Сказка о братьях Поттерах

Первокурсники с нетерпением ждали начала урока полётов на мётлах. Драко рассказывал удивительные истории о своих воздушных приключениях, которые вызывали у Ллойда сильные сомнения. Впрочем, это ещё не говорило о том, что Малфой никогда не садился на метлу — всё-таки, он вырос в семье волшебников и много знал о полётах. — Дома у меня есть настоящая метла, — поделился белобрысый. — Своя собственная, из линейки нимбусов. Тебе это ни о чём не говорит, да? В общем, это лучшие мётлы в Британии, на таких летает наша национальная сборная по квиддичу. Впрочем, они переходят уже на Нимбус-2000 — новейшая модель. Я видел её в Косом переулке. Древко изогнуто почти как настоящее сиденье, все прутья тщательно отобраны; говорят, каждый прутик зачарован отдельно. Такую метлу очень, очень сложно проклянуть. Драко прервал речь, чтобы насладиться пирожком из столовой. В гостиной факультета они сейчас сидели вчетвером: большая часть слизеринцев ушла смотреть, как тренируется их сборная. Малфою мало было дела до мероприятий, которые не касались лично его; Крэбб и Гойл всегда следовали за Малфоем, а Ллойд был непротив посидеть в компании человека, который сам проявляет к нему интерес. Так они сидели вчетвером, придвинув кресла к столу. — Я попрошу отца, чтобы он купил мне такую, — сказал Драко. — Опробую её на зимних каникулах. — белёсые брови сдвинулись, стремясь встретиться, — глупые правила запрещают первокурсникам привозить собственные мётлы. Но уж в следующем году я обязательно привезу свой нимбус и буду играть в сборной Слизерина. — Но в нашей сборной нет семикурсников, — заметил Крэбб, — значит, в следующем году состав останется прежним. Малфой посмотрел на него как на глупого ребёнка. — Папа сделает так, чтобы у меня было место. Кстати, Ллойд, как ты собираешься провести зимние каникулы? — Не знаю, — ответил трикстер. Он не задумывался над этим — учебный год только начался. — Поехали ко мне в семейное поместье, — предложил Драко, — Я дам тебе свой старый "нимбус", будем летать. Гарри, похоже, не приглашён. Но, если задуматься, чем заняться в каникулы? Уж к Дарсли он на Рождество точно не собирается, и в школе им вряд ли разрешат остаться. Но как же Гарри? Даже если Ллойд уговорит приятеля-слизеринца пригласить и Гарри, тот сам не захочет гостить у Малфоя. Но, может, Гарри проведёт каникулы у Рона? Гарри рассказывал брату, что в прошлой жизни такое бывало. — Ты здесь вообще? — Драко устал ждать ответ. — Я думаю, это отличная идея. Спасибо за предложение, — ответил Ллойд. — Я его принимаю. Позже к ним зашёл декан. Оглядев гостиную, он остановил взгляд на Поттере и сказал, что ждёт того у себя в кабинете. Кабинет профессора Снегга мог навести страх на любого первокурсника, даже на самого отчаянного. Не считая, наверное, Локи. От его внимательного взгляда не ускользала ни одна банка с заспиртованными существами или их останками, ни одна склянка с таинственно выглядящей субстанцией. Трикстеру было ужасно интересно узнать, что там, для чего и какими свойствами обладает. Как божеству, не один десяток веков имевшему дело с волшебством, ему было ясно, что в этой аудитории содержится очень много предметов, обладающих магической силой. Так много, что в пору сказать бы: глаза разбегаются. И всё же, смотрел он украдкой, потому что ему казалось, что как-то это неправильно — не просто же так его вызвали в кабинет декана. И не экскурсии ради. Нужно было вести себя скромнее. Он сидел перед Северусом, положив руки на колени, немного сжимая коленные чашечки пальцами — не только от волнения, но и от холода. Камин здесь был, но нерастопленный. Судя по его заброшенности, его топили в последний раз этак в прошлом десятилетии, не раньше. Снегг проследил за взглядом