мимолетное

Глаза у Инквизитора зеленее Завесы, ярче звезд; даже еluvian, искажающие все, что только можно исказить, отражают их в истинном цвете; Солас ловит его серьезный взгляд и на миг забывает, о чем рассказывал до этого. Тревелиану чуть больше двадцати, у него под рукой верный меч и десяток (сотня, тысяча, да-кто-их-может-сосчитать) последователей, молящихся на одно его имя. Соласу примерно столько же лет, сколько трупов в Болотной Трясине, имя его считается проклятием даже у отступников его народа, и он косвенно виноват почти в каждом кошмаре Инквизитора. Солас собирается возродить могущество эльфов – Тревелиан является частью той цены, которую придется за это заплатить. Фен’Харел пытается понять, в какой момент это начало иметь значение. Инквизитор не знает эльфийский; маг иногда пользуется этим, чтобы молчание перестало разрывать его изнутри. - Ar'din nuvenin na'din, - говорит он, склонившись над свитком, делая вид, будто слова эти адресованы древнему пергаменту, а вовсе не Тревелиану, что уже полминуты беззвучно стоит в дверях его лаборатории. - Ar tu na'din, da’len, tel’abelas, ma nadas’la… ir abelas, - и лишь потом оборачивается, приветствуя гостя. Инквизитор весь измазан в грязи – только вернулся в замок и первым делом пришел сюда; Соласу что-то жжется на месте banal vhenan, и он впервые не хочет знать что. До конца пути им – ему - остается совсем немного. Зеленее Завесы, ярче звезд, вспоминает Фен’Харел в ночь перед днем окончательной победы - или окончательного поражения. Солас уверен, что нигде в новом мире он не найдет подобного цвета.