Волонтёр

- Мама не учила вас брать с собой зонтик, если на небе летят черные тучки? - толкнув колесом дверь, итальянец щелкнул замком и задвинул маленькую ржавую цепочку. - Когда я выходил из хостела, небо было чистым, - гость лучезарно улыбнулся и прошел в коридор, оставляя за собой темные мокрые следы на светлом коврике. Они мгновенно расползались, увеличиваясь в два раза. Перед гостем открылась не живописная картина комнаты, с серыми стенами и белым полом. Даже некоторые зеленые растения, стоявшие по всей комнате в высоких светлых горшках не придавали комнате свежести. Через открытую дверь маленького балкончика врывался сквозняк, подхватывая на своем пути прозрачные легкие шторы и бумаги со стеклянного низкого столика, разнося последние по полу комнаты. Квартира была не старая, стены не осыпались от влажности, а были заклеены вполне новыми плотными обоями, полы не трещали и не скрипели под ногами, а были выстелены вполне хорошим светлым паркетом, по кухне не проносились стада тараканов, а просто висел запах несвежести от холодильника и горы грязной посуды, окна не стремились вывалиться из оконных рам, потому что рамы были хоть и деревянные, но выглядели не хуже пластиковых. Квартира не внушала мысль уйти и не возвращаться, она внушала мысль убраться и поскорее, на что не хватало сил младшему итальянцу и времени старшему. - Как же вы поможете мне, если сейчас мне придется помогать вам с мокрыми вещами? - Об этом можешь не беспокоиться. Если ты покажешь мне, где находится ванная, я мигом переоденусь в другие вещи, - с лица немца не сходила приятная улыбка. Лицо его светилось, то ли от того, что он наконец нашел нужный ему дом и квартиру, а то от от того, что здесь оказался вполне приятный юноша, а не старенький дедушка-инвалид, который с трудом может вставать с кровати и от которого разит несвежестью с нотками грязных вещей. - Минуты не прошло, а уже на "ты", - с легкой ухмылкой произнес Фелечиано - А вдруг я старше тебя, а ты так быстро перескочил. Ванная сразу направо. - скрипнув колесом, парень развернул коляску, свободной рукой тыча в сторону дверного прохода. - Спасибо! - словно проигнорировав все, что сказал хозяин до "ванная направо", гость развернулся, и скрылся в темной ванной, где была всего одна тусклая мигающая и почти перегоревшая лампочка и не потому что не было денег, а потому что было высоко. - Если ты поменяешь мне лампочки в квартире и выкинешь просроченное молоко с верхней полки холодильника, я накормлю тебя или налью чай. - То есть просто так у тебя получить что-то невозможно? - донеслось из ванной сквозь шуршание мокрых вещей, полиэтиленового пакета и воды из крана. - Нет. Ты же не в летний лагерь отдыхать приехал, помощник инвалидов. - небольшая пауза - Откуда ты приехал, помощник? - итальянец "стоял" напротив дверного проема, дверь которого была приоткрыта настолько, что можно было увидеть не все так, так половину переодевания. - Из Германии. - гордо произнёс немец, натягивая белую майку на еще влажное тело. - Как ваше... ээ... агентство нашло меня? - Твой старший брат написал нам. - еще немного шуршания пакета и светловолосый юноша выскользнул из ванной, на ходу поправляя задравшуюся штанину. - Часто ты будешь здесь? - Я буду жить здесь! - сложив руки на груди, немец звонко захохотал, после чего опустился на корточки и стал чуть ниже сидящего итальянца, - Я буду здесь столько, сколько скажет хозяин дома. - Каждый день. Мне нужна уборка и.. - на секунду остановившись, итальянец задумался, насколько сказанный повод должен быть важным, что бы человек приходил сюда немного чаще, чем пару раз в неделю. - и свежие продукты и... мне много чего еще нужно, я непременно скажу что, как только вспомню - на одном дыхании выпалил юноша, уже положив руку на колесо, желая развернуть коляску и уйти от разговора. - Стой, - на секунду довольный немец стал серьезным, останавливая руку хозяина дома - Ты не представился. Как мне обращаться к тебе? - А, ну.. Феличиано? - Феличиано. Чудесное имя.

***

Громко звеня коробкой с новыми лампочками и гремя деревянным стулом, Гилберт перемещался по дому и, выходя из комнаты, оставлял за собой свет, который, с непривычки, первое время бил по глазам. - Теперь в квартире виден весь мусор, - с иронией произнёс итальянец - если ты поможешь мне разобрать хотя бы гостиную, ты можешь быть свободен на сегодня. - Отлично тогда... - А еще я налью тебе чаю, - перебив немца, Феличиано вспомнил о своем обещании промокшему под недавним дождем гостю. - Тогда покажи мне, где тряпки, что бы я смог начать. - Ванная. - Есть сэр. Через час комната заметно посветлела, с листьев больших комнатных растений был стерт солидный слой пыли, были собраны все бумаги и заботливо уложены в маленькую тумбочку около очищенного от мусора и пыли диванчика. Из некогда темных углов на улицу переехали семейства пауков вместе с их жилищем. Легким движением швабры белый паркет засверкал так, словно его натерли воском. Из ковра перестали высыпаться крошки, а через чистое окно можно было наконец-то увидеть улицу, людей и синее небо. - Мне прислали фею, да? - вдохнув свежий аромат, итальянец скорчил ужасную мину - Чем пахнет?.. - Пахнет чистотой, - пошире открыв окна и балкон произнёс немец. - Ты заслужил не просто чай, а целую кружку какао, - с улыбкой на лице Феличиано вырулил на кухню, слыша, как колеса скрипят, соприкасаясь с чистым паркетом. - Ого, может стоит убрать спальню и мне предложат что-то по крепче, кесесе. - Что это за звук? - Что? - Только что, когда ты закончил говорить, ты произнёс странный звук. - Какой звук? - Странный звук! - Ке..кесесе? - ДА - Это мой смех! - Никогда не смейся так больше. Немец нахмурился и надул губы, словно ребенок, перед ним встал образ брата, который говорил "никогда не смейся так", а потом образ другого брата который говорил так же, и образы знакомых, которые в голос говорили "не делай так". - Это делает меня особенным! - с поистине обиженным тоном произнес Гилберт. - Это делает тебя идиотом. - итальянец выглянул с кухни, глянул на покрасневшего от обиды немца и скрылся вновь, гремя своей коляской. - Я могу обидеться и больше никогда не приходить. - Я бог знает сколько жил здесь один и до сих пор не умер, смотри! - голос Феличиано доносился с кухни сквозь неистовый грохот коляски и скрип кухонной фурнитуры - Если ты посчитаешь нужным уйти, то я обязательно поживу еще немного. - Ты там ремонт затеял? Почему я не слышу звон посуды, а слышу, как ты ломаешь мебель. - через пару секунд немец стоял на маленьком порожке в дверном проеме, отделяющий кухню и гостиную. Итальянец сидел на одной из кухонных тумбочек, одной рукой цепляясь за дверцу шкафчика с посудой, а другой на ощупь пытаясь найти чашку. - И часто ты так пытаешься ээ... я не могу пошутить, потому что боюсь, что ты начнёшь смеяться и упадешь, - альбинос непроизвольно поморщился, наблюдая как хрупкий мальчик старается достать высоко стоящую посуду. - Когда брат моет посуду, он ставит ее высоко, а я не достаю. Немец по-хозяйски плюхнулся на низенькую коляску, чувствуя, как бедра накрепко застряли в ней. Шурша ногами по полу он подъехал ближе, останавливаясь рядом со свисающими тощими ногами. - Ты пробовал мыть грязную посуду, а не лезть за новой? Тут как раз лежит большая чашка. - Ты говоришь странные вещи... я достал! - как только рука, которая держалась за дверцу шкафчика опустилась вниз, баланс был потерян, а чашка выскользнула из рук, словно спасаясь бегством. На секунду картинка остановилась, как в немом черно-белом кино. Феличиано, цепляясь за плиту, медленно заскользил вниз. Гилберт схватил итальянца за талию и одним легким движением усадил себе на колени, вместо коляски, словно оттачивал это движение всю свою жизнь. - Ты что, дурачок? Ты мог бы лежать сейчас вон там, как эта разбитая чашечка - немец демонстративно указал на белые осколки, разбросанные по полу кухни. - Я, ээ... я... - забыв на мгновение слова и алфавит, итальянец слышал, как сердце проламывает ребра и чувствовал на своей талии чужие руки. Не зная, чего испугался больше - почти падения или мужских коленок у себя под попой, рыжеволосый паренек предпринял попытку переползти на стул. - Да сиди уж, - без особых усилий перекинув ноги Феличиано себе на одну руку, а туловище поддерживая другой, немец уперся ногами в пол и со скрипом освободил коляску от своей туши. В глазах итальянца время будто замедлило свой ход. Он слышал чужое дыхание над своим ухом лучше, чем свое собственное. Ладонью руки он очень четко чувствовал биение его сердца, а телом ощущал прикосновение чужих рук. Он не успел сообразить, что это было, когда через одно мгновение сидел в коляске. Через "вату" в ушах пробивался хриплый голос и журчание воды. Сквозь "пелену" на глазах виднелся силуэт и раковина. Чужие руки двигались по разным незамысловатым осям, намывая до скрипа грязную посуду. Свист старого чайника, словно переключатель, вернули сознание в реальность. - Я не ставил чайник. - Я поставил, - небольшая пауза - Ты в порядке? Молчишь уже минут десять. - Десять?... Немец выключил воду и погасил газ под чайником. Вытирая руки бежевым вафельным полотенцем, он подошел к коляске. - Это напрягает. - Что напрягает? - словно сломанная игрушка, итальянец таращился на альбиноса. - Ты как-будто от наркоза отходишь. Ну ка, взбодрись, - легонько похлопывая Феличиано по щекам влажными ладонями, Гилберт присел перед коляской на стул. - ты не выспался сегодня? - Я... я выспался, все нормально - окончательно вернувшись в себя, итальянец схватил своими ручонками руки немца, отводя их от своего лица. Щеки вспыхнули, словно их подожгли спичками. - В таком случае, - альбинос теребил в своих руках ладошку Феличиано - я переставил всю посуду в нижние ящики и... - Спасибо, ты можешь быть свободен. Немец мгновенно изменился в лице и встал со стула. - Всего доброго - еще пол минуты, и в квартире стало на одного человека меньше. По телу прошлись стада мурашек, ноги закололо, впервые за несколько месяцев. Щеки пылали, а руки были холодные, как лёд, в ушах шумело, словно итальянец сидел в метре от Ниагарского водопада и в глазах щипало, словно паренек плавал в песочнице. - Я хочу еще. Хочу еще раз.