Моя прелесть

                    - Почему ты не использовал клетку? - очень рассудительно и смышлено спросил его наутро прежний Стайлз, каким и был всегда в дни своего просветления. Его еще слегка мутило от принятого количества таблеток. Немного тряслись руки, и Дерек с опаской вспоминал свою вынужденную грубость, отмечая этот неприятный глазу тремор своего изможденного реабилитацией парня. Думая, что его нынешнее физическое состояние скорее следствие волчьей терапии, лишенной всякой нежности, чем химической атаки на подростковый организм. Но даже еле удерживая чашку с горячим какао в трясущихся руках, Стайлз соображал достаточно хорошо, чтобы логически проанализировать крах их системы, который и завершился на этот раз психушкой. - Надо было туда меня затащить, точно сработало бы... - вцепился Стайлз снова в проклятую клетку, одиноко запертую в отдельной комнате. Он, не обиженный на свое полубессознательное пребывание в "Кипарисах", логично искал всевозможные решения возникшей проблемы. Немного ревниво досадуя на своё отлучение от жестоких забав, предназначенных исключительно для Кая. Но Дерек упрямо качал головой - он четко разграничил сферы влияния, отсекая извращенные игры от Стайлза. Он даже подумать о клетке не мог, не то, чтобы "затащить". Хотя, соглашался он со Стилински, скорее всего это бы подействовало. Но то, что не свершилось, уже не свершилось, и изменить Дерек ничего не мог. Вместо тюремной терапии у них случились белые стены "Кипарисов", таблетки, и тот не совсем нормальный секс, который никто из них старался не вспоминать.       Юность сильна и вынослива. Вскоре Стайлз пришел в себя, оправдывая предположения Дитона, что со своим личным триггером ему будет лучше, и наступила долгожданная ремиссия. Длительный период утренних улыбок, спокойных бесед и комфортного сосуществования с жесткой, словно по расписанию возникающей в определённые дни, сменой личностей. Таким же жестким стало расписание звонков отцу. Джон говорил со Стайлзом спокойно и тихо, но Дерек даже через стену слышал его волнение и раз за разом повторяющееся: "Па-ап, ну, пап...", - тянул Стайлз, обрывая Стилински-старшего, пока Хейл в соседней комнате всем телом приваливался к стене с закрытыми глазами, мысленно пытаясь заткнуть и уши. Не получалось. "Прости, ребёнок, - раздавалось на всю квартиру, - просто хотел сказать, если вдруг ты захочешь, твоя комната всегда тебя ждет. Как и я. Если что..." Стайлз говорил краткое "Спасибо" и никуда, конечно же, не уходил. Всё оставалось по-прежнему. И хотя Кай все еще ошарашенно вспоминал психбольницу, как он по-старомодному выражался, непроизвольная шоковая терапия пошла ему на пользу. Мальчишка стал манернее и тише. Словно бы отгораживаясь от ужасов, которые затронули его, спасительной, но эфемерной женственностью. Девочек не обижают и не бьют по лицу. Девочек лелеют. Изменения эти были отмечены Дереком как... волнующие. Дерек не очень-то сопротивлялся им. Дерек даже купил чулки. Чтобы потом представлять себе, как сидел бы он на полу ванной комнаты, перед стоящим Каем, и готовил его к перевоплощению: скрупулезно сбривал черные волосинки, пробивающиеся на голенях. Всё выше и выше поднимаясь по ляжкам к паху. Пусть время было сейчас не особо подходящим - потакать своим новым предпочтениям, всего лишь заметив, как смахивает своими манерами притихший Кай на девчонку. Но обманывать в этот раз никого не пришлось - Стайлз случайно нашел покупку, которую Дерек не особо и прятал. Стилински молча покрутил в руках шелковую змею и поднял вопросительные глаза на Дерека. - Это для... Кая, - признался Хейл, и стало стыдно. Как будто бы законная жена нашла в его бардачке чужие трусики. Классика жанра, как говорится, вот только трусы оказались мужскими. Точнее, всё наоборот. Дерек потер глаза, сильно надавливая на веки, банальным жестом этим сигналя о своей чертовской усталости от вечного блуждания в лабиринтах психоанализа теперь вперемешку с гендерной идентификацией. Стайлз же - смышленый мальчишечка - спросил его прямо: - Ты хочешь переодеть его в девчонку? Таков план? И не удовлетворившись смущенным молчанием оборотня, поправил себя же, логично предположив: - Мне нужно для этого побрить ноги или что? Дерек? Дерек вымученно кивнул - так было лучше. Лучше, чем если бы Стайлзу пришлось осознавать уже свершившийся факт мародерской депиляции после. - Ладно, - легко согласился он, наверно просто устав отстаивать право на своё тело. - Побрею. Идея неприкосновенности была всего лишь иллюзией, они оба это знали. Ничто теперь не мешало быть Каю самим собой. И Дерек тоже не мешал. Очередное осквернение мальчишеской анатомии случилось очень скоро. Дерек участвовал с упоением. Его человеческая часть всегда желала только мужчин: он был геем. Его волк, по-видимому, нет. Альфе внутри него, оказывается, всегда хотелось сучку. Что ж, он её получил. Странно, но пусть Дерек и ощущал себя глубоко зараженным раздвоенностью, он был до жути доволен этим, как будто имел в партнерах ВИЧ-позитивного парня, с которым не представлялось возможным быть по-настоящему близким; как будто жизнь его всегда была наполнена ограничениями в постели. У Дерека ограничения были скорее этического плана; они мешали, мучили, вселяли чувство вины. Сейчас же, отбросив всякие между ними преграды, как делают это двое больных СПИДом, отказываясь от презерватива, безбоязненно делясь друг с другом вирусом, их убивающим, Дерек наслаждался пониманием, насколько идеально разные части его самого подходят каждой из личностей Стайлза. По отдельности дозируя себя для мальчишек, было легче жить. Было легче справляться с моралью, которая была вдолблена в мозг намертво и догмы которой вряд ли готовили Дерека к тому, что он испытывал и чем сейчас жил. И адресуя свою животную, более жесткую натуру Каю, всю человеческую свою часть он отдавал первому любовнику, вдруг понимая, как мало он на самом деле знал настоящего Стайлза Стилински. Того, кто прилежно учился в школе, колледже, общался с друзьями и был счастлив. Он не был зациклен на сексе и его составляющих. Его существование было наполнено множеством разных вещей, которых Дерек не замечал или замечал, но эпизодически, потому что его назначение было совсем в другом... И вынужденное принуждение мальчишки к интенсивной половой жизни отбирало у них обоих этого правильного, настоящего, возможно даже где-то асексуального Стайлза. Сейчас Дерек, не руководствуясь былой ревностью, всё чаще и чаще вслушивался в несуразную его болтовню, в его монологи, в телефонные диалоги и просто какую-то чушь, несущуюся из-за дверей душевой вместо пения. Хейл вскоре перестал дергаться, как раньше, когда слышал новые имена - и как только Стайлз умудрялся дистанционно заводить приятелей? А все его нынешние друзья были поголовно оборотнями, мальчишка говорил, что с псами ему привычнее, что люди частенько интересуются не тем и бесцеремонно лезут в жизнь, открывая двери ногой с ходу. Он делал косвенный комплимент Дереку, он так признавался в любви ко всему его виду, и так в их жизнь, пусть и на расстоянии, вошли какие-то неизвестные Хейлу Эрика, Бойд, Айзек... Стайлз быстро восстановился на курсе, помахав в деканате небезызвестной справочкой и, с разрешения Дитона, продолжил учиться дистанционно. Дистанция к социуму была бы наверно унизительна, если бы не являлась необходимой. И все они знали - почему. Особенными их вечерами, когда шум засыпающего города уже не достигал их двадцать седьмого этажа, и уши закладывало тишиной, и Стайлз всё так же продолжал болтать, хватая таблетки, запивая горсть их водой, сразу же внезапно успокаиваясь, затихая, а Дерек, слушая неровное биение сердца своего мальчишки, прекрасно понимал, что можно больше не притворяться, создавая иллюзию нормальности их странного быта. Он тяжело ложился на распластанную по кровати фигуру Стайлза; гладил его по темным волосам и честно объявлял о готовящейся трансформации своего тела; о том, что время терапии пришло и пора отдохнуть. Стайлз часто-часто кивал, как настоящий невротик, жался к горячему оборотню, давал себя раздевать, ласкать; бормотал, как ненавидит он секс, и как жить без него не может, и что Дерек хорош, очень хорош в этом, жаль, что не ему одному достанется... И вот здесь Дерек делал первый сильный и болезненный толчок в неподготовленное тело, которое и без подготовки уже принимало крупный член вполне сносно, но Хейл специально делал так, чтобы было немного жгуче и больно. - Заткнись, - шептал он Стайлзу грубо и одновременно нежно, - заткнись и раздвинь ноги пошире. Стайлз раздвигал, жмурился от обжигающего трения; сжимался, делая ощущения невыносимее, и все равно возбуждался, просил, чтобы Дерек повременил, дал ему чуточку больше времени, но Хейл непреклонно вел его к черному обмороку, обещая, обещая... - Встретимся завтра утром, детка, тебе будет очень хорошо... Стайлз вымученно и все равно - счастливо - кивал, зная, что пробуждение от оргазма не такое уж плохое решение при его-то диагнозе. Поздний вечер и ночь принадлежали Каю. Мальчику совсем с другой постельной историей. А Дерек успешно держал нейтралитет. Он хирургически точно рассек самого себя на две непохожие друг на друга части, перенимая эстафету психиатрической заразы своего парня и, это в себе диагностировав, даже не думал переживать. Выстроив в голове некую гипотезу будущего, в которой его история - его отношения и даже заболевание Стайлза - была железной нормой. Смешно, что мы живем в плену придуманных обществом иллюзий. В возможной параллельной реальности могло быть всё совершенно не так. И, спрашивая Дерека о его паре, люди бы завистливо вздыхали, мечтательно закатывая глаза в какое-нибудь, непохожее на наше, сиреневое (оранжевое, лиловое) небо: "Везет же некоторым, кому достался в партнёры меняющий сущности мальчик. Преданный своему возлюбленному в каждом из своих воплощений. Это же такая редкость - раздвоение личности. Такая прекрасная аномалия. Цельность обыкновенных людей порядком раздражает, не находите?.." Дерек улыбался, фантазируя об этом, устав мерить свою любовь уровнем страдания. Он по-звериному тянулся к здоровым отношениям - всегда, и если свои таковыми сделать не мог, то хотя бы на время придумал мысленно менять реальность на ту, в которой со своим особенным мальчишкой был безусловно нормален и в этом - счастлив. Что ж, это было бы прекрасное время чудес. Но в настоящем мире Дерек понимал, что живет с психически неуравновешенным, больным партнером, который навсегда будет заклеймен своим диагнозом. Но знаете, что случается, когда ты смиряешься - окончательно - с этим? Заменяешь тотальный контроль над ситуацией отстраненным наблюдением, стоя немного в стороне? Дерек открывал нового Стайлза и за его по-прежнему слишком язвительными шуточками про насильственную эксплуатацию своего тела переставал видеть нечто горькое; переставал упиваться очищенной ото всех остальных эмоциональных примесей обидой, а видел в этих самых шуточках только лишь шуточки. И он смеялся. Смеялся, как ненормальный. Он переживал поистине счастливое время. Около месяца примерно стрелка невидимых весов застыла на идеальной середине, даря им всем невиданную гармонию; даря Дереку Стайлза и Кая в равных долях, и это было мистически прекрасно. Хотя Дерек и знал, что весы - штука такая, они должны вечно колебаться, вечно быть в движении, и в его мире, в реальном мире, он понимал - зло, пусть и условное, оно обязательно победит добро. Чаша Кая, знаменосца темных сил, неминуемо потянет их вниз, наполняясь все больше, и не потому, что Стайлза Дерек стал любить или ласкать меньше, а просто потому, что такова жизнь. Пятьдесят на пятьдесят, восхитительные цифры достигнутой ими гармонии вскоре сменились другими. 49 и 51. 48 и 52. 47 и 53... Стайлз не был апатичным или же безвольным. Его просто становилось все меньше, и меньше, и меньше, и Дерек изо всех сил старался продлить его жизнь, не прикасаясь, держась на расстоянии, отказывая себе в прелестях неосмысленной кинестетики, не говоря уже о сексе. Но вероятно, физическая сторона проблемы становилась всё менее важной - Стайлзу беспричинно не очень-то хотелось жить. Он продолжал болтать по телефону с друзьями, участвуя в студенческой жизни на расстоянии, но все они понимали, что это было существованием "в пузыре", когда лишенный иммунитета, Стайлз был вынужден впускать внутрь только лишь одного человека - Дерека. И после некоторого воздержания он снова начинал мучиться от приступов, и Дереку приходилось его... трогать. Вспоминая Джона, его горькие слова и все равно не теряя не убиваемой эрекции. Мальчишки менялись местами: Кай приходил, отрабатывая свои смены; смеялся, болтал, шутил, манерничал, наряжался, кружил голову, как кокетка, забирая нервозность не только хозяина, но и волка. Он был отвлекающим фактором, спасающим их всех и, как оказалось, отвлекал Дерека так сильно, что он, чрезмерно погруженный в свою личную, не очень-то счастливую жизнь, снова пропустил много интересных событий на работе, попросту не видя их перед своим носом. Деньги - всегда грязны. Работаешь с финансами, часто допускаешь промахи, которые другие не видят, потому что их замечаешь первым и прячешь. Хорошо спрятал - тебя повысили и дали прибавку. Плохо - посадили. И Дерек не очень-то удивился, когда его секретарь сообщил ему о неких лишних подписях, поставленных не совсем там, где нужно. Надо бы убрать этим документы подальше, советовал помощник, но Дерек почему-то не уничтожил папку, положив ее в стол у себя дома. Даже не в сейф, где хранились бриллианты. Он и не понял сначала, какой из его помощников предал его, сообщив о существовании неплохого компромата кому-то очень мстительному, кто принялся искать бумажки, порочащие финансовое имя Хейла, с пылом профессионального шпиона. Но все это было потом, и в это "потом" Дерек не очень-то хотел мысленно возвращаться, стоя сейчас посреди их тайной комнаты. Разворошенной, оскверненной присутствием кого-то чужого, кто не мог быть сюда допущен. Резервация их шаткого, вывернутого наизнанку счастья была тем местом, куда хотелось забиться и завыть - от осознания краткости тех тридцати дней, в течении которых все они - четверо - были удовлетворены и наполнены друг другом в идеальных пропорциях. Жаль только, что в памяти фиксировались наиболее яркие моменты бытия, размеренный и так ценимый Дереком простой быт к которым вовсе не относился, пусть и наполнен был одним Стайлзом. Его хотелось запомнить больше, сильнее, наверно потому, что Дерек чуял что-то не очень хорошее, происходящее с ним; усугубившееся со временем и грозившее мальчику полным забвением. Но простые утренние чаепития вприкуску с легкими беседами, они вчистую проигрывали драме, которую играл для Дерека Кай. ... Тематический мир не особо волновал ум Хейла, но он не отдавал себе отчет, что красивый мальчик из Зазеркалья вовлек его именно на эту территорию, прямо-таки заставив стать непреднамеренным садистом, строгим конвоиром его похоти. Папочкой. Промежуточная трансформация тем и ужасна, что сохраняет в чертах вервольфа нечто обманчиво человеческое. Тогда как волк вовсе человеком не является, как и его желания, которые разнятся от простых мужских. И кто бы сомневался, что Кай с таким восторгом подхватит животные фантазии Хейла? С Каем стыдно не было. Дерек, кажется, уже совершенно четко разобрался с идентификацией двоих своих любовников, чтобы не видеть в нем никаких черт, присущих Стайлзу, даже малейших. То, что он не мог предложить первому, он проделывал со вторым. Не потому, что велела похоть. Он словно цепной пес велся на молчаливые полу-намеки, которые может и придумывал сам, приписывая примитивному двойнику слишком изысканно-эротические желания. Так проще было оправдывать своего волка, уже почуявшего свободу, заинтересованно принюхивающегося к возможной жертве, и по-своему, по-звериному нашептывающему прямо в мозг Дереку странные волчьи мысли. Никогда, никогда Дерек не позволял себе задумываться о том, насколько сильна в нем звериная сущность, запоздало понимая сейчас, что всегда считал свой волчий геном болезнью, чем-то попросту ненормальным. Он гордился тем, что усмирил своего волка полностью, запечатав в себе окончательно с помощью чипа. Подчинив обязательные трансформации своего тела жесткому распорядку, послушному скорее личным нуждам, чем велениям небесных светил. И вот какая ирония судьбы: теперь он, будто предчувствуя что-то, потихоньку выпускал зверя на свободу, не сопротивляясь его желаниям. Так думать было удобно. И, в общем-то, Дерек никогда не отрицал того, насколько важную роль некоторые физиологические жидкости играли в половом поведении их пары. Моча, например. - Сколько воды ты выпил? - спрашивал он Кая строго, поглядывая на часы. Слушал ответ и хмурился, требуя от любовника то, чего еще хватало Каю стыда не делать. Абсолютному безоговорочному бесстыдству, присущему лишь животным - Дереку, например, - Кай противопоставлял крохи своей зазеркальной морали, диктующей ему некоторые гадкие вещи не совершать. Но пройдя этап психологической ломки, весьма краткий, к слову, Кай очень ретиво взялся исполнять разнообразные пожелания своего оборотня, приняв правила игры и откровенно наслаждаясь ею. Он словно чувствовал, как время утекает, и, стараясь расширить свои горизонты до состояния бесконечности, старался стать в итоге идеальной шлюхой. И Дерек, казалось, уж здесь был совершенно ни при чем. Но он не мог не испытывать некоторого удовольствия, когда через муки и смущенные мольбы добивался фееричного финала. - ...Дер, я больше не могу. Мне надо... в туалет. Надо... помочиться. Блять, мне надо поссать!!! Пусти!!! - молил его Кай, запертый в клетке. - Ты можешь совершенно меня не стесняться, - скалился Дерек на это, чуть шевеля заостренными ушами, внимательно слушая, как в недрах мальчишеского живота плещется около пяти литров - или сколько он там выпил - чистейшей артезианской воды. Под ногами мальчишки уже с час лежала пеленка, та самая, какой застилают импровизированный туалет для маленьких декоративных сучек, которым не позволено гулять во дворе, а он все не мог заставить себя сделать это. - Освободи мне хотя бы руки, - скулил Кай, гремя наручниками, которыми был пристегнут к прутьям. Поза не оставляла никакого сомнения в том, что это просто обычная фиксация, безо всякого намёка на сексуальную придурь - никаких полусогнутых силуэтов, разведенных ног, откляченной задницы. Кай просто не мог пользоваться руками, которыми мужчины обычно держатся за свой член, собираясь помочиться. - Ты делаешь это без рук или... не делаешь, - спокойно проинформировал его Дерек, усмехнувшись, - хотя те литры, что я заставил тебя выпить, не оставляют тебе выбора, мой хороший. В животном мире столь драгоценная жидкость и драгоценна только потому, что пахнет слишком ярко и по-особенному. Она - тот самый афродизиак для обонятельных рецепторов вервольфа, что так необходим ему в играх со своей маленькой сучечкой, и которым Кай, по всему, делиться не хотел в силу своей остаточной стыдливости. Дерек пробовал добиться струи обычными уговорами, пока не понимая еще, как страстно желает он получить послушание именно в этом деликатном вопросе. Но Кай упирался - специально или же нет - он не старался угодить здесь своему парню абсолютно, нарываясь на когти и клыки, которыми Дерек все равно только пугал, больше не смея пятнать белую кожу Стайлза отметинами. Пришлось идти на хитрость - заставить Кая выпить нереальное количество воды, запереть в клетке и ждать результата с садизмом и вожделением. Еще вчера совсем не брезгливо коленопреклоненный Кай открывал рот, принимая на свой язык летящие сверху золотые капли, которые Дерек стряхивал ему в рот. И даже не нуждался в дополнительном вербальном приказе - делал это сам, однажды упав перед своим волком на колени и просительно разомкнув губы, напрочь перекрывая Дереку проход в туалет. "Я могу быть полезен", - кричала вся его поза и просительный вид. Волк даже не сомневался. Не сомневался он, когда какой-то медицинской хренью расширив мальчишке его и так уже порядком растраханное отверстие, помочился ему прямо туда, в жаркую дырку. Чувствуя, как попадает мимо, забрызгивая мочой молочные ягодицы, промежность, висящие яички... После оказанных услуг Кай пах божественно. Волк сипло рычал ему в ухо, когда трансформировавшись окончательно, трахал податливое, щедро помеченное собственной мочой тело мальчишки, чуя ответный восторг. Которого в обратной ситуации совсем что-то не наблюдалось. - Ты просто отпускаешь себя, стараешься расслабиться и мочишься на пеленку, - в который раз уже достаточно зло просил его Дерек, ощущая, как рушатся последние границы и наступает ощущение полнейшей вседозволенности. Кай умоляюще указывал почти черными от возбуждения и отчасти - страха, глазищами на свой немного криво торчащий член, эрекция которого так некстати мешала совершить задуманное. - Не надо было упрямиться, - раздраженно комментировал стояк Дерек, - пока стыдился меня, успел нафантазировать всякого. Теперь жди, когда член упадет. Потом мочись. - Я не могу. - Что не можешь? - Ждать не могу. У меня живот взорвется. Мне надо, чтобы... чтобы он упал. - Боже... - даже понимая суть проблемы, Дерек все равно жестоко упрекал Кая строгим взглядом и ворчал: - Тогда мне придется провести не очень приятную для тебя процедуру. Согласен? "Да", - обреченно кивал Кай, внимательно наблюдая, как Дерек приносит из морозилки специальный контейнер со льдом и берет оттуда пригоршню. Зажимая Каю рот одной рукой, другой вжимал в его мошонку горсть ледяных кубиков. Кай истошно орал в руку. Член падал. - Давай. Сделай это. Сходи "пи-пи" на пеленочку, как хорошая сучка, - просил Дерек и смотрел, как красный смущенный мальчишка - еще осталось в нем что-то, что было способно к смущению - чуть согнув ноги и расставив их, пытался сосредоточиться и попасть первой капелькой мочи на серединку пеленки. Потом он, справившись с остатками смущения, отпускал себя, уже не сдерживаясь, расслаблялся, и сильной струей заливал белый перед собой квадрат, выстанывая слова благодарности неизвестному богу. Иссякнув, золотые капли на излете кропили ему голые побритые ноги, стекали по ляжкам и голеням, марая и клеймя кожу сильным, невыносимо сладким для обоняния пса запахом. Дерек отстёгивал Кая, вытаскивал из клетки, бросив пеленку подсыхать внутри, а сам, забывшись в сладостном дурмане, долго вылизывал ему ноги, совсем не гнушаясь проделывать обратную процедуру поглощения физиологических жидкостей своего любовника. Потом он усаживал его к себе на колени, лицом к лицу, и медленно массируя, отогревал в ладонях сморщенные от криотерапии яички и член. Тот сразу креп в его руках, горячел и требовал ласки. Дерек дрочил Каю нежно и расслабленно, не доводя до пика, а просто играясь с его пенисом. Через белье касался и себя, обычными ласками завершая извращенные забавы зверя. Быть девиантом оказалось не так уж плохо. Точнее, неплохо было стать им в ситуации, когда нормального в жизни осталось чуть. Какая разница была в том, какими жидкостями, производимыми их телами, обменивались они с Каем. Им это нравилось, это приводило к оргазму. И не это делало их более больными, чем были они на самом деле. Кай от восторга визжал, как сучка, выполняя приказы оборотня. Он был в постели идеальным солдатом, но Дерек совсем не знал, что сталось бы с ним в настоящей войне, которая так нежданно нагрянула в дом. Кровь на бархате. Запах чужаков повсюду в комнатах. Распотрошенные ящики столов. Оскверненная тайная комната. Пустота в ней. Бесповоротный, окончательный пиздец. Дерек вспомнил начало дня. Утро у них со Стайлзом выдалось тяжелое. - Проснись. Дерек нервно затягивал удавку виндзорского узла на своем серо-стальном галстуке. Узел не давался. Стайлз подорвался в кровати, как был - голым, подполз к психующему Дереку и впился в шелковый Хуго Босс своими тонкими пальцами. Пальцы уже начинали потихоньку дрожать, но Дерек на автомате привычно отслеживал все эти симптомы, отсчитывал дни догорающего Стайлза, напоминающего ему бабочку или же птицу феникса, которые на излете отпущенного им срока просто сгорают. Первая - в огне какого-нибудь фонаря, а второй - в собственном пламени, которое его пожирает. Неделя, отпущенная демонам Стилински, заканчивалась. Он был слаб, вял, его пальцы дрожали. Тем не менее, с галстуком Стайлз справился хорошо и вполне заслужил одобрительный шлепок по белой заднице. - Мне кажется, сегодня возможен приступ, - уныло проговорил мальчишка, даже не думая маскировать под что-то иное свои слова о болезни, а Дерек лишь кивнул, уже прикидывая, чем придется ему занимать Кая на этот раз. "Приступы" Стайлза случались все чаще. И чаще - без участия Хейла. Поэтому он так же уныло кивнул своему мальчишке, заранее прощаясь, и поспешил на работу, которая с недавних пор вызывала у Дерека устойчивый рвотный рефлекс. В обеденный перерыв ему позвонил... Кай. Различал Дерек своих мальчишек отлично. Номер два совершенно идиотским образом, повторяя интонации сладеньких педиков, манерно тянул гласные. Он говорил тягуче медленно, как истинный южанин. В отличие от стремительной речи Стайлза, глотающего звуки, слоги, срываясь с одного предложения на другое в секунду. Поэтому Хейл не испытывал никаких трудностей в идентификации на слух своих двух любовников. Он мгновенно перестроился, поговорил с Каем строго, и, наплевав на офисную дисциплину, поехал в лофт. Там Дерек мальчишку раздел, отвел в комнату для игр, связал хорошенько и дал указание дожидаться вечера, когда он окончательно вернется с работы... В зависимости от настроения, Дерек наряжал Кая во что-то особенное или же ограничивался только драгоценным пирсингом и заклеиванием рта скотчем, как сегодня. Камни, столь маленькие и столь роскошные, странно скрывали его полную наготу, отвлекая взгляд блеском, естественным сиянием, которое смотреться должно было чуждо на угловатом мальчишеском теле, но почему-то так не смотрелось, делая Кая особенным и поэтому - безмерно счастливым. Он возбуждался даже сильней, чем от рук волка, когда косил глазом на все это великолепие на своем теле, и Дерек не обижался. Только сильней затягивал веревочные узлы, приказывая дожидаться его в запертой клетке. Обездвиживание на несколько часов, как метод воспитания, был Каем любим, и только физические возможности тела, которое иногда протестовало против длительной статики, и заставили Дерека вмонтировать тревожную кнопку в пол. Которой Кай воспользовался только один раз, когда оставленный без присмотра в первый их раз, был очень впечатлен, практически до истерики. Паника, ничего не имевшая общего с физиологией - то есть никаких судорог или отеков от неумелого связывания у мальчика не случилось - она была следствием отсутствия привычки, и Дерек вскоре эту привычку в Кае воспитал - мягко, бережно, постепенно. И после того, как трехчасовое заточение его заканчивалось (дольше они не практиковали) их игры принимали нежнейший оттенок, скрашенный отчетливой рабовладельческой ноткой, приятной каждому садисту, даже тому, кто привил её себе насильственно ради своего партнёра. По возвращению с работы Дерек планировал аккуратно Кая отстегнуть, растереть его запястья и лодыжки. Сделать массаж, обязательно с маслом, чтобы мальчишка блестел и был скользким, как рыба. А потом... Ну, иногда они все же занимались скучным обычным сексом. И в этот вечер Дерек желал именно такой вариант, сделав странный выбор в пользу обыкновенного анального сношения без капли каких-либо тематических утех. В конце концов, вечно метить свою пару волк просто не мог. Сильная животная сущность спокойно существовала где-то внутри человеческой оболочки. Волк медленно делал глубокие вдохи, которые все были напоены их общим, уже давно смешавшимся запахом.       У оборотней тоже случаются моменты паники, и Дерек просто не мог не ошибиться, когда обнаружил пропажу. Его звонок Дитону был непродуманным и лишним. Достаточно гадким, если вдуматься в нюансы, заставившие Дерека позвонить, глубже. Быть может, интуитивно Дерек осознавал, насколько был ужасен в своей омерзительной мысли о том, что Дитон вот прямо сейчас скажет ему в трубку, уверенно подтвердит даже на расстоянии версию побега, снимая ответственность за все разом и скажет, что разберется во всем сам. Но конечно же, он понимал, что Кая похитили. И что никто его самого от этого ужаса не спасет. - Господи, Дитон, что мне делать? - он был готов прорыдать это в трубку, но вовремя остановился. - Дерек, не знаю, что произошло у вас, просто найди и верни его. Быстро, - Дитон говорил это размеренно и ровно. Дерек прислушивался изо всех сил к посторонним шумам в динамике, но никак не мог идентифицировать в белом шуме что-то подозрительное. Непохоже было, что в это же время, второй рукой Дитон набирал в спешке номер Джона, действуя по инструкции, которая предписывала в экстренных случаях всегда извещать о проблеме ближайших родственников. Тем не менее Дерек понимал, что он будет должен сообщить об этом Стилински-старшему. Пусть позже. И оба они знали, что именно сделает разгневанный родитель. На что наложит свой отцовский запрет. Но пока психиатр был спокоен, а спокойствие передается даже на расстоянии. Дитон выбрал самую верную тактику - не вдаваясь в подробности и не выспрашивая их, он просто отдал приказ, а о мотивах такого поведения Хейлу было думать некогда. Дарованную врачом свободу действий нужно было использовать немедленно. Потому что Дерек вдруг отчетливо осознал, что время его ограничено, ему просто милостиво разрешили решить проблему самому, чтобы потом, если он не справится, передать в руки профессионалов. Он в сотый раз проклял свои истрепанные нервы, свою взявшуюся ниоткуда, чуждую волчьим генам панику, чисто человеческое проявление страха, из-за которого наиглупейшим образом сорвался и позвонил их врачу. Но Дитон был теперь оповещен и изменить это было невозможно. Дерек глубоко вздохнул, сразу же вернув себе способность соображать и тут же исключил свою дурную версию с бегством. Конечно же, Кай не мог уйти сам. Просто физически. Чужой запах и чужое присутствие; раздвинутые каким-то приспособлением стальные прутья клетки и та единственная капля крови доказывали обратное. Его кто-то увел из дома. Его похитили. И Дерек, с ужасом вспоминая, что Джон Стилински накрепко связан с полицией, куда именно поэтому ни в коем случае не следовало звонить, только теперь запоздало подумал о Питере. О Питере Хейле, бывшем полицейском, хорошей ищейке, и просто родственнике. О семье. Звонить дяде было стыдно. Последний раз они общались почти два года назад. И если задуматься, в жизни Дерека всё было два года назад. Вся его жизнь. Его нормальная жизнь. Сейчас же в существовании его не осталось ничего, что можно было бы назвать нормальным. И было очень трудно возвращаться к этой бытовой простоте; кому-то звонить, просить о помощи... Дерек всегда был из тех людей, кто помощи просить не умеет. Дядя Питер всегда был тем, кто никогда эту помощь не оказал бы просто так. Но, видимо, было что-то в голосе младшего Хейла; что-то обреченное и страшное, когда они наконец перешли к делу, и Дерек известил дядю о пропаже. В сухих, мертвых выражениях. Равнодушным мертвым голосом. По телефону Питер не стал выяснять, что к чему. Он приехал через минут сорок и просто попросил Дерека всё ему рассказать от и до...

***

- Ты мог хотя бы раз в месяц звонить матери, - с мягким упреком произнес Питер, казалось бы совсем не впечатленный откровениями племянника, которые явно не принял в качестве оправдания двухлетней изоляции от семьи. Они находились как раз в той самой комнате, откуда выкрали Кая. Легко облокачивался о тяжелый стальной прут клетки и ничуть не смущался вида некоторых девайсов, что поблескивали своим силиконовыми боками из полупрозрачного шкафа напротив. Дерек стоял в дверях, наоборот, уже смущенный настолько, что торопился отсюда уйти. Но понимал - Питер не столько разглядывает интимные вещицы, не столько воспитывает его, говоря о забывчивости и невнимании к семье, сколько профессиональным взглядом оценивает обстановку. А упреки - они отвлекающий маневр, пусть Дерек и заслужил их. - Тебе уже звонили? - тем временем спросил Питер, прежде всего озабоченны определением личности похитителей или того, кто за ними стоял. Дерек качнул отрицательно головой. Ему неважно было - кто. Только - где. - Позвонят, - уверенно спрогнозировал развитие событий старший Хейл. Потом тщательно выспросил у Дерека все приметы мальчишки. Его особенности внешности, во что был одет... - Голый, значит, - хмыкнул скорее понимающе, чем удивленно, и с уважением посмотрел на стальные прутья темницы. - Ясно. Дерек болезненно дернулся, скривился, ожидая последующих комментариев, но Питер был милосерден - он промолчал. Сказал ждать звонка и куда-то до самой ночи уехал. В первом часу, оказавшись в пустой квартире Дерека снова, уж очень удивился, не услышав новостей о звонке от похитителей и снова пристав к Дереку с вопросами. - Подумай, у кого были причины навредить тебе так открыто? - спрашивал с нажимом. - Может, кто-то особенный? Дерек? Мне нужно за что-то зацепиться. Понять мотивы. Понять, почему этот кто-то так и не позвонил? Ничего не потребовал? Издерганный пустым ожиданием Дерек попытался объяснить: - Не знаю, Питер. Я много кому перешел дорогу, мне просто невозможно сейчас вспомнить всех и понять каждого. Наверно, это кто-то с работы. И больше не спрашивай меня ни о чем, я понятия не имею, почему она не звонит! Просто найди Стайлза. Я никому не хочу мстить. - Она? - Что? - Ты сказал - "она", Дерек, - подловил его тут же Питер. - Кого ты имел в виду, говоря это? Дерек внезапно смутился, замешкался с ответом, будто бы это он был виноват во всем. - Эй, - заставил его поднять голову Питер, - скажи мне, Дер. Вспомни. Назови ее имя. - Чёрт, - ругнулся Дерек, прозревая, - точно. Она. Противостояние отделов... Война... Это так очевидно, что даже... Он хотел сказать, что так или иначе подсознательно знал, кто за всем этим стоит. - Ее зовут Кейт Аджент, - сообщил он Питеру. - Она подобралась ближе всех к моей нынешней должности, когда мы вели за нее борьбу. Она была очень амбициозна и... Дерек припомнил абсолютно всё, сказав самое главное: - Она угрожала мне, когда не получила в итоге вице-президентское кресло. - Эти бумаги, которые ты держал в доме и которые, как ты думаешь, искали, они способны были бы тебя эмм... сместить? В её пользу? - логично поинтересовался Питер повторно. - Думаю - да, - кивнул Дерек. - И почему тогда она не звонит и не использует против тебя нечто более ценное? - вкрадчиво поинтересовался Питер. - Ты говоришь, и я подтверждаю это, что в доме искали совсем не мальчишку, а эти твои... документы. Она так и не получила их. Значит поняла, что твой любовник - твоя главная слабость? Знаешь, похищение человека слишком отчаянная мера для того, кто хочет всего лишь очернить кого-то перед лицом начальства. Дерек отчаянно зажмурился, с трудом понимая нынешние действия обиженной карьеристки. Но, видимо, их хорошо понимал Питер. Или по крайней мере - догадывался. - Что-то помимо вашей гонки за вице-кресло у вас было? - А? - переспросил Дерек глупо и тут же смутился. Ему стало стыдно и одновременно смешно, потому что он вдруг понял, что еще способен испытывать это чувство - давно забытый стыд, потерянный для них с Каем, казалось бы, навсегда. Стыдно было признаться в своей прошлой гетеро-интрижке, и этот стыд затмевал все остальное: смущение от взглядов Питера, которые тот бросал на откровенные девайсы, по-прежнему игриво поглядывающих с полок; неловкость за откровенное игнорирование семьи... - Боже, Дерек, - прекрасно понял, вглядевшись во внезапно покрасневшее лицо, Питер, - ты что, стыдишься маленькой интрижки, думая, что один единственный левый трах на стороне махом перевесит всё ЭТО? Питер торжественно повел рукой вдоль стен, указывая на огромные, глянцево поблескивающие в полумраке черные дилдо. На пробки ужасающих размеров, помпы, катетеры, зажимы, кольца для члена, мастурбаторы, клизмы... Когда указующий перст его уткнулся в саму клетку, Дерек не выдержал: - Да не трахал я её!!! - заорал он. - Она хотела, но я так и не... - ... не дал? - закончил за него Питер предложение как-то до ужаса гадко. Но он был прав. Дерек не дал. - И в этом вся соль, милый, - еще гаже подвел итоги Питер. - Теперь рассказывай подробней. Дерек кивнул и чуть позже поразился какому-то совершенно необъяснимому антипровалу во времени - он выложил дяде о своей жизни абсолютно всё, за исключением некоторых особенно шокирующих подробностей, за каких-то жалких десять минут, так опытно выпотрошил его наизнанку бывший полицейский. И теперь Питер требовал еще больше - больше откровений, больше нюансов, деталей, каких-то малозначительных моментов обыкновенной жизни своего племянника, которая, монотонно озвученная, обыкновенной совсем не казалась. Дерек послушно рассказывал - больше о работе, конечно; о своих достижениях, о взлете карьерном, о конкурентах и... конкурентках. О Кейт Арджент. И вскоре Питер резюмировал: - Похищение твоего возлюбленного к рабочим моментам не относится, поверь. Похищение - побочный эффект. Всего лишь. - Что? - не понял Дерек. - Его вообще не планировали похищать, ты разве не понимаешь? - вскинул брови Хйел. - Искали только документы. Как ты и говорил раньше. - Ну да, я знаю, - кивнул Дерек. - И знал, кому эти бумажки были нужнее всего, но Кейт никогда не пошла бы на такое. Она бы не... - На что, Дерек? - спросил его Питер уже немного устало. - На что бы не пошла эта достаточно эмансипированная особа, чтобы не обойти тебя? Эта роковая красотка, который ты отказал? Дерек обреченно молчал. - Как ты вообще во все это так глубоко вляпался? - спросил Питер его обескураженно, снова обводя взглядом пространство странной комнаты, из которой они все никак не могли выйти, словно держало их здесь легкое невесомое дыхание похищенного мальчишки, и эти выдохи, ощутимые только здесь, никак не хотелось терять, уйдя в гостиную. "Вляпался" - это было самое верное слово, только Дерек до сих пор не понял, что именно Питер, так говоря, имел в виду - обозначал немыслимо со временем извращенные отношения со своим любовником или же офисные закулисные игры; игры волка с человеком? - А ты? Как ты так быстро все это понял, Питер? - только и смог зеркально переспросил его он. На что Питер пожал плечами и выдал давно забытую истину: - Мы волки. Наша сила в стае, а ты, Дерек, забыл, как можем быть мы сильны вместе. Я не держу своего волка в плену каких-то электронных гаджетов, уж извини, поэтому ясно чую запахи, вижу образы, осязаю твою зависимость. Два года назад ты слишком был озабочен своей карьерой. Сейчас ты слишком погрузился в этого мальчишку. Ты стал почти человеком, забыв о стае. Ты забыл, как чувствовать боль кого-то из своих, потому что уже два года забираешь её у чужого человеческого детёныша. Не понимаю, в чем тут дело, но еще я чувствую, что это насквозь гнилые отношения, именно так пахнет в твоем доме. И я вижу, что сил у тебя не осталось вовсе. Тебе нужна помощь. - И ты поможешь? - спросил Дерек прямо, никак не комментируя неприятный анализ. - Помогу, - кивнул Питер, - но только, что касается поисков. Дальше ты сам. Дерек кивнул. Да. Сам. В последующие минут двадцать Питер кратко общался со своими коллегами, которые уже рыскали по городу в поисках пропажи, и попутно пытался объяснить Дереку самые вероятные варианты развития событий. Помучил Дерека всякими исходами с нехорошими, страшными концовками. Одна из которых была наиболее вероятна, и почему-то Дерек обрадовался ей, как дитя, потому что она единственная не заканчивалась смертью Кая. То есть Стайлза. Диагноза любовника Дерек Питеру так и не сказал... - Девчонке, если что, уже не нужны те порочащие тебя бумаги, - рассуждал Питер, одновременно набирая кому-то смс. Очень много смс. - Она нашла компромат похуже и теперь уничтожит тебя и без них. - Не понимаю, - искренне признавался Дерек, - находка бы с легкостью позволила ей меня сместить. Почему же теперь она не будет желать получить эти документы? - Звонка от неё так и не было, это главная деталь, - заметил Питер, посмотрев на часы и ведя отсчет - с момента обнаружения пропажи прошло уже несколько часов. - Не было... - заторможенно произнес Дерек, не понимая. - Чего же тогда... - Мой дорогой племянник, - вкрадчиво начал Питер, - ты кажется совсем не знаешь женщин. То есть, прости, тебе их и неоткуда было узнать. Тогда объясняю: ты обошел малышку Арджент не только по карьерной лестнице, ты ей отказал. Понимаешь? Ты отказал ей, как женщине. Ты не мог обидеть её сильнее, и теперь она тебе мстит. Есть такие особи среди человеческих самок. Альфа-девочки, которым надо во что бы то ни стало уложить под себя сильного мужика. Именно поэтому теперь, когда она выкрала самое дорогое, самую сенсационную твою собственность, ей не понадобятся никакие бумажки, чтобы растоптать тебя - морально прежде всего. - Она что... убьёт его? - в полной панике предположил Дерек, чувствуя, как позорно задрожал голос. - Скорее всего - нет, - задумчиво протянул Питер, не замечая страданий племянника. - Скорее всего будет просто довольствоваться твоими мучениями. Наблюдать. Смеяться на расстоянии... Не знаю. Правда, не знаю, что можно еще придумать, чтобы помучить своего конкурента и не случившегося любовника. Разве что только помучить ЕГО любовника? Питер хихикнул, произнеся последнюю фразу. Дерек молча и тяжело смотрел на его веселье. - Прости, - извинился старший Хейл. - Но я не знаю, даже предположить не могу дальнейшего развития событий. Это не классическое похищение. Звонка до сих пор нет. Будем искать просто по следу и запаху, что оставили твои домушники. Если на третий день не найдём, то... - Мы найдём его, Питер, - неожиданно уверенно сказал Дерек. - Обязательно найдём. А я пока позвоню ей сам. - А вот этого не надо, - запретил тот. - Так ты дашь ей необходимое - свою побитую морду, и она, поверь мне, будет желать еще и еще. И вряд ли даст тебе повод думать, что причастна. Логично ведь? Да. Она прежде всего возьмется выяснять личность своего интересного пленника и будет эту информацию использовать против тебя. Дерек отвел глаза, глуша свое убыстряющееся сердцебиение. Личность Стайлза Стилински была куда как интересной. Она была просто бомбой, эта его личность, если, конечно, знать, что на самом деле их умещалось в нём целых две. Питер внимательно смотрел на него и чего-то ждал, но Дерек, понимая, насколько показательны все симптомы его лжи, упорно молчал. Он не хотел врать, убеждал он себя, он просто недоговаривал. Уже и так было стыдно. За всё. - Выяснив детали ваших отношений, она получит картину, - бросив наблюдать метания Дерека, продолжил Питер, - мальчишка семнадцати лет похищен из квартиры держащего его там - не насильно ли? - взрослого вервольфа, который украшает его, словно новогоднюю елку бриллиантами и держит в ошейнике у своих ног голым. Абсолютно голым. С удивлением видя, как его пламенная разоблачительная речь не особо производит впечатление, Питер понимающе вгляделся в племянника, чуя скачки сердца родственника и его тяжелое натужное дыхание, словно Дерек силился что-то сказать и не мог. - Что еще? - уже немного раздраженно спросил он Дерека, устав ждать признаний, взявшись за его плечи и разворачивая к себе лицом. - Что еще ты не рассказал мне? Ведь есть это что-то еще? Я прав? Есть? Дерек вымученно поднял глаза на Питера, понимая, что новые детали изменят сценарий его жизни уже на неприлично омерзительный; выставят его эгоистичным негодяем, беспринципной сволочью; зверем, с отсутствием всякой морали; животным, которое использует для своего удовлетворения больного мальчика, но не сказать об этом уже не мог, просто отсчитывая последние секунды своего почти свершенного разоблачения. - Скажи мне, Дерек, - тихо попросил Питер снова. - Скажи, если есть что-то ещё. Дерек задумчиво уставился в стену, внезапно найдя на ней крохотные неровности, огрех нерадивых ремонтников, и наконец попытался сформулировать непроизнесенные детали: - Стайлз, как бы тебе сказать, он... не совсем... мальчик... Питер потешно вскинул брови, выражая крайнюю степень изумления. - Не мальчик? - спросил весьма иронично. - Твоими стараниями, наверняка - уже нет. Дерек, поморщившись, прервал дядю взмахом руки. Питер милостиво заткнулся и переспросил: - А кто же он тогда, если не мальчик? - Он... - Дерек сглотнул, понимая, что способности выражаться изысканно, а главное - понятно, в данной ситуации у него совершенно нет. Поэтому ляпнул правду, в которую можно было поверить меньше всего: - Он... два мальчика. - Не понял, - осекся Питер и вкрадчиво попросил, - объясни. И Дерек объяснил. Спустя четверть часа, а Дерек умудрился впихнуть концентрированное описание всей своей непростой истории в эти пятнадцать минут как заправский сказочник, Питер все еще оставался на удивление спокоен. - Знаешь, меня почему-то совсем этот новый нюанс не удивляет, - сказал он задумчиво, - пиздец, который тут у вас намечается, плавно смещается в сторону тотального. Поэтому все-таки спрошу у тебя - может, бросишь? Дерек непонимающе нахмурился. - Что я должен бросить? - Мальчишку своего, Дер, мальчишку, - скривился Питер, поясняя, - к чему он тебе - больной, слабый, нежизнеспособный? Может, лучше оставить всё, как есть - его похитили, и ладно. Твоя мстительная сучка, которой ты не дал, та еще фурия, но убивать она не будет. Наверно. Поэтому, пусть трофей останется у нее - покажи ей, что не заинтересован - она сразу отцепится. Ну, помучает пацана чуть-чуть, но в конце концов вернет. Конечно, родителям, а не тебе. - Ты понимаешь вообще, что говоришь, Питер? - захлебнулся Дерек подступающей к горлу волной злости, оскалившись. - Ты... как вообще ты можешь так думать обо мне, что я смогу, что я даже саму возможность эту буду рассматривать - не спасать Стайлза? Питер не обратил внимания на клыки родственника совершенно. Пожал плечами. - Я думаю о тебе так, как подсказывает мне моя память. Да. Два года назад ты был совсем другим, знаешь ли. Ты кардинально отличался от себя сегодняшнего, и не я тому виной, что теперь, такой новый, Дерек-два, изменённая версия, ты пытаешься доказать мне, что на самом деле ты не Хейл, а Иисус Христос. - Я не... Питер, не обращая внимания на пытающегося что-то возразить Дерека, цапнул вылезшими клыками нижнюю губу и оскалился тоже. - Последний раз, когда я видел тебя, мы все - Талия, Кора, Лора - сидели в гостиной в этом самом лофте и слушали твои восторги по поводу покупки суперпрестижного жилья. О твоих успехах, карьере и прекрасной стартовой должности в самой закрытой корпорации, где ты был единственным вервольфом, которого приняли. Ты даже не постеснялся рассказать всем о позорном чипировании, сочтя наверно, что наша семья должна прежде всего возрадоваться твоему продвижению на службе, а не тем, каким сделано оно путем... Ты был горд и грыз глотки конкурентам; ты готов был врать даже себе за возможность доказать людям свою пригодность. Ты, тот прошлый ты, никогда бы не смог поменять своей преданности этим идеалам на преданность какому-то мальчишке, который существованием своим губит не только твою карьеру, твою жизнь, но и пятнает репутацию всей семьи Хейлов. Поэтому я предлагаю самый безболезненный способ выйти из этой ситуации победителем. Безболезненный, правда, он будет только для тебя. Мальчишке наверняка достанется. Но вряд ли его убьют. После своей темпераментной речи Питер замолчал, давая Дереку время согнать гневную трансформацию, подумать пару минут, потому что больше у них не было. Дерек молчал. Он молчал долго и тяжело. Смотрел куда-то в небо, кусочек которого заглядывал из окна черным ночным провалом в его одинокую обитель. В общем-то, ничего ему уже не нужно было говорить. - Ясно, - сказал Питер, посмотрев на него, и тяжело вздохнул. - Выбираешь его? Своего мальчишку? Он, кстати, может заистерить? Слететь с катушек окончательно? Спровоцировать похитителей на жестокие меры? Внезапно проявить своё... эмм... отклонение? Дереку стало смешно до жути - украденный Кай и был тем самым отклонением, которого Питер так боялся. - Нет, - ответил с уверенностью. - Он будет тихим, как мышка. Тот мальчик, которого украли. Питер посмотрел с замешательством - подтекст в ответе Дерека был явным, но вот понимать его глубже не хотелось. - Хорошо. Тогда... Питер помолчал немного, размышляя над дальнейшей стратегией. Проинформировал, завершая фразу: - Тогда продолжаем поиски. Теперь просто жди. Это, я знаю, будет пока самое для тебя сложное.

***

      Дерек, слоняясь без дела по лофту - Питер запретил ему куда-либо выходить - с мучительным пониманием вражеского замысла извлек злосчастные документы из нижнего ящика стола, где они лежали, даже не запертые. Бумаги лежали нетронутыми, до них попросту не добрались. И это подтверждало правоту Питера - Кейт, догадливая, умная сука, разгадала тайну мнимого пленника даже на расстоянии. Бумаги стали бесполезной макулатурой, а Кай - новым средством для достижения цели. И пусть казалось Дереку похищение бессмыслицей, но если целью Кейт было сделать его несчастным, то её она успешно добилась. Он даже не виделся с ней в последнее время, хотя по закону жанра должен был. Встречать например её, что-то замышляющую, в коридорах компании и ловить зловещие взгляды. Но ни взглядов, ни самой Кейт Дерек не встречал, теперь понимая - она создавала себе алиби, намеренно избегая открытых столкновений. Хитро было придумано, что ж. Время тянулось медленно, и Дерек так же медленно сходил с ума, прокручивая в голове различные вариации развития событий. Вспоминая, как будучи в похожей ситуации, уже привычно осознавал все версии непригодными. Но позволял себе быть эгоистом, просчитывающим даже те варианты, в которых была надежда выйти победителем без потерь. Он мог бы привлечь полицию, перенеся на крепкие плечи крепких парней свою беду и оповестив папу Джона. "Покажите, в какой комнате находился мальчик? Где происходила борьба?", - так и слышались логичные вопросы стражей порядка, от которых Дерек краснел бы наверняка больше, чем от всех, вместе взятых, взглядов Питера, когда тот увидел, собственно, место преступления. А следом, без благодатного перерыва, приходилось бы объясняться с Джоном. "Вы знаете, мистер Стилински, из-за моих рабочих дрязг вашего сына, да-да, несовершеннолетнего, умалишенного сына выкрали прямо из моего дома, в котором мы сожительствовали. Я догадываюсь, кто это сделал, но сам участвовать в поисках не смогу - репутация, знаете ли, карьера..." Питер предлагал собственный план спасения, без участия Дерека, по-своему пожалев его и поняв мотивы для непривлечения официальных служб. Но сразу же его отмел, рассуждая сам с собой вслух. "Чтобы не светиться тебе, Дерек, могу всю операцию провести я сам, - говорил он задумчиво, не обращая внимания на героическое рычание племянника, которым тот показывал, что никому не доверит миссии по спасению, - но я тоже Хейл, проведут параллели, выйдут на тебя и результат будет тот же: полная огласка. В конце концов, я думаю, что и старший Стилински не будет замалчивать факт вашего знакомства, когда увидит, к чему все привело. В его состоянии я вообще не знаю, на что он пойдет. Может, на месте тебя пристрелит..." Дерек понимал, что Питер проявляет к нему отнюдь не жалость, а заботится прежде всего о семье, старательно прорабатывая версии без разоблачения. Дерек и не тешил себя надеждой, что его рвение из-за него. Он понимал право Питера быть на стороне остальных Хейлов. И понимал, что в любой из возможных версий снова и снова оказывается негодяем, поэтому перестал выдумывать их, вернувшись мыслями к той, самой первой, в которой именно он станет героем, что спасет своего мальчишку из заточения. Смешно, но героем он останется только в его глазах, остальные же будут видеть в нем оборотня-извращенца, мучающего молоденьких мальчиков странными забавами...       Ближе к вечеру следующего дня дядя заявился в лофт - уставшим и вымотанным. На отчаянный жест племянника покачал головой и сказал, что поиски продолжают его люди и прорабатывают все версии очень тщательно. Пока Дерек дремал в кресле, совершенно не спавший Питер мерил шагами просторную гостиную лофта и хмурил лоб, о чем-то с напряжением думая. - Никто так и не звонил? - потряс он за плечо Дерека. Младший Хейл покачал головой отрицательно. - Что это значит, Питер? - тревожно поинтересовался он. - Не знаю, - пожал плечами тот. - Наверняка ничего хорошего. И я подозреваю, что ищем мы неправильно. Не там. Слишком сложно ищем. Питер вдруг резко кивнул сам себе и стал кому-то дозваниваться. Отдавал по телефону непонятные приказы, указания, не обращая внимания на нахмуренного племянника. - ... да точно! Тот самый адрес, который мы не стали даже проверять, таким очевидным он казался для того, чтобы спрятать мальчишку! - быстро говорил в трубку Питер. - Она скорее всего и не собиралась прятать его далеко. Езжай туда, проверь. Сразу же отзвонишься. Он нажал отбой и даже немного весело повернулся к Дереку. - Если я прав, то считай, твой мальчик найден. Только вот, Дерек... Младший Хейл поднял на Питера глаза - что? Ну что еще??? - Все будет не так-то просто, - откровенно и снова непонятно поведал он. - Его что, заминировали там, что ли? - с нарастающим ужасом предположил Дерек какую-то чушь, вспомнив парочку фильмов с захватывающим экшеном в сюжете. - Да нет, - махнул рукой Питер. - Не в этом дело. Я все думал, почему никто не предъявляет никаких требований? Почему она тебе не звонит? - И почему же? - не особо заинтересованно спросил Дерек. - Это значит, что твоя самочка получила уже все, что хотела, и просто ждет, чтобы добить. Она специально не спрятала мальчишку далеко, потому что ей абсолютно точно нужно, чтобы ты его нашел и поскорее. - Зачем? - спросил Дерек, уже не стараясь вникнуть в ход мыслей дяди. - Чтобы устроить публичную казнь, конечно, - как-то странно объяснил Питер и невесело усмехнулся. - Ты же хочешь участвовать в операции и забрать его сам, я правильно понимаю? Дерек кивнул. Правильно. - Ну вот, - пояснил Питер. - Она наверняка тоже так думает. Она ждет этого. Осталось совсем немного, чтобы мотивы её действий подтвердились. Маленький нюанс, который... Он не договорил, когда раздался звонок сотового, и Питер, поговорив всего лишь несколько минут, повернулся к Дереку. - Хорошие новости. И плохие новости, - сообщил он, сразу же поясняя. - Твоего мальчика нашли. Жаль, что я не сразу сообразил план её действий и не проверил самый очевидный район, в котором его могли прятать. Думал, что будет сложная, запутанная схема похищения, как обычно бывает. - Где он? Он жив? Он... С ним эти... бандиты? - жалко и немного смешно начал расспрашивать Дерек, вдруг представив абсолютно чужих мужиков-гомофобов, грубых и потных, которые сутки напролет издевались над нежным, манерным Каем - тушили об него сигареты, плевали и рассматривали его всего, голого, с гадливостью и отвратительным вожделением латентных педиков. Но Питер покачал головой, отрицая надуманный Дереком ужас: - Мой человек утверждает, что он там один. Я приказал пока его не вытаскивать, проверить местность, мало ли что. Но, думаю, что охрана, получив гонорар, уже сбежала, и ждут только твоего триумфального появления. - Какого... появления? Кто ждет? Я ничего триумфального... Питер? Не понимаю тебя, - пробормотал Дерек и стал бестолково метаться по лофту, собираясь - хватал крутку, натягивал носки, зачем-то взял валяющуюся на кровати белую майку Стайлза... - Дерек, - осторожно взял его за руку Питер, останавливая. - Ты можешь поручить это мне. Или моим людям. Его вытащат оттуда, привезут к... - Нет. Нет, я сказал, - чуть не заорал Дерек, - я должен забрать его сам, как ты не понимаешь? И почему мне нельзя? Что ты не договариваешь, Питер? - Тебя хотят публично казнить Дерек, а ты, дурак, лезешь на эшафот самостоятельно и с влюбленным энтузиазмом, - тихо известил его Питер. - Полиция окажется там очень быстро, как только ты, образно говоря, наступишь ногой на неизвестно где спрятанную противопехотную мину, и твоя мадам получит уведомление об этом. Скорее всего, за домом всё ещё следят. Но охраны там уже нет, мстить тебе будет некому. А вот остальная гвардия прибудет со скоростью света. Приготовься улыбаться на камеры, будет жарко. Дерек кисло улыбнулся. Ему было немного плевать. Но стало любопытно. - О чем ты, Питер? Я никому не звонил. Полиция не в курсе. Какие камеры, ты о чем? - Ты - не звонил, но она позвонит. Всем, кто будет заинтересован в местечковой сенсации. Только представь эти заголовки! Несовершеннолетняя жертва волчьих разборок найдена. И дальше в том же духе... "Психически неполноценная, несовершеннолетняя жертва", - добавил Дерек мысленно и содрогнулся, так гадко это звучало. А Питер продолжил: - Ты подумал о том, что если хоть кто-то узнает о происшествии, то возникший резонанс уничтожит твою карьеру? И что мальчишку скорее всего у тебя отберут? Ты потеряешь его, если примчишься спасать сам. Потом подумал немного и тяжело вздохнул, признавая: - Да в любой из версий ты его потеряешь. В каждой из. Понимаешь? Вот теперь Дерек понимал. Осознавал масштабы мести. А Питер снова намекал ему о том, что если потеря неизбежна, то может быть хотя бы какие-нибудь сохранить крохи? То самое, чем он так раньше гордился? Сохранить профессиональную репутацию, бросить Стайлза, не идти на поводу у Кейт и не потерять вице-президентское кресло? - Я не смогу вот так бросить его, даже понимая последствия, - признался он Питеру горько, осознавая свою слабость, как-будто вынужден был унизительно извиняться за нее. - И я должен сам... сам прийти за ним. Только так. Да что вообще они здесь обсуждают? Дерек тряхнул головой. Глупости. Он просто не сможет потерять доверие мальчишек, послав вместо себя кого-то другого; того, кто наверняка не отличит - кто сейчас перед ним. Питер же продолжал добивать его дальше. - Его диагноз она уже наверняка вычислила. По крайней мере то, что твой любовник состоит на учете у психиатра. И следом после репортёров и полиции примчится скорая из психиатрички. - И там скорее всего будет наш врач, - вдруг догадливо предположил Дерек, - потому что я сразу же позвонил ему, когда... Он понял, что оправдывается снова - за недостойную волка паническую атаку. За этот лишний звонок. Питер лишь сильнее нахмурился. Спросил: - Ты доверяешь ему, вашему доктору? - Нет. - Зачем тогда... - он махнул рукой, принимая слабость безнадежно влюбленного Дерека, как данность, и продолжил, - твой доктор не сможет тебе помочь, когда разъяренный папаша мальчика в ультимативной форме потребует принять меры. Изъять сына из этих отношений и передать его в руки современной психиатрии. Вспоминая их прошлый раз с Джоном, Дерек был больше, чем уверен в этом. Он обреченно кивнул. - Уже не важно, - произнес нетерпеливо. Питер так же нетерпеливо посмотрел на свой смартфон - с минуты на минуту ему могли позвонить и дать отмашку на начало спасательной операции. - Ладно, - сказал он. - Мы выяснили, что в приоритете. Тебе необходимо быть героем в его глазах, значит езжай, спасай, погибай. Твой выбор. - А почему все-таки нельзя позвонить Кейт и просто поговорить? - смущенно спросил Дерек, словно считал любую попытку уйти от возмездия судьбы недостойным для себя поступком. - Я мог бы пообещать ей те самые бумаги. Предложить еще что-нибудь... Да все ей отдать! Питер? Надежда была невероятно глупой, но Дерек надеялся, потому что просто не понимал этой бессмысленной мести. - Ты идиот, племянник, - уже совершенно зло ответил на это Питер. - Она в ярости. Она пребывала в ней с того самого времени, как ты отказал ей. Сейчас, когда ей подвернулось что-то посущественней каких-то бумажек, она не упустит этого. Да и вообще, твой звонок ничего не изменил бы уже в принципе. Как ты считаешь, признается она в том, что кого-то там наняла для похищения? С чего бы ей не сделать непонимающего лица и не послать тебя подальше с твоими неподкрепленными ничем обвинениями? Скорее всего она спланировала все так, что на момент преступления у нее было железное алиби. Да ее в городе скорее всего нет. Так что, никакой разговор уже не поможет. Дерек слабо кивнул и неловко засуетился. - Что мне нужно делать, Питер? - Собери одежду для мальчика. Соберись сам. Собери волю в кулак и езжай, адрес я забью в твой навигатор. Наверняка кто-то следит за тобой; ей сообщат, что скоро ты прибудешь на место. Быть может, я параноик, и ничего не произойдет. А может, произойдет самое ужасное и вскоре ты станешь звездой местных новостей, не знаю. В любом случае, мальчик жив, а это, как я понимаю, для тебя самое главное. Значит, что бы ни случилось, остальное ты переживешь. Пережил же диагноз своего любимого? Питер и не думал сейчас иронизировать, говоря предельно серьезно, а Дерек вдруг понял, что ничего он не пережил: то, что медленно и верно убивало его на протяжении этих двух лет - страх, надежда на исцеление, снова страх, что он не сможет быть хорошим для кого-то их них двоих, ожидание совершеннолетия, отслеживание ремиссий и рецидивов, непрекращающиеся постельные битвы - все это уже давно уничтожило его, и вот теперь, одинокий, с насильно отобранной своей забавой, сидит он тут абсолютно мертвый и рассуждает, как ему пострашнее умереть окончательно, втоптав в грязь свою карьеру до кучи, репутацию семьи и оставшиеся крохи доверия близких людей - папы Джона, Дитона... Питер просто молча и понимающе смотрел на него. Всё видел по лицу Дерека и всё чувствовал. - Кстати, - произнес еще одно напутствие, - рекомендую разобраться с чипом, пока есть время. Тебе возможно понадобится помощь волка, которого ты так давно держишь в узде. И эта помощь не помешает, когда твоего мальчика все-таки решат у тебя отобрать. Возможно, навсегда. Так что разберись с чипом, Дерек. Это последний совет.

***

      Лифт ехал, медленно отсчитывая этажи в обратном порядке - двадцать шестой, двадцать пятый, двадцать четвертый... Дерек очнулся от мыслительного обморока на двадцать третьем и стал лихорадочно набирать номер врача, спеша сообщить новости. Хорошие новости. Но даже не успел ничего сказать. - Мне поступил в клинику анонимный звонок, Дерек, - ледяным тоном оповестил Дитон волка. - Сообщили адрес, сообщили имя. Дитон помолчал немного и продолжил: - Это Стайлз. Его кто-то нашел в каком-то подвале связанным и голым, вызвал полицию на место, и я тоже не могу игнорировать сигнал - мои рабочие телефоны фиксируют все разговоры. Бригада уже в пути. Джону я отзвонился. Он в ярости. Ты объяснишь мне, что происходит? Дерек криво улыбнулся в напряженную тишину эфира - хотел поблагодарить врача за то, что тот сообщил ему новости, но потом запоздало понял, что звонит ему сам. Что Дитон, возможно, вообще не собирался ничего говорить ему, человеку, который так страшно навредил мальчишке. Мало Стайлзу досталось, усмехнулся Хейл. Мало. Вот почему в некоторых жизнях так много событий? Так много ПЛОХИХ событий? Почему самые милые, добрые, ласковые люди напрочь лишены счастья неведения о мире боли и слёз? Почему? Стайлза было жаль. Было жаль... себя. Дерек с запоздалой благодарностью вспоминал о семье, о той самой, брошенной им два года назад. В которую хотелось вернуться именно сейчас, окружив себя родными, но забытыми лицами. Зарыться в ладони матери лицом и завыть. Питер не дал ему и минуты на дальнейшее самокопание. Приказал, как только Дерек набрал его сразу же после Дитона: - Прыгай в свою спортивную тачку, Дерек, и езжай пулей. Ты наверняка успеешь первым, никто на твое право быть героем посягать не будет, уж поверь. Теперь без огласки не обойдется. Если она позвонила в клинику, сообщив о пропавшем пациенте, то и Джону Стилински - тоже. - Джону позвонил сам Дитон, - мертво отозвался Дерек, объяснив, что врач обязан оповещать о всех происшествиях официального опекуна. - Прелестно, - отчего-то раздражаясь, наверно оттого, что ничем уже не мог помочь, произнес Питер, - кавалерия в сборе и ты, мой дорогой самоубийца, готов взойти на эшафот. Быть может, все-таки бросишь это дерьмо? Дерек даже не разозлился на дядю. Он знал Питера и кто бы стал винить его в попытке сохранить мир? Даже так - некрасиво став предателем для своего малолетнего любовника, который ни в чем не был виноват... Нет, Дерек обязан был поехать туда сам; шагнуть в огонь и выйти из этого огня целым, чтобы оказаться в эпицентре нового пожара, в новом скандале с головой. Неся на руках несчастного мальчика, который с упорством продолжал выживать в каждой из своих катастроф.       Дерек бросил машину, едва закрыв её, лишь только навигатор бесстрастно сообщил ему о прибытии в точку назначения. Это был обычный дом в обычном квартале, совсем недалеко от его многоэтажки. Простое невысокое строение, в котором живут небогатые семьи и бабульки, доживающие свой век. Где кормят голубей во дворах; где гуляют дети и где с опаской косятся на тех, кто приезжает на спорткарах, визжа сгоревшими колодками. Дерек легко определил по запаху, куда нужно идти. Он вышиб дверь подвала ногой - она разлетелась от удара, открывая черную дыру, темное помещение с одним единственным окном, слабо пропускающим лунный свет. Полоска этого света падала на грязный пол, чертя серебристую линию, и по странному стечению обстоятельств, как только Дерек пересек ее, где-то вдалеке провыли сирены, и их пронзительный звук стал неотступно приближаться. Дерек, отвлекшись на него, сначала не заметил слабого шевеления в углу, но потом услышал стон - слабый и едва различимый, но который раздался в его ушах оглушительнее сирены полицейской машины, уже подъехавшей к дому. Кай лежал, свернувшись калачиком у батареи. Был связан неумело и наверняка болезненно - Дерек, в последнее время поднаторевший в науке связывания, разглядел на его запястьях красные потертости. Но и неудобная поза, и полная нагота, не считая так и не снятого ошейника, не мешали ему пусть и тревожно, но спать. Дерек, не смея прикоснуться к нему - дремлющему, обессиленному - присел рядом на корточки, оценивая видимые повреждения и ущерб; уже понимая, что время, которое он выиграл благодаря своему трехсотсильному мотору, вышло, и единственный выход из здания перекрыт. Радовало одно: никаких страшных ожогов от сигарет видно не было. Питер оказался прав: никто и не собирался Кая особо жестоко пытать. Если не считать сорванной с одного соска серьги, но, как определил Дерек, присмотревшись, скорее всего её вырвало из тела вследствие отчаянного сопротивления, когда мальчишка пытался бороться и не дать себя связать. Дерек грустно усмехнулся - все бриллианты, бериллы, рубины; вся прелесть, так любимая Каем, была на месте. Даже ошейник, ключ от которого Дерек забыл в лофте в кармане своего брендового рабочего пиджака. Гора самоцветов таинственно сияла во тьме, ловя бледные лучи ночного светила. Сияние отвлекало от пары синяков и размазанной от разодранного соска крови, которая виднелась черным пятном на левой грудной мышце. Больше нигде не кровило, потянул Дерек носом, определяя это волчьим нюхом. Кай был вымотан обездвиживанием. Был голоден и обезвожен. Немного вонял. Физическая сторона проблемы была в относительном порядке. Насчет остального Дерек сомневался. - Детка, - позвал он, прикоснувшись в колену мальчишки, и тот сразу очнулся из сонного забытья, отдернувшись. Испуганными глазами стал вглядываться с темноту, не узнавая родной голос. А Дерек только сейчас сообразил, что рот бедного его любовника все еще залеплен скотчем. Скотч Дерек безжалостно и резко сорвал, зная, что только так это и надо делать. Потом снова потянулся к Каю. - Кай. - Не надо... не... надо, не трогайте... - прошептал он с закрытыми глазами, не обращая внимания на знакомый голос и тут же вслушиваясь в него. - Дерек? Он заполошно завозился, вскидывая лицо к тусклому лунному свету, вглядываясь в темный силуэт перед ним, и потянул носом воздух, как делают это все зверёныши. Узнал. - Дерек, Дерек, Дерек... - шепотом заголосил, натягивая веревки, пытаясь подползти и повисая на них с горьким всхлипом, начиная все больше и сильнее захлебываться слезами, когда Дерек стал с остервенением их с него срывать... Пока Хейл нёс его наверх, взяв осторожно на руки, ощупывая мимоходом, считая косточки, за время суточного плена проступившие так отчетливо, слушал неясное бормотание, которое все же было не лишено смысла, и пытаясь точно идентифицировать личность, определяя через несколько фраз, что угадал верно. Это был Кай и он не затыкался. - Я знал, что ты придешь за мной, ни капельки не сомневался, Дерек! Они говорили, что я грязь и давалка, шлюха хейловская, и что никому до меня дела нет, а я просто так под руку попался, но я не слушал их, я... не верил. Я ждал тебя, и ты пришел. Как в настоящем боевике. Или романтическом фильме... Дерек улыбался сквозь слезы - это был его мальчик, его смешной Кай, немного глуповатый и охочий до постельных игр дурашка, вдруг оказавшийся таким смелым, таким храбрым. - Это же хорошо, что все случилось со мной? - послышалось неожиданное и отчего-то страшное. - Я молодец? Я умница? Я же сильней его, Дерек? Я... сильней? Да, сильней, вскользь думал Дерек, и ты снова спас мальчика Стайлза, который оказался слишком нежным, слишком хрупким для этого жестокого мира, в котором мы живем. А тебе снова досталось, и ты выдержал. Они приближались к выходу из подвала, и Дерек краем глаза отмечал, как узкий коридор, ведущий наверх заполняют множественные тени; как он наталкивается тут же на чье-то плечо, рычит, и человек в форме, осветив фонариком его фигуру, бережно прижимающую к себе мальчишку, что-то сообщает по рации, не смея отбирать драгоценную ношу у оскалившегося оборотня без приказа. Наверно, в Дереке был определен спаситель, поэтому никто и не посягал на неё до самого выхода. Хейл появился в проеме двери, как истинный герой, держащий в руках спасенную жертву. Он сразу же зажмурился от вспыхнувших фотокамер, от всего того внимания и пристальных взглядов онемевшей от предвкушения зрелищ собравшейся толпы, которую и предсказывал Питер. Немного пожалел, что не догадался прикрыть Кая чем-то чуть более объемным, чем своя кожанка, и ноги его - бритые и худые, болтаются у всех на виду. Все слилось для Дерека в единый миг после того, как он вынес мальчишку - яркий нестерпимый свет от направленного на дом прожектора, звук сирен, вдруг сменившийся звенящей тишиной, сквозь которую слышались шепотки толпы и сухие щелчки фотовспышек. На заднем фоне удивительно спокойный голос Дитона что-то объяснял полицейскому, и тот уважительно кивал. И болезненный вскрик Джона Стилински, тот самый звук, который прервал временную паузу, заставив Дерека наконец очнуться и прижать к груди свою ношу сильнее. Джон, не остановленный никем, прошел сквозь полицейское оцепление, не замечая жалостливых взглядов коллег. Он кинулся к Хейлу, остановившись в шаге от него, и холодно потребовал дрожащим, но ледяным голосом: - Немедленно отдай мне моего сына, Дерек. В немногословной фразе этой было всё. Всё, что только мог бы сказать отец человеку, который не позаботился о его ребенке. И Дереку показалось, что тихо сказанные слова Джона Стилински теперь услышал весь мир, глядящий на него глазами слепой толпы. Словно в подтверждение этого приговора, когда неловким движением Дерек покорно передавал с рук на руки своего мальчишку, на нём, голом и измученном, снова впавшем в забытье, неловко распахнулась дерекова кожаная куртка, обнажая тонкую шею с массивным на ней ошейником и бледную кожу груди, с проявившейся вдруг надписью, так и не замеченной Дереком в темноте. Надписью, которую увидели все - "СУКА ДЕРЕКА ХЕЙЛА"