вроде как встречается со взрослым мужчиной, этот день настал. Дерек, в общем-то, понимал, что будучи открытым геем, он заставляет признаться в этом и своего тайного любовника. Понимал также, что не хочет больше считать его тайным. Не давил и не настаивал. Восхищался своим храбрым мальчиком, идущим к нему сквозь толпу, игнорирующим шепотки и любопытные взгляды своих одноклассников. Не беря во внимание, что двадцать первый век на дворе и процветает какая никакая толерантность, Дерек все же грозно поинтересовался у своего парня позже, не обижает ли его кто. На что Стайлз, отрицательно покачав головой, пошутил как-то глупо, не серьезно и не смешно. И сказал странную фразу, что осуждение ближнего круга его не особо трогает; что, кажется, теперь никого и ничего он не боится. А на вопрос Дерека, чего бы ему следовало бояться, ответил кратко: "Наверно, себя".

***

- Доброе утро. - Доброе утро. Дерек не видел, чувствовал, как улыбается Стайлз, уткнувшись в подушку. Еще не проснувшийся, сонный, теплый и немного влажный, там, под укутывающим его одеялом. Маленькая ступня торчала заманчиво из-под покрывала и приглашала пощекотать, но Дерек отмел эту возможность: утра, к сожалению, бывали чаще заняты торопливыми сборами. К строгому распорядку дня он приучил себя еще в колледже, когда определился с выбором компании в которой хотел бы работать. Компания была тоталитарна и закрыта для посредственностей, поэтому пришлось стать лучшим из лучших, опередив соперников на несколько пунктов в предвыборной гонке за место простого менеджера. Сейчас Дерек занимал уже более престижную должность, но это не далось ему легко. Привычка контролировать время осталась. Поэтому он не имел возможности нежить свое тело в постели с любовником по утрам. Для этого были ночи. Сегодняшняя прошла спокойно. Стайлз накануне вернулся с учебы рано, открыл квартиру данным ему ключом и, вероятно, прозанимался весь вечер, дожидаясь Дерека. Хозяин лофта нашел его уже спящим и не стал будить ради секса. Они встречались полтора месяца и могли пренебречь физикой. Иной раз простого желания быть вдвоем бывало достаточно. Или же Дерек обманывал сам себя, раз за разом убеждаясь, что тихие сонные вечера и ночи не тревожат его так, как ночи страстные, которых он, по идее, следуя своей здоровой волчьей физиологии, должен был бы желать больше. Ночи, проведенные вместе, когда они лишь спали рядом друг с другом, дышали тихой нежностью. В кромешной темноте спальни Дерек, выйдя из душа, долго рассматривал своего любовника, тихонько сдвинув одеяло в сторону, будто бы в другие, те их неистовые моменты ему было мало голого тела мальчишки. Насмотревшись, он ложился рядом и прятал лицо в теплой ложбинке острых лопаток своего парня. Так и засыпал, зная, что проснувшись, не почует невесомого запаха слез на подушке Стайлза. Странно, но в первый раз ощутив ноздрями микроскопические кристаллики соли глазных выделений после особенно бурного их слияния, Дерека так больше и не покинуло ощущение, что он сделал что-то не так. Что сделал больно, взял без спросу. Сломал. И даже отзвуки громких стонов Стайлза не гасили какой-то слепой уверенности в чем-то неправильном, происходящем между ними. Жизнь не строится на одних сексуальных отношениях. Они не заполняют её до отказа, насыщенную другими событиями и стремлениями. Взрослому мужчине не пристало находиться мыслями исключительно в спальне. Поэтому Дерек забывал на время, забивал работой и проблемами своей карьеры некоторые подробности их встреч со Стайлзом. И, в общем-то, был не готов к тому, что все эти нестыковки, перемены в настроении и странности характера объяснялись донельзя просто и пошло - наличием соперника. Ревность - дело недостойное. Дерек был железно уверен в честности своего парня, просто чуя её, как физический объект. Но факты отрицать не мог. Не мог не увидеть в смартфоне любовника сообщение о двадцати восьми пропущенных вызовах. Стайлз плескался в душе, Дерек же, стряхивая с себя рабочее настроение, готовился к длительному сексу, соскучившись, и всё не обращал внимания на раздражающее пиликание телефона Стилински, пока тот сам не крикнул ему из душа достать что-то в кармане его куртки. Дерек уже и не мог вспомнить - что. Вытащил на автомате наливающийся вибрацией гаджет, да так и застыл с ним в руках, увидев столько пропущенных вызовов. Некий Д.А. был весьма настойчив. И в эту самую минуту, когда Дерек прочитал инициалы, которые ему ничего не сказали, телефон ожил снова. Дерек вздрогнул, инстинктивно провел пальцем по экрану, гася звук и так же инстинктивно приложил трубку к уху... У незнакомца оказался очень спокойный, низкий и взрослый голос. Мужчина пару раз назвал имя Стайлза, требуя ответа. Не получив отклика, стал спрашивать, отчего их встречи прекратились. Потом поменял тон, сменив его почти на умоляющий и попросил приехать в эту пятницу. - У тебя завтра свободный день, Стайлз, я помню. Занятий мало, ты вполне можешь подъехать, чтобы мы могли заняться с тобой... Дверь душевой громко хлопнула, и Дерек скинул звонок, пряча телефон обратно в куртку. Он стоял в темной прихожей и шумно дышал. Просто дышал, не смея верить услышанному. На загривке начала топорщиться серебристая поросль. Позвоночник выламывало начавшейся трансформацией, и в эту минуту его, страшного, почти перевоплотившегося, нашел и увидел вышедший из душа Стайлз. Махровое полотенце, обернутое вокруг его бедер, ярким пятном белело в темноте. Дерек тихо зарычал, вышел из тени и встретился глазами с любовником. Стайлз, не отрываясь, смотрел на оборотня. Не испугался его, просто замер. Янтарный взгляд привычно остекленел от полу-животного вида Дерека, и через мгновение Стилински стягивал с себя голого единственный прикрывающий его покров. Язык мелькнул между ярких губ и рот приглашающе приоткрылся. Дерек знал, что разговора уже не будет. Просто не мог ничего спрашивать. Он резко придвинулся к Стайлзу и довершил начатое им - грубо сорвал полотенце с его бедер окончательно. Забросил обнаженного мальчишку к себе на плечо и унес в спальню, с обреченностью предсказывая невеселое будущее, в котором утром их перекрученное в сексе постельное белье наверняка будет пахнуть слезами обоих.