своего гостя и смекнул, в чём дело. — Как думаете, Поттер, почему камин в моём кабинете не топится? На долю секунды собеседник промедлил, забыв, что он Поттер (что такое одиннадцать лет против пары десятков веков, правда?), а потом чуть дёрнулся, как будто очнувшись от лёгкой дрёмы, и мысленно воспроизвёл только что прозвучавший вопрос. Немного подумав, прежде чем ответить (уж очень не хотелось выглядеть глупо перед этим человеком), он предположил. — Чтобы образцы в вашем кабинете не испортились, сэр? — он, наконец, поднял зелёные глаза на профессора. — Верно, — подтвердил учитель Зельеварения, — Оттого и кабинет под эти образцы находится в подземелье, а не где-нибудь на этажах. Зелёные глаза мальчика были совсем как у Лили; а вот зрение они с братом унаследовали от отца. От этого несносного Джеймса Поттера. Хорошо ещё, что Ллойд носил очки прямоугольной оправы, в противовес брату. Северус отметил про себя, что Гарри в целом гораздо больше похож на своего отца — и круглыми очками, и этой ненавистной причёской, и даже характером. Как будто сам Джеймс принял обличье сына и приехал в Хогвартс, чтобы ещё раз досадить Северусу. Ллойд же не имел с Джеймсом Поттером ничего общего, и по поведению больше напоминал свою мать, хотя и рос без обоих родителей, как и брат. Ллойд был тише и рассудительнее Гарри. И хотя они были близнецами, но не подражали друг другу, как иногда делают близнецы: дублируют одежду (хотя, в школе у всех форма одинаковая), привычки, манеры, причёски. Нет. Эти двое с первого дня показали себя как разные люди. Глядя на них, сразу можно было определить, который из них Гарри, потому что Ллойд ходил с зачёсанными назад волосами, лоб его был открыт, и на лбу отсутствовал шрам. И на лице Ллойда никогда не мелькала наглая поттеровская усмешка. Интересно, как бы он выглядел, будь он его, Северуса, ребёнком? Была бы ли у него такая же светлая и ровная кожа, аккуратный нос и умный внимательный взгляд? — Вот как, — только и сказал Ллойд, не зная, как быть дальше. В воздухе повисла тишина. Бог Лжи и Обмана имел талант поддерживать общение с любым, казалось бы, собеседником. Но он до конца не понял ещё, что из себя представляет Северус Снегг. Скажи что-то вроде «я рад, что моё предположение оказалось верным» — и можешь получить от этого человека клеймо зазнайки или гордеца и потерять ту долю уважения, которую успел заслужить у профессора. Всяко лучше произвести впечатление скромного и даже немного взволнованного ученика. Молчание снова нарушил Снегг. — Я считаю ваши таланты выдающимися среди сверстников, — изрёк мужчина с расстановкой и, видимо, предварительно оценив то, что сказал. — У меня для вас хорошая новость, Ллойд Поттер. Мы дали ваше зелье Лонгботтому, и сейчас он выглядит гораздо лучше. Сегодня он покинет Больничное крыло. Локи округлил глаза. Со стороны, конечно, казалось, что он удивлён тем, что зелье ученика было решено испытать на больном. Казалось, что новость о том, что оно сработало, воодушевила студента. Но на деле юного зельевара поразило другое. Не считая случаев с Гарри, которые можно было списать на братские отношения, это был первый раз за всю память Локи, чтобы его магия… Принесла кому-то не вред, а пользу. Сколько он ни пытался заслужить своим даром доверие жителей Асгарда, это не удавалось ему. Лучшее, что он творил своей ворожбой, по мнению асов — увеселительные фокусы на пирах. Подвыпившая знать из числа асов и ванов смотрела на магию как на представление, нечто пустячное, возникающее из ниоткуда и уходящее в никуда. Асы смеялись над магией, задевая и всю её науку, и самого волшебника-Локи. Делая его и всю его деятельность посмешищем. Признавая его только лишь как шута. А когда шут отложил в сторону магию, свой диковинный для их