Personal toy.

От лица Мартины. Адский писк врезается в голову, медленно пробираясь в недра моего головного мозга. По телу пробегают неприятные импульсы, и, выдохнув, я вытягиваю руку из-под теплого одеяла в холодную среду, нещадно ударяя ладонью по машине, издающей писк, к сожалению, будильник падает на пол, продолжая бренчать. Злюсь и накрываю свою голову одеялом, пытаясь заглушить писк, но ничего не выходит и приходится встать, чтобы выключить изобретение Сатаны, дабы все же не поднять на ноги весь дом. Вот так начинается мое воскресное утро в пол седьмого утра. Пробираюсь в душевую, где сразу забираюсь в ванную, скидывая вещи на ходу. Необходимо принять душ, чтобы проснуться окончательно, не хотелось бы пойти на утреннюю пробежку, похожей на сову. Натираю тело гелем для душа, а спустя минуту смываю все холодной водой, обдумывая, что же мне предстоит сегодня. А по сути ничего, сейчас меня ждет пробежка, а после завтрак с родителями. Днем же я буду разбирать хлам, который называю домашней работой, а вечером, возможно, поговорю с Мерседес, которая проводит сегодняшний день с ее парнем, который решил удивить ее, устроив двадцать четыре на семь. А что насчет Хорхе, то я вообще вряд ли услышу что-либо о нем или от него сегодня. Последние дни были чудесны, и я чувствую себя так, будто мы — пара, самая искренняя, которая верит в счастливые концы, но, увы, это не так. Мы — не пара. И нас не ждет счастливый конец. У нас был подъем, а следовательно скоро будет и спад, нужно лишь быть готовой, поэтому не стоит питать себя лживыми надеждами. И, кажется, я готова. Готова принять всю суровую правду все еще пугающей меня реальности. Натягиваю свой новый спортивный костюм, кое-как находя в шкафу свои излюбленные кроссовки, и собираю волосы в тугой хвост. Теперь я готова. Может пробежка поможет мне развеять мысли в моей голове, которые уже довольно давно спутались и никак не хотели распутываться. Хотя, все мало-помалу раскладывается по полочкам, но внутри ощущение, будто бы и эти довольно-таки хрупкие полочки вот-вот рухнут, и я не смогу понять ничего, загоняя себя в собственную ловушку. Кажется, я слишком много думаю. И несколько часов физической нагрузки помогут расслабиться мне. Проскальзываю через входную дверь и запихиваю наушники в уши, включая на полную музыку моей любимой группы. Слова как-то сами собой всплывают в недрах моей головы и выбираются наружу, а ноги перемещаются достаточно быстро, чтобы я могла смело сказать, что бегу. Сворачиваю на тропинку и оглядываюсь по сторонам, рассматривая пустые улицы. Ну, конечно же, вряд ли в этом городе есть такие же сумасшедшие, как и я, готовые пожертвовать сном, ради пробежки, которая якобы должна помочь мне прийти в чувства. Однако она не помогает разложить всё по полочкам, но помогает расслабиться, я чувствую, как крупинки пота стекают по моей коже, но не собираюсь останавливаться. Одна песня сменяется другой, ступнями я твердо чувствую асфальт под собой, однако спустя секунду, ощущение того, что я твердо стою на земле пропадает, сильные мужские руки хватают меня за талию и зажимаю рот. Пытаюсь сделать хоть что-то, но страх овладевает мной сильнее и чувствую, как пара слезинок отчаяния скатываются по моим щекам. — Тише, тише, принцесса, это всего лишь я, — слышу голос Хорхе, когда он ставит меня на землю и вытаскивает наушник из моего уха, — Нельзя так пугаться, — заливается звонким смехом, а я обидчиво надуваю губки и вытираю свои влажные щеки, легонько ударяя его по плечу. — Ненавижу тебя. — Тш-ш-ш, я знаю, что это неправда, — его ладони касаются моих щек, и он чуть запрокидывает мою голову, чтобы ему удобней было коснуться моих губ своими. Хватаюсь руками за материю его пуловера на талии и прижимаюсь сильнее к нему, он хоть и скотина редкостная, но я не готова отказаться от удовольствия ощущать его прикосновения, — Сегодня я похищаю тебя в свою маленькую берлогу, — усмехается, целуя меня в щеку. — Хорхе, я так не могу, что я скажу семье? Мои родители итак уже дозволили, кажется, мне слишком многое, — бормочу, пока учитель тянет меня к машине, мне нужно придумать оправдание, чтобы не поехать с ним, однако мой мозг машет мне ручкой из серии «пока-пока», и я не могу выдать ни единой нормальной мысли. К черту, правила созданы для того, чтобы их нарушать. Уже не ерепенясь, сажусь к нему в машину и рассматриваю его лицо, пока он зачем-то сам пристёгивает мой ремень. — Соврешь им, я знаю, когда хочешь, ты делаешь это весьма искусно, — ухмыляется, а я краснею, не думаю, что здесь есть чем гордиться. Мужчина усаживается рядом и заводит свою любимую. Пожалуй, машину он действительно любит больше, чем кого-либо или что-либо, хотя нет, как же я могла забыть про его байк. Думаю, они примерно, где-то наравне. А что же он любит больше всего, я, пожалуй, никогда и не узнаю, да думаю, мне и не нужно. Когда мы добираемся до квартиры историка, то я звоню маме и жалуюсь на то, что Мерс просто взяла и сорвала меня по середине пробежки, ибо её продинамил молодой человек, на удивление матушка относится ко всему с пониманием, а я, едва ли успев повесить трубку, утопаю в объятьях мужчины, который сегодня весьма в хорошем настроении и, судя по всему, собирается провести со мной весь свой выходной. — Что с тобой сегодня? — Хорхе хмурится, когда я выбираюсь из его объятий и подхожу к окну, — Обычно ты так не стремишься проводить со мной время, дневной время, — он подходит чуть ближе и скрещивает свои руки в замок у меня на животе, утыкаясь носом мне в макушку. — Я думал, мы уже обсудили всё, поэтому не смей возвращаться к этой теме, Штоссель, ясно? Иначе я просто размажу тебя об эту стенку. Я хочу проводить время с тобой, каждую свободную секунду, но это не всегда получается, а сегодня я полностью твой, — он целует меня в висок, пока я улыбаюсь и разглядываю в окне странный мужской силуэт. Мне кажется, что кто бы это ни был, он смотрел прямо на нас, чуть выглядывая из-за столба. Не буду говорить об этом Хорхе, он захочет пройти проверить, и всё закончится плохо, думаю это обычный прохожий, однако задергиваю штору, и когда мужчина спрашивает у меня об этом, отмахиваюсь тем, что хочу побыть во мраке, — Ты странная, пожалуй, это мне в тебе и нравится, — усмехаюсь, — Может, приготовим блинчики? Как-то резко начинаю согласно кивать, а потом неловко краснею и выбираюсь из его объятий, виновато поглаживая макушку. — Только тут такое дело, — мужчина как-то слишком задорно смотрит на меня, отчего мне становится еще более неловко, чем было, и прикусывает свою губу, — Я не умею готовить, — Бланко как-то странно наклоняет голову, а в воздухе застревает вопрос «чего?» — Ну, нет, не то, что готовить, а вот именно блины не умею, — прикусываю губу и густо краснею, когда мужчина нагло заливается громким смехом. — Ну что же, принцесса, значит, я научу тебя готовить, ну готовить…блины, — кидаю в него подушку, когда он начинает смеяться еще громче. Клянусь, я ненавижу его всей душой. Злюсь и прыгаю на него, отчего он теряет равновесие, и мы оба падаем на пол. — Убить бы тебя, — едва касаюсь своими губами его, а громкий голос сменяется шепотом, — Чтобы ты никому не достался, кроме меня, — перестаю дразнить учителя и целую его губы, пока его руки медленно скользят по моей спине, останавливаясь на попе и чуть сжимая ее. Многое готова отдать, чтобы такие моменты длились вечность. — Я всегда буду твоим, — шепчет в ответ, подхватывая меня и вставая со мной на руках. — Ну, что же, выдвигаемся на кухню, буду учить тебя самостоятельной жизни, малышка. Пока Хорхе готовит все необходимое, я успеваю порыться у него в шкафу и найти весьма удобную рубашку, во-первых, в костюме у него весьма жарко, а, во-вторых, я бы не хотела испачкаться в муке, мои родители, может, и спускают мне многое с рук, в последнее время, но матушка ни за что не поверит, что мы вдруг решили готовить, а не заказали еду в каком-нибудь китайском ресторане. Прихожу на кухню, и Хорхе окидывает меня весьма загадочным взглядом, а я лишь довольно закатываю рукава и потуже затягиваю хвост, а потом с деловитым видом подхожу к муке и засовываю туда два пальца, потом проводя ими по щеке, как делали индейцы в старые добрые времена. — Идиотка, — срывается с губ Бланко, — Но моя, — он подзывает меня к себе и вместе со мной начинает смешивать ингредиенты. Оказывается, готовить весьма весело. Мы смеемся, переворачиваем блины, измазываемся все в муке. Хорхе даже умудрился испачкать мое тело и под собственной рубашкой. Мне безумно хорошо, и, когда мы дожариваем последний блин, я заливаюсь громким хохотом с победным возгласом «ура». Учитель разворачивает меня к себе и впивается поцелуем мне в губы, — А теперь к черту формальности, — шатен подхватывает меня на руках, позже удерживая лишь одной, а другой спихивая все со своего кухонного стола, не прерывая ни на секунду наш поцелуй. Его губы перемещаются на мою шею, а я провожу руками по его голому торсу, он предпочел снять свой пуловер до того, как мы начали готовить. Обхватываю его бедра ногами сильнее, пока он ласкает моё тело, медленно избавляя от рубашки и добираясь до нижнего белья, стягиваю с него оставшуюся одежду и вздрагиваю, когда он проникает в меня двумя пальцами. Хватаюсь за его шею, тяжело дыша ему прямо на ухо. — Такая мокрая и только для меня, — шепчет мужчина, у меня на глазах облизывая свои пальцы, а через секунду, стягивая меня со стола и избавляя от остатков нижнего белья, прислоняя к столу и заполняя лишь одним глубоким толчком. Вскрикиваю, когда он начинает двигаться резко, притягивая меня к себе, не могу сдержать стоны, когда он покусывает кожу на моей спине, прислоняясь ближе. Чувствую, как силы покидают тело, и его сводит судорогой, сильнее прижимаюсь к столу, утопая в его руках. Хорхе делает несколько последних движений и изливается мне на поясницу, на последок целуя меня в шею. Медленно поворачиваюсь к нему, пока он обнимает меня за талию. Мы так и стоим обнаженными по среди его кухни, наслаждаясь запахом приготовленными нами блинчиков, наслаждаясь друг другом. Прижимаемся друг к другу, и я ощущаю, как его руки ласкают мою спину, перебирают волосы, и вот наконец его губы вновь встречаются с моими, как по всему дому раздается дверной звонок. — Мм, ты кого-то ждешь? — отстраняюсь от него. — Нет, но на всякий случай надень мою рубашку, — киваю, наблюдая за тем, как он впопыхах натягивает на себя одежду, чуть не падая в собственном коридоре. Надеваю рубашку, слыша, как открывается дверь, но потом, как бы я ни старалась прислушиваться, я не смогла услышать ничего, поэтому направилась туда, куда возможно и не следовало бы. — Хорхе, кто пришел? — придерживаюсь примера шатена и поскальзываюсь, попадая прямо в объятья Хорхе. Мужчина прижимает меня к себе, и я встречаюсь с озадаченным взглядом женщины средних лет. — Мартина, познакомься, это Сесилия — моя мать, Мама, познакомься, это Тини, и она — моя девушка, — Бланко касается своими губами моей щеки, а я густо краснею. Он представил меня своей матери как свою девушку? Сказать, что я в шоке, значит ничего не сказать, — Думаю, мы можем выпить чай. Когда мы сидим за столом, я наблюдаю за Хорхе и его матерью. Безусловно, они похожи. Прекрасные зеленые глаза, оба русоволосые, и оба держаться отстраненно. Я вижу, как сильно тяготит это Бланко. Их беседа напыщенна, немного глупа и бессмысленна, видимо, она все еще не простила его, а он…он просто не умеет извиняться. Не умеет показывать людям, насколько сильно они дороги ему, возможно, он сам так воспитал себя, возможно, его так воспитали. Неважно. Я должна исправить эту ситуацию, но все что я могу, это тихо сидеть рядом и хлестать чай из кружки, которую мне так любезно предоставил мой учитель. Когда разговор доходит до нас, то Хорхе, не стесняясь высказывает ей всё, что думает, а вот уже после добавляет о том, что я — его ученица. Давлюсь чаем, когда он говорит это, и испуганно смотрю на его маму. — Любимая, ты в порядке? — то, как он обращается ко мне вводит меня в еще больший ступор. — Подожди, то есть ты хочешь сказать, что мой сын трахает ребенка? — образ культурной и уравновешенной женщины как-то быстро пропадает в моем воображении, и я уже недоверчиво поглядываю на нее, пока Хорхе кладет свою ладонь ко мне на колено. — Она же еще дитя! — Я не собираюсь это выслушивать! Она — моя девушка! И мне плевать, что подумает кто-либо о наших отношениях, я лишь дождусь того момента, когда она закончит школу, и прилюдно объявлю всем, что она — моя. — после этого он встает и уходит, поступая достаточно жестоко, оставляя меня наедине с его матерью. Мы никогда не строили планы на будущее и довольно часто говорили о нашем расставании. Мы никогда ничего не планировали, а тут оказывается, что он ждет того момента, как я закончу школу. Оказывается, что он не готов меня отпускать. Что он защищал меня в глазах собственной матери, хотя им бы не помешало наладить отношения, тем более я знаю, как для него это важно, пусть он и старается скрыть это. А сейчас просто какая-то цифра испортила все. — Ну что же, и как мне тебя называть? Малолетняя шлюха? — поднимаю взгляд на женщину, чьи слова выводят меня из раздумий. — Заткнитесь и выслушайте меня! — неожиданно дерзко отзываюсь, — Я не малолетняя шлюха, и то, что я сплю с вашим сыном, это не значит. Я люблю его и наслаждаюсь каждой минутой, когда он рядом со мной. Почему Вы так не делаете? Вы же его мать, неужели так сложно простить сына и понять, что Вы нужны ему больше всего на свете. Он сделает ради Вас, что угодно, и, знакомя нас, он хотел, чтобы Вы поддержали его, потому что, к сожалению для Вас, я много значу для него, как и он для меня. И кем бы Вы меня не считали, я не уйду отсюда, пока он сам не скажет, что я больше не нужна ему, я буду с ним до конца. Буду твердить о том, что он самый лучший, самый сильный, что он всё сможет, несмотря на то, какая он и свинья. Даже если весь мир пойдет против него, то я пойду с ним против всего мира. Я уже взрослая, если хотите знать, то мне уже есть восемнадцать, так что его не упекут за решетку из-за меня, если уж Вас так тревожит это. Я лишь одного не пойму, неужели вы не скучаете по нему? Не скучаете по своему мальчику? А ведь он скучает за Вами, безумно, и это видно в том, как трепетно он смотрит на Вас. Вам нужно поговорит наедине, и я предоставлю вам такую возможность, я буду в соседней комнате, и буду рядом с Вашим сыном, когда вы поговорите. Я не дождалась ее ответа, а просто ушла, в коридоре поцеловав Хорхе в губы и пожелав ему удачи. Не слушала их разговор, лишь по десять раз рассматривала вещи, находящиеся в комнате. Конечно же, меня безумно сильно взбесила ее реакция, но кажется я ясно дала понять, что отдаю отчет своим действиям, что могу за себя постоять и не собираюсь вставать между ней и сыном. Наоборот, я хочу того, чтобы они помирились, тогда Хорхе станет сильнее. Он будет знать, что его поддерживаю не только я, но и его мать. Спустя час медленно выхожу в коридор, что же там так долго можно обсуждать? Пробираюсь на кухню и застываю в пороге, когда вижу, как его мать поедает блинчики и смеется, видимо, у них все хорошо. Да и Бланко улыбится во все тридцать два белоснежных зуба. Он поднимает свой взгляд и замечает меня. — Родная, иди ко мне, — улыбаюсь в ответ и сажусь к нему на колени, опасливо посматривая на его мать. — Прости меня, Тини, я недооценила тебя, я рада, что в жизни моего мальчика появилась такая девушка, как ты, — вновь краснею и утыкаюсь носом в плечо Хорхе. Когда семья Бланко заливается громким смехом. Ей Богу, ненавижу их. Но все портит лишь один вопрос, который пускает корни в моей голове «А будет ли так всегда?»