Дерек тёр себя мочалкой, безжалостно выставив температуру воды на максимум. Он пытался, да все не получалось смыть с себя странный невидимый, но маслянистый налёт, что оставили на его коже вспышки фотокамер и тихий ропот толпы, которая была всего лишь любопытна, а казалась ненавидящей. Все эти взгляды, словно мухи облепившие его тогда, своими фантомными прикосновениями подарили отвратительное ощущение наготы и полной беспомощности, особенно когда Дереку пришлось сдать на руки отцу совершенно дезориентированного Стайлза. Никто не предоставил ему и минуты, чтобы объяснить, кого он держит в руках - Джон, прикрыв позорную надпись на груди сына, моментально отнес его в машину скорой, оставив Дерека посреди толпы одиноким и полностью беззащитным. Кожанка, упав, лежала у его ног, и Хейл остался в одной белой футболке, немного испачканной грязью подвала и кровью спасенной жертвы. Ему казалось, что жадные взгляды прожигают в его белоснежном трикотаже дыры, потихоньку добираясь до кожи и оставляя на ней те самые следы, что никак не мог смыть даже этот кипяток, под которым стоял сейчас Дерек. Наверно, так и должен чувствовать себя человек, застигнутый пристальным вниманием толпы в самый неподходящий момент жизни. Но Дерек наивно считал, что вполне способен пережить внезапную славу. Как пережить и последующий очень неприятный и откровенно пристрастный допрос в полицейской машине, в салоне которой его быстренько спрятали от толпы. И даже холодный блеск голубых глаз Питера, замеченного в отдалении, где старший Хейл, слившись с зеваками, стоял, наблюдая за фиаско своего племянника.
"А я тебе говорил. А я предупреждал", - говорил сочувственный взгляд дяди.
Дерек даже не разозлился на эту ожидаемую к себе жалость.
Но так впоследствии и не смог стереть из памяти страшное, растерянное выражение лица Джона Стилински, когда, передав врачам сына, тот стоял у неотложки, остановленный подоспевшим Дитоном и слушал его.
Дитон произносил слова, которые с точки зрения психологии или же психиатрии казались, наверно, правильными, но совсем не резонировали с отцовской любовью.
- Я знаю, о чем ты думаешь, Джон, - тихо и уверенно говорил Алан, - то, что случилось с мальчиком - ужасно, но ты неадекватен сейчас, поэтому сделаешь неверные выводы в этом своем состоянии. Ты хочешь отвезти его домой, но ты не знаешь, что с ним там делать.
- Уж точно не то же самое, что делал с ним Хейл, - сквозь зубы цедил Стилински-старший и смотрел куда-то в толпу полицейских, окруживших Дерека. Смотрел уничтожающе. - И ты снова будешь убеждать меня не спасать от него сына, даже после всего этого???
- Я просто не советую тебе забирать Стайлза домой, - продолжал Дитон свои странные уговоры, - ему нужно...
- Ему нужно оказаться в безопасном месте, Алан! - психанул Джон. - А не там, откуда его с легкостью выкрали, словно какую-то цацку, а позже превратили... в это... это...
Джон горько кивнул на затонированные белым окна скорой, пытаясь забыть, как теперь выглядит его сын - его голый, исхудавший, покрытый синяками мальчик, весь в дорогих побрякушках и с той самой надписью на груди...
- Почему ты не заберешь его в лечебницу? Сейчас? - вполне логично интересовался Джон, уже готовый отдать сына куда угодно, лишь бы не в лапы волка.
- К этому нет никаких показаний, - спокойно объяснял отцу врач. - И мальчик твой вряд ли захочет...
- Заставь его! Заставь уехать в "Кипарисы"! - почти кричал Стилински и тут же горько упрекал Дитона в странности его уже вряд ли профессиональных методов воздействия на своего запущенного дальше некуда пациента.
А Дитон не сдавался и, черт знает, что двигало им - действительно ли врачебные умозаключения или же он давал последний шанс несчастному Дереку, которому теперь абсолютно все перестали доверять...
И Хейл думал, а нужно ли было доверять самому Дитону? Который, будучи на стороне волка - согласно произносимым им словам - странно настороженно всматривался в напряженно подслушивающего Дерека. В его поплывшие от сдерживаемой трансформации черты лица, за которыми явственно читалась ярость обиженного зверя, вот-вот готовая прорваться наружу, если бы не чип.
Дерек же почти не замечал его пристального взгляда, уже устав ощущать кожей зрительное внимание слепой толпы. Он слушал. Он хотел понять, спасёт ли его психиатр и на этот раз от неминуемой, казалось бы, разлуки. И остальное было неважно.
- Ты прав, Джон, - продолжал Дитон уговоры, - в обычном случае я никогда не рекомендовал бы возвращать жертву похищения на место преступления, но твоему сыну важно сейчас не
где он будет, а с
кем.
- Главное, чтобы не с тем, кто его не уберег, - отрезал Джон и снова посмотрел на Дерека, будто пытался через свой взгляд начинить его сильное красивое тело аконитом.
- Стайлзу это не важно, - уверено пресек его резкие выводы Дитон, - он не задумываясь простит Дерека даже за это. Позже. Потому что сейчас вряд ли осознает случившееся адекватно. Сейчас ему важно быть с человеком, который его спас и который уже давно заменил ему всех.
Слова были жестокими, Джон перестал вдруг смотреть на волка, и вот тогда его взгляд стал растерянным и жалким, тем самым, который Дерек желал бы навсегда забыть.
- Джон, сейчас они должны быть вместе, если медики позволят, - добивая, говорил ему Дитон, - а согласие на мои методы, какими бы не казались они тебе непрофессиональными, ты давно подписал сам. Извини, что напоминаю. Но в случае форс-мажора решаю я, помнишь? В конце концов, ты же не хочешь новый скандал, теперь с участием Хейла, когда он узнает, что ты забираешь у него мальчика?
Джон, закрыв лицо ладонями, слушал. Дитон был прав во всем - его подписи стояли на тех бумагах добровольно. А на Дерека, который, шевеля заострившимися ушами, явно все слышал даже с такого расстояния, их разделяющего, было страшно смотреть.
- Ты дашь разрешение отпустить Стайлза к Хейлу домой, - тем временем продолжал Дитон. - Он будет в порядке с ним, в его руках, слушая его голос, осознавая себя спасенным им. Понимаешь?
Джон кивал.
Что еще мог сказать отец, который осознал свою ненужность?
- Когда Стайлз придет в норму, обговорим детали реабилитации в клинике, - продолжал Дитон тем временем, - я обследую его, а вы будете навещать. Мальчик стабилизируется, насколько это возможно при его диагнозе, проанализирует всё и сам решит - где ему жить дальше. С кем. И давить на него не надо, он почти совершеннолетний, Джон. Насильственным отлучением от Хейла именно сейчас ты только навредишь им обоим.
- Я отлучу его, пусть не сомневается. Да он захочет бросить его сам, как только узнает, какой этот Хейл... Какой он... Какой...
Дитон ждал, пока Джон найдет слова, и не пытался никак оправдать Дерека. В общем-то, у Дерека никаких оправданий и не было.
- Дай разрешение на передачу сына Хейлу, - всё же жестко сказал он. - Под мою ответственность. Ненадолго. Потом он привезет его в клинику и...
- Нет, Дитон. У полиции слишком много к нему вопросов. Еще больше - у меня, - Джон покачал головой и с нетерпением стал вглядываться к окна скорой, ожидая вердикта врачей. - Пусть объяснит сначала, с каким криминалом он связан, раз допустил такое у себя дома.
Дитон развел руками - именно этот нюанс был малозначителен для психиатрии, но отец имел право знать.
Дверь машины распахнулась как раз тогда, когда явственно враждебное молчание между ними стало нестерпимо неловким и тяжелым. Стайлз сидел, закутанный в одеяло и несмело улыбался. Выглядел не так уж и плохо, что и подтвердил врач, его осматривающий.
Разодранный сосок был залеплен пластырем и этот яркий белый крест на его груди притягивал взгляды. Стайлз сразу же запахнулся в одеяло получше, пряча и перевязанную рану, и блеск никем не украденных драгоценных камней, и некрасивую корявую надпись на своей бледной коже...
- Где Дерек? - задал он всего лишь один вопрос, когда отец его шагнул внутрь машины.
- Мне нужен Дерек, - повторно сказал он немного капризным голосом и стал вглядываться в щель приоткрытой двери...
Наверно, только Хейл мог понять по измененной тональности произнесенных слов самое важное, самое сенсационное происшествие, которое находилось у всех на виду и которого никто не заметил. Подмена мальчишки на его двойника могла запросто превратить замерших в отдалении журналистов в беснующихся мартышек с камерами, повисших на машине скорой помощи, чтобы поближе рассмотреть диковину - мальчика, в котором жило два мальчика. Превратив эту ужасную новость с похищением в еще более страшный коктейль-сенсацию.
Подмена ребёнка не меняла ничего только для Дерека Хейла, в котором этот ребенок нуждался. Капризный, фетишный сучонок, не ограничивающий себя ни в чем в постельных баталиях, но оказавшийся, когда пришло время, таким храбрым.
Дерек рванул к машине, не обращая внимания на заново вспыхнувший к своей персоне интерес камер, которые мгновенно отсняли слезливую картину воссоединения двоих парней, успев сделать это до того момента, когда папа Джон властной рукой отстранил оборотня от своего сына.
- Я запрещаю тебе подходить к нему, Дерек, - приказал он холодно.
- Я разрешаю, - послышался уверенный голос Дитона, и он, мягко обняв Стилински-старшего за плечи, повторил, - я разрешаю тебе остаться с ним, а ты, Джон, прекрати истерику. Ты же видишь, ему так лучше.
Стайлз... нет, Кай. Кай протянул руки к запрыгнувшему в машину Дереку, повис на нем снова, не обращая внимания на отца, и Дерек заметил, как странно понимающе смотрит на тонкую фигурку Дитон, вглядываясь.
- Скажи что-нибудь отцу, детка, - прошептал Дерек на ухо Каю, откровенно заставляя быть похожим на Стайлза. - Тебе нужно сказать ему всего лишь несколько слов. Как-то... утешить.
Не важно, что это Кая похищали и мучили неизвестностью в подвале, ему все равно нужно было перестать сейчас быть эгоистом, который мог продать целый мир со своим отцом до кучи ради одного единственного человека, которого он по-настоящему знал.
Кай оторвался от груди своего волка, куда, уткнувшись, горячо дышал, и зло прошептал:
- Ничего я не буду ему говорить.
Надо же, каким злопамятным оказался: в дурной голове его именно этот человек остался тем самым, кто не справился с управлением, почти задавив какого-то пса и убив уже наполовину мертвую, умалишенную Клаудию.
- Не буду, - уперто повторил Кай куда-то Дереку в шею.
- Будешь, - строго прошептал ему Дерек и умоляюще заглянул в лицо.
Кай кивнул через секунду и выдавил:
- Пап... Ну, пап... Я не поеду с тобой домой, ладно? Я поеду... с ним.
Джон, уткнувшись в свои ладони, вздрагивал в руках психиатра. Он неловким движением вырвался из кольца его рук и так же неловко обнял сына, кивая, соглашаясь с его решением, через минуту вдруг замерев, словно камень. Отодвинувшись, посмотрел прямо в карие глаза - такие же, как прежде - янтарные, яркие, сияющие звезды в обрамлении черно-угольных ресниц и фиолетовых синяков от бессонницы, и отшатнулся, даже не пытаясь скрыть этого.
- Езжай... - проговорил испуганно и невнятно. - Езжай, ребёнок.
Потом, словно переборов в себе что-то, натянуто улыбнулся и еле слышно позвал:
- Стайлз?
У Кая дернулся уголок рта, и только легкий, но ощутимый тычок Дерека заставил его не произнести ни слова. Не выдать себя еще больше. Не дать отцу отшатнуться сильнее, не дать ему повода показать, как сильно ненавидит он его, неизвестного мальчика с лицом Стайлза, поглотившего его сына...
Потом были формальности - какой-то слишком уж быстро случившийся допрос Кая, занявший всего несколько минут. Дерек догадывался, что краткая характеристика, данная Дитону своему пациенту и содержащая немало психиатрических терминов, напрочь отвадила детективов задавать мальчишке сложные вопросы.
Медики тоже благосклонно позволили жертве похищения отбыть домой.
И Джон, несчастный, ничего не понимающий и постаревший на десять лет Джон Стилински, в конце концов сдался.
- Хорошо, - кивнул он сыну, смотря сквозь него, словно не хотел видеть того, кого не видели другие. - Ты можешь ехать с Хейлом.
Потом он обернулся к Дереку и просто посмотрел.
Дерек, стиснув челюсти, взгляд выдержал, пусть и обещал он ему самые разнообразные пытки, приправленные концентрированным аконитом.
Еще минут двадцать допрашивали Дерека, уже по второму кругу, и в этот второй раз он упрямо придерживался версии, на которой настаивал Питер, все еще не покинувший пределов толпы, которая никак не хотела расходиться.
- Я думаю, что это был обычный взлом. В моем квартале живут довольно состоятельные люди, - нехотя повторял сам себя Дерек, видя, как пожилой усталый полицейский заметно морщится от этих слов, окидывая равнодушным, но неприязненным взглядом оборотня, и наверняка вспоминая собственный райончик проживания, где прозябает он сам с оплывшей от бытовых забот женой и двумя спиногрызами, еле сводя концы с концами на одну зарплату.
Богатый вервольф раздражал, и Дерек это раздражение чувствовал.
- Может, все же были у вас враги на вашей... работе? - не зная, как обозначить занимаемый Дереком пост вице-президента, да просто напросто не желая озвучивать это, признавая непозволительный успех какого-то более удачливого пса.
- Есть соображения, почему не взяли никакой техники из дома, никаких драгоценностей, а похитили вашего... эмм... сожителя?
Дерек кратко отвечал, что врагов не имел, думая параллельно, какими завтра заголовками будет пестреть газетенки, получившие такую жирную новость. И о сожителе его малолетнем, и о том, в каком виде этот сожитель в доме оборотня содержался. Не говоря уже о том, каким диагнозом страдал.
- Я не держал в доме никаких драгоценностей, - устало врал Дерек снова и снова, думая, что главную драгоценность как раз-таки забрали. Что этой самой драгоценностью был Кай, это не считая того, что было на него навешано.
- С мальчика не сняли его украшений, это странно, не находите? - продолжал бесстрастно копать детектив, словно читал мысли Дерека.
- Да, это странно, - соглашался Дерек и думал, что если бы эти подонки сделали это, то крови было бы больше - его дурачок Кай наверняка сражался бы как зверь за свою прелесть.
- Вы в полной мере осознаете свою ответственность за то, что не обратились в полицию в первые же часы похищения? Вы понимаете, что ваш отказ от обыска квартиры затруднит поиски преступников? - монотонно продолжал спрашивать полицейский. - Вы утверждаете, что отец несовершеннолетнего подростка лично дал разрешение на... сожительство, но так как ваши неправильные действия повлекли за собой случившееся, я имею в виду ваше бездействие все эти сутки (обращение к частному детективу, имени которого вы не называете, не в счет) то официальный опекун имеет право подать на вас в суд. Я просто обязан предупредить вас о последствиях, понимаете?
Дерек понимал, а как же...
- На всякий случай, не рекомендую покидать пределов города, мистер Хейл, - уже с холодной официальностью закончил речь полицейский и добавил обязательное, - если вы еще что-то вспомните, какую-нибудь мелочь, то позвоните по этому телефону.
- Да, да, конечно, - торопливо брал уже третью - одну и ту же - визитку Дерек и прочно фиксируя боковым зрением фигуры Стайлза, Дитона и Джона Стилински, не теряя их из вида, и всё пытался найти в толпе Питера, даже не зная - для чего. Может, просто, поймать его ободряющий взгляд или же получить какое-то ценное указание; стать немного более направленным; подпитаться уверенностью, а проще говоря, почуять силу стаи, которой он так опрометчиво пренебрег ради человеческого мальчишки, который все это время давал ему силы и делал фантомно всемогущим.
Питер из глубины толпы словил его мечущийся взгляд и просто кивнул, потом многозначительным жестом указал на левое своё плечо, похлопав по нему ладонью и исчез, растворяясь в полумраке плохо освещенной редкими фонарями улицы.
Вскоре к Дереку подошел Дитон и несколько минут инструктировал его.
- Стайлз немного дезориентирован, но глубокого шока нет. Его заторможенность следствие усталости и недосыпа. Поможет горячий душ и плотный ужин. Я не исключаю небольшой рвоты, тебя не должно это пугать. Рекомендую теплое питье на ночь и объятия. Не бойся к нему прикасаться, я не имею в виду секс, понимаешь? Просто будь рядом и обнимай.
Дерек кивал, привыкнув уже за время спасательной операции к превращению в китайского болванчика, когда все, кому не лень, говорили ему - что делать.
Но лучше было кивать молча, чем задавать подозрительные вопросы.
Дерек знал, что Дитон видит и понимает, кто перед ним сидит, завернутый в спасательное одеяло. И отчего-то никак не действует в рамках врачебной этики. Не сообщает отцу, подтверждая его догадки, что у Стайлза агрессивный рецидив и его замещает сейчас чужая личность.
Что эту личность нужно немедленно поместить в клинику, чтобы вернуть первичную, или же просто чтобы изолировать от общества, потому что, кто знает, что эта личность может сотворить после такого потрясения, каким является похищение и удержание силой в темном подвале...
Дерека так и подмывало спросить, отчего это Дитон так милосерден с ним?
Отчего так щедро предоставляет драгоценное время?
Может, дает его на окончательное прощание, чтобы забрать Стайлза впоследствии навсегда?
В бескорыстную доброту что-то не верилось. Не верилось вообще ни во что.
- Почему ты не забираешь Стайлза в клинику? - задал врачу он прямой, жесткий вопрос в лоб, тот же самый, что задавал ему и Джон, и сам не понял, не ощутил, как одновременно оскалился, впиваясь себе же в ладони вылезшими когтями до крови.
- А ты дашь? - просто переспросил Дитон, внимательно вглядываясь в оборотня. - Дашь его забрать?
Дереку и отвечать не нужно было. Глаза полыхали красным. Чип горел.
- Езжайте домой, - спокойно... слишком спокойно сказал Дитон. - Через дня три, когда все утрясется, отвезешь Стайлза в "Кипарисы". Там он пройдет углубленную реабилитацию. Это необходимо. Отец уже подписал согласие, ты тоже не должен сопротивляться. Поверь, так будет лучше для него. И для тебя тоже.
Дерек снова кивал.
Да, да, да, добрый доктор Алан Дитон.
Лучше для всех нас.
... - Дере-ек... - раздалось со стороны спальни тихое, и если бы не волчий слух, Дерек бы никогда не расслышал голос Кая из-за хлещущих по телу струй.
Его он помыл часом раньше, аккуратно сняв украшения, абсолютно все.
Сняв ошейник, все еще кольцующий бледную шею, и поставив под теплый душ обнаженного, замызганного, с кричащей на груди надписью, которая была выцарапана по коже небрежно каким-то химическим карандашом.
Смывалась она плохо, и когда Дерек стал тереть ее слишком остервенело, Кай мягко отвел его руку и покачал головой. Его почему-то мало пугала информация, содержащаяся в позорной фразе. Он был совсем не против побыть сукой Дерека Хейла еще. И еще. И еще...
Волоски на ногах мальчишки отросли за какие-то сутки; отросли они и в промежности и закурчавились между ног, прикрывая сморщенный сейчас небольшой член.
Дерек осторожно вымыл его гениталии, ласково провел пальцами между ягодиц, вымывая грязь и остатки засохших фекалий, застрявших в волосках, и, почувствовав, как расслабляет Кай сжатое отверстие, он машинально, скорее по привычке надавил пальцами и на анус, ныряя в него на одну фалангу, проворачивая, смывая кишечную слизь, как делал всегда перед сексом, если начинали они в душе.
Кай реагировал обманчиво слабо; глубоко вздыхал и не сопротивлялся привычной гигиене. Спокойно и доверчиво слушал корявые разъяснения своего парня о собственном похищении, даже не думая выспрашивать подробностей и нюансов.
Был милым, был... спасённым.
"Никакого секса, Дерек", - вспоминал взбудораженный Хейл слова Дитона, которые теперь осознавались какими-то двусмысленными.
Они были четким указанием на то, чтобы он не смел тревожить оккупировавшую тело Стайлза другую личность. Будто бы никто не хотел возвращать и, главное, посвящать Стайлза в детали этой маленькой, уже почти оконченной войны. Словно он стал неважен. Словно не представлял уже никакого научного интереса и его просто берегли, как слабого, недееспособного, но необходимого, как сосуд для другой, более забавной и агрессивной зверушки.
Дерек, осмысливая это, был согласен только в одном - он не жалел абсолютно, что силой психиатрического провидения его Стайлз удачно оказался огражден от новых потрясений, это была невероятная удача. Но сохранять в сознании Кая для экспериментальных врачебных забав он вовсе не собирался. Решив, как только рассветет, он поменяет мальчишек местами.
Конечно Дерек понимал, что поступает очень несправедливо, лишая Стайлза реальности, пусть и жестокой; той, что была оставлена на долю Кая. А в случае с ним, какая разница - будет нести мальчишка на своих плечах еще и это, в довесок в прошлым катастрофам?
Он же справляется, разве нет?
Кай справлялся. Своим способом. Решая все вопросы через секс. И, несмотря на свой ужасный суточный плен, льнул к волку, совершенно очевидно напрашиваясь на определенную ласку, как только Дерек опустил его на постель.
Стояка так и не было. Собственно, Каю и не нужно было обзаводиться им и, чтобы угодить Дереку, достаточно было подставить свою готовую попу.
- Сегодня нельзя, мой хороший, - тихо прошептал ему Хейл и плотнее укутал в полотенце.
Аккуратно уложил голову на подушку, оставив в спальне на несколько долгих минут, пока принимал душ сам. Думая под кипятком, что обжигал его плечи, на одних инстинктах соображая, что по-хорошему, доверяя своей интуиции, в девять утра они уже должны сидеть в камаро и направляться на юг, прочь из города, из штата, из страны...
Прочь от этой жизни, где присутствуют больницы, санитары, таблетки и стимуляторы. Что прав был Питер, говоря о стае и стайности, и если Дерек бросил свою прежнюю жизнь и прежнюю семью, то этот мальчик и есть теперь его волчонок.
Его стая. Его жизнь.
И ее нужно сохранить в неприкосновенности.
Когда он вышел из душа, Кай почти спал. Но Дерек насильно накормил его плотным ужином, заставил выпить сладкий чай с молоком и, закутав в одеяло, баюкал на руках, рассказывая, сам еще не веря в это, как завтра они сбегут ото всех, кто хочет навредить им, кто хочет разлучить, вылечить, уничтожить...
Кай совершенно восторженно кивал головой, сияя глазами и осторожно подхватывал идеи, какими фонтанировал Дерек, вдруг решивший бросить все - постылую работу, квартиру свою, этот элитный район и определённое положение в обществе...
Они обсуждали идею побега, пока мальчишка не заснул. Дерек тогда облегченно вздохнул - такой неугомонный ребенок, впечатленный будущим приключением, мог запросто переключиться от обсуждения к действию, требуя запрещенного сегодня секса, а как отказать ему, такому милому в своей роли спасенного принца, Дерек даже не смог бы придумать. Уже понимая, что секс повлечет за собой несвоевременную смену личности, и Дереку снова придется - и уже не Каю - объяснять, рассказывать, фонтанировать...
Пока Дерек сидел на кухне, он продолжал фантазировать о побеге, все еще не веря самому себе о серьезности этого намерения. Известный финансист Дерек Хейл, даже если и замешанный в громком деле о похищении своего малолетнего любовника, никак не мог быть тем самым героем, который так опрометчиво рискнет бросить всё ради какой-то призрачной свободы.
В середине его раздумий позвонил Питер.
- У твоего доктора был нехороший взгляд, Дер, - в лоб сказал ему дядя. - От доктора страхом сквозило на милю. И я понимаю его - ты выглядел устрашающе в своей окровавленной футболке.
Дерек хмыкнул в трубку. Он понял, что хотел сказать ему Питер. На что намекал.
- Дитон всегда знал про чип, - сразу же признался он. - Он не мог опасаться моего неконтролируемого обращения посреди толпы. Он отпустил со мной Стайлза не потому, что боялся скандала, а потому, что видел в этом пользу для своего пациента.
- Ты сам-то веришь в то, что говоришь? - насмешливо спросил его Питер. - Да на твоем лице, уже наполовину обращенном в волчью морду, было написано, что ты любого порвешь, если тебе не отдадут мальчишку. Твой распрекрасный психиатришко просто решил не искушать судьбу и не надеяться на электронный поводок, увидев в тебе разъяренного любовника. Он что-то задумал и не в пользу тебя и твоего парня.
Дерек молчал. Вспоминал, с каким профессиональным интересом рассматривал Дитон Кая, увезенного из его клиники в прошлый раз. И в этот вечер смотревшего на него уж очень пристально.
- Я бы не стал доверять этому вашему врачу, - заключил Питер, говоря о будущем крахе всех усилий Дерека, которые могли окончиться неудачей к самому финалу, в их истории еще не наступившему.
- Я ему и не доверяю, - печально согласился с выводами дяди Дерек, в ту же секунду чувствуя, как фантазии его, еще несколько зыбкие в своей призрачности, а попросту - нереальности, именно сейчас становятся реальным планом спасения.
И, принимая совершенно безумное решение, Дерек и не заметил, как мысленные отзвуки его даже на расстоянии тут же уловил Питер.
- Я правильно понимаю, что ты решил... ну, что ты там решил? - сказал он невнятно, но Дерек вдруг понял его ясно и четко.
Так могут общаться только члены одного клана - почти без слов, интуитивно понимая друг друга.
И стало жаль.
Жаль того, что Дерек собирался теперь потерять. Свою первую семью, свою бывшую стаю.
- Ты правильно понял, - все же ответил дяде он.
- Хорошо, - сказал старший Хейл, никак не оценивая решения племянника, не собираясь разубеждать и говорить с упреком, что уж теперь-то все будущие дни рождения, годовщины свадеб и появление новых членов семьи Хейлов, они станут по-прежнему проходить без него, но теперь - по уважительной причине.
- Хорошо, - бесстрастно повторил Питер и добавил, - Талии обо всём я скажу сам, не звони ей.
- Да, конечно, - отстраненно ответил Дерек, понимая, что пришел его черед заботиться и ограждать от ненужного свою маму, охранявшую его от невзгод всю его юность, которая давно кончилась...
- Я могу найти их, парней, что держали Стайлза в подвале, - неожиданно предложил тем временем Питер, проговорив это достаточно быстро, словно боялся передумать.
- А её? - с какой-то жадной надеждой поинтересовался Дерек, осознавая, что голова Кейт Арджент на блюде его устроила бы намного больше.
- Её - нет, - отрезал Питер, - мы ничего не докажем, она будет мстить, а у меня здесь семья. Не вариант.
- Ладно, - легко согласился Дерек. - Хотя жаль.
- Лучше озаботься тем, чтобы тебе никто не помешал совершить задуманное. Или ничто.
Дерек нахмурился, вот теперь немного заторможенно пытаясь понять, про что ему тут толкуют, но Питер уже нажал отбой, скомкано пожелав удачи.
А через минуту все стало на свои места; все тайные знаки, что посылал ему предусмотрительный дядя, они сложились в простую картину, наглядно объясняющую - что делать.
Дерек, кивнув согласно, спокойно допил свой чай, затем вытащил самый длинный на кухне нож из держателя и решительно направился в душевую, где минут двадцать возился со своим многострадальным плечом, на живую выковыривая из него микрочип, который все эти годы был призван сдерживать его волка...
***
Как это всегда бывает перед важным экзаменом, например, - ты не можешь заснуть или спишь так плохо, что сон кажется явью.
Дерек ворочался, уже понимая, насколько неумело соорудил он повязку на своём плече и как медленно регенерируют ткани, потому что растревожены специальным составом металла, из которого были сделан проклятый чип.
Измазав простыни кровью, измаявшись полусном-полуявью, он добился того, что разбудил Кая, который тоже спал плохо, постанывая во сне, заново переживая свои злоключения.
- Ты чего? - сонно завозился мальчишка, по темноте за окном понимая, что еще глубокая ночь или же раннее-раннее утро.
- Ничего, - шикнул на него Дерек, - спи.
"Как же", - всем своим видом говорил растрепанный Кай, быстро, как просыпаешься только в юности, очнувшись от тревожной дремоты.
Он подкатился под бок Дереку, голый и горячий, случайно распахнув одеяло и выставив напоказ надпись на груди, за которую мгновенно зацепился взгляд Хейла, потому что на бледном полотне белоснежной кожи она была ярким плакатом, кричащим о том, кому принадлежит мальчишка.
"Моя сука", - грубо и правдиво где-то в глубине сознания рычал волк, и Дерек впервые за все эти годы наконец-то себя отпустил, пустив трансформацию на самотек, не задумываясь о границах дозволенного чипом и не думая о своем малолетке, который только восторженно пучил глаза, глядя на столь быстрый, почти мгновенный оборот своего парня.
Дерек рычал, потеряв вскоре способность говорить связно из-за вылезших клыков. Он не мог предупредить, что остановиться не сможет, так восхитительно это было - стать самим собой, избавившись от предохранителя. Но Кай своим восхищенным молчанием, в котором не угадывался страх совершенно, только подгонял волка к тому, чтобы перейти в альфа-форму окончательно.
- Какой ты, блять, красивый, - сипел мальчишка, придавленный когтистой лапой к простыням, и Дерек, сквозь пелену, что застилала радужку - алую и невыносимо мутную - видел, как сильно возбудился его партнёр.
Красивый розовый юношеский член стоял торчком, и черт возьми, все это однозначно вело к сексу, который им сейчас был абсолютно противопоказан.
Всё было против них; против обезумевшего от вожделения волка, которому давненько не перепадало. И против спокойно спящего где-то в глубинах своего подсознания Стайлза, которому появляться было сейчас не время. Дерек еле держался, думая, что будет слишком опасно увлечен процессом, чтобы отслеживать степени возбуждения Кая, не дав ему в итоге кончить.
- Нельзя, детка, нам нельзя, - шептал в горячке он и терся, как бешеный, о стройное тело под собой, чуя чистое, незамутненное ничем желание - в запахе мальчишки, в звуках, какие он издавал, в его золотистых бессмысленных глазах, в зрачках которых застыло отражение волка.
- Я не буду, - сквозь шумное дыхание бормотал на это Кай, пояснив, - не буду кончать. Ты не дашь мне кончить. Дерек. Я просто хочу, чтобы тебе и... твоему волку было хорошо.
Он всё понимал, этот казавшийся таким глупым поначалу мальчишка.
Он не хотел уступать Стайлзу право на свое собственное приключение, которого у него никогда не было и пускай могло окончиться плохо, но не давать же прожить его кому-то еще?! И отказаться сейчас от Дерека - такого нового Дерека Хейла - не мог позволить себе тоже.
- Ты что сделал? Дерек? Что? - немного запоздало косясь на плохо, да откровенно никак обработанное, разорванное плечо своего волка, шептал Кай. - Ты...
Дерек не был уверен, что Кая стоило посвящать в нюансы его бывшего апгрейда, хотя и понимал - мальчишка мог свободно оперировать памятью Стайлза и быть неосознанно в курсе.
- Ты эту штуку из себя убрал, да? - брезгливо передернувшись, догадался Кай, а Дерек вдруг отчаянно согласился - и с этим гадливым тоном своего понимающего всё мальчишки, и с тем облегчением в его голосе, с которым констатировал Кай уничтожение стальной преграды между ним и дикой своей собакой.
- Убрал, - тихо признался Дерек, зарычав, и неосознанно собачьим движением встряхнул черноволосой головой.
- Ты будешь самым красивым волком на свете, - завороженно произнес Кай, не отрывая взгляда от нависшего над ним оборотня, бесстрашно ожидая полного превращения, как самого настоящего волшебства.
И пусть звучало это романтично до невозможности, как-то киношно и очень уж сладко, Дерек, как и его большая псина, рвущаяся когтями наружу, уничтожая последние человеческие оковы, сдерживающие его, беззвучно и восторженно завыл; мощным коленом, поросшим черными волосами, требовательно раздвинул любовнику ноги, и так уже разъезжающиеся от возбуждения; нашарил своим же пенисом - тоже очень темным, толстым и отчетливо волосатым, анус мальчишки, слепо толкнулся пару раз, не попадая, но Кай догадливо задрал ноги повыше, подхватив себя под коленки и сильно растянул этой позой себе ягодицы, отчего его морщинистая коричневатая дырочка, вспухнув от усердия, запульсировала и приоткрылась.
- Сможешь остановиться, когда скажу? - спросил напоследок зверя, закатывающего от похоти глаза.
- Постараюсь, - хрипло и уже невнятно, перекрывая голос рычанием, попробовал пообещать Дерек и настойчиво вставил головку.
Минуту он проталкивался по своей смазке, потекшей из уретры обильным потоком, как и должно это происходить у волков. Потом, войдя до яиц, замер, вылизывая Каю шею... Вылизывая ему лицо, рот, соски и все так же не давая пошевелиться, а потом стал неумолимо раскачиваться, вбиваясь в тело под ним медленно, но очень глубоко...
Собственное тело его на одних только рефлексах делало то, что приносило удовольствие паре. Анальный оргазм дело такое, ненадежное, но Хейл успешно справлялся с заданием даже сейчас, когда почти ничего не соображал. Мышцы таза и член делали все за него, машинально заставляя мальчишку стонать громче.
- Дер, Дер, - задергался он под волком, сбивая с ритма и почти выскальзывая из-под него, приподнявшегося на локтях. - Притормози, остановись, ну же!!!
Дерек замер на нем, едва успев пережать мальчишке член - сильно и болезненно задев когтями; так грубо, что Кай взвыл и его розовый перчик мягкой колбаской повис в руке оборотня почти сразу же.
- Чёрт, - психанул Дерек, стряхивая оборот и вдруг понимая, что без сладких стонов любовника, без его содроганий и сжимающихся на члене анальных мышц ему самому кончить будет чертовски трудно. Да почти никак.
Кай виновато заерзал под ним, схватился ладошкой за твердый член Хейла с уже набухшей шишкой узла, начал бестолково дрочить, срываясь на неуместно дикий темп и соскальзывая пальцами к основанию, так много смазки выделилось в процессе.
Дерек морщился, старался помочь. Старался кончить, но как-то враз расхотелось и стало стыдно отчего-то; от мысли о чипе, лишившись которого, он тут же позволил своим заглушенным инстинктам сорвать его в агрессивную трансформацию, будто бы и стоял у него гаджет не напрасно, надежно охраняя беззащитных и хрупких на вид людей от страшного чудовища по имени Дерек Хейл.
Усталость навалилась сразу же, как только они поняли, что их бестолковый секс не удался совершенно и надо бы поспать - сколько там осталось - час, два? И только Дерек прикрыл глаза, проваливаясь в моментальный сон, притиснув к себе дрожащего Кая, похлопывая ладонью по его припухшим от поцелуев губам, чтобы заткнуть собирающийся что-то сказать рот; только стало тепло и сонно, как в дверь раздался настойчивый звонок. Дерек раздраженно глянул на часы, которые показывали начало шестого и вдруг сразу всё понял.
Он понял и вспомнил многозначительные взгляды Дитона и почти неслышный его шепот, которым тот успокаивал Джона Стилински.
Он понял и даже уже не стал тратить время на осознание обиды, от которой все свело внутри. Ему никто не собирался доверять, и ему не доверяли. В конце концов, он и не заслуживал доверия, вот-вот собираясь увезти несовершеннолетнего пациента психиатрической клиники в неизвестном направлении. Дитон, не собираясь ждать несколько дней, успел предвосхитить этот безумный, лихой хейловский побег.
Его санитары прибыли раньше. И теперь было только два пути - по-тихому отдать им Стайлза или же сражаться.
Дерек, хмыкнув, скосил глаза на свое разодранное и уже зажившее плечо, с небольшим углублением-ямкой там, откуда он очень неряшливо тащил вчера довольно массивный чип, и успел мысленно поблагодарить догадливого Питера.
Потом легко спрыгнул с кровати, оставив на ней полусонного Кая, и пошел открывать...
***
Ветер трепал уже отросшие пряди черных волос Кая, когда он высовывался из раскрытого окна и что-то орал, невнятное и смешное: воздух надувал его щеки и заставлял картавить.
Дерек вел камаро одной рукой, потому что вторая была в двух местах сломана, а плечо адски болело, вывихнутое таким изуверским способом, что от непрекращающейся боли хотелось завыть.
Он никого не убил, но четверо присланных Дитоном санитаров были подготовлены на славу. Шокеры в их руках ясно давали понять, что пациента они так или иначе заберут, и оборотень им не помеха. Никто из них не знал, разумеется, что законопослушный гражданин штата Калифорния, вервольф с прекрасной кредитной историей и высоким положением в обществе, добровольно чипированный по требованию своего работодателя, этой волшебной ночью успешно расправился со своим чипом, выдрав его из плеча со знатным куском своей плоти. Центр управления должен был отреагировать на поломку и сбой сигнала, но то ли оператор оказался растяпой, то ли Дереку так повезло не задеть передатчика в проклятой электронике - извлечение его личного поводка прошло никем незамеченным.
С убийственной улыбкой Дерек сказал своим посетителям что-то вежливое и улыбнулся, показывая белоснежный волчий оскал. Он с удовольствием, почти радостно обратился на их глазах в один момент, напугав соседей инфразвуковым рыком, но санитары оказались подготовлены даже к такому - они не собирались уходить без пациента. Поэтому у Дерека была сломана рука и вывихнуто плечо - ему пришлось-таки сражаться, и делал он это с удовольствием. Думая с облегчением о том, что теперь пути назад нет, нет сомнений и нет больше его прошлой жизни, в которой он был ненастоящим, ручным волком, лишающим себя из-за карьерных вершин радостей полнолуния вот уже четыре года.
Опомнился он, когда услышал визг мальчишки и увидел его самого, прижимающего к себе, голому, подушку.
Когда учуял, как кто-то в соседней квартире звонит охране, а те, скорее всего, вызывают полицию.
Когда на самой границе слышимости уловил усиливающийся звук сирен и понял, что пора уходить.
Тогда он подхватил Кая практически под мышку, перешагивая валяющихся под ногами здоровенных, стонущих от боли мужиков, так с ним и не справившихся, другой рукой хватая сумку, кидая в неё самое необходимое - бархатные коробочки и пару блестящих трусов. И, с жалостью глянув в приоткрытую дверь комнаты со стальной клеткой, покинул свой дом навсегда.