мира инструмент, и пустил в ход богатый на остроумия язык — они возненавидели его. Неприкрыто и горячо возненавидели. За что? За правду. За то, что они не были такими славными, как говорили друг о друге. В который раз Ллойд поразился тому, с какой большой разницей его принимали в Асгарде и Мидгарде. Только что его не просто признали, а поставили на уровень выше таких же, как он. Его возвысили. От осознания этого факта у него в глазах защипало немного, но досады при этом он не чувствовал. Он никогда бы не поверил, что слёзы могут проступить не от обиды, а от радости, но теперь он ощущал это сам. Он, к счастью, вовремя остановил себя, чтобы не расплакаться на самом деле — ведь это было бы так смешно и наивно сейчас, особенно учитывая то, кто он есть. — Правда? — переспросил он тихо, чтобы не выдать встревоженный голос. — Это замечательная новость, сэр. — чуть погодя, он добавил, — Я рад, что ему стало лучше. — Вашу способность к зельеварению необходимо развивать, Поттер, — продолжил Снегг, изучая слизеринца угольно-чёрными глазами. — Приходите ко мне на дополнительные занятия. Первые курсы не участвуют в тренировках команд по квиддичу, так что суббота у вас должна быть свободной. *** Оказалось — и правда, первокурсников не принимают в факультетские сборные по квиддичу. Ещё бы, ведь эта игра происходит в воздухе, и нужно хорошенько овладеть метлой, прежде чем пробовать себя в квиддиче. Но о нём говорили все — и старшие, и младшие, с одинаковым энтузиазмом. Так или иначе, Локи тоже хотелось хотя бы узнать, что такое квиддич, и с чем его едят. Среди слизеринцев он был приметен не только знаменитой фамилией, но и тем, что, будучи полукровкой и талантливым волшебником, не имел понятия о быте своих сверстников. Ему ни о чём не говорили названия сборных, ведьминских музыкальных групп, больших событий и праздников. Не будь он Поттером, в Слизерине над ним бы, наверное, посмеивались. Но громкая фамилия привлекала к нему внимание, и однокашники тянулись к нему как к знаменитости. Впрочем, знаменитостью он и был, и ему нравилось, когда люди смотрели на него, сами начинали разговор; нарочно задерживали шаг, если шли впереди, или, наоборот, ускоряли его, видя перед собой макушку с зачёсанными назад нестриженными чёрными волосами. Идя в Большой зал, он всегда был окружён слизеринцами, чаще всего — Малфоем, и, глядя на то, как этот светловолосый заносчивый мальчик сам подбирает темы для разговоров, не умолкая ни на секунду, и ведёт себя уступчивее, чем в окружении своих приятелей, Ллойд вдруг вспомнил о Бальдре. Наверное, он сам, Локи, выглядел так же, когда хотел подружиться с ним. Никогда бы не подумал, что увидит такое со стороны. И всё же, любые компании оставляли его, когда он пересекался с Гарри. Чаще всего это происходило сразу после посещения Большого зала — поев, братья выходили из школы и делились новостями под сенью пока ещё не осыпавшего свои листья дерева. Услышав о дополнительных занятиях с преподавателем по Зельеварению, Гарри открыто рассмеялся, едва не проглотив при этом травинку, которую беспечно пожёвывал, слушая брата. — Снегг — и вдруг хороший зельевар? Не смеши меня. — при этом Гарри ещё посмеивался. — Он, конечно, оказался компетентнее, чем я представлял, но, знаешь, ему далеко до нашей мамы. Старший Поттер прикрыл веки, чтобы лучи Солнца, проглядывающие сквозь крону, не слепили ему глаза и не оставили невзначай цветных пятен, которые преследовали бы потом обзор. — Если бы мама была жива, уж поверь, преподавать Зельеварение стала бы она. Вот у кого был талант. И она не пугала учеников до потери сознания. А Снегг просто жалок. Не желая спорить со старшим братом, Ллойд перевёл тему. — Во вторник будет первое занятие по полётам на мётлах. — Волнуешься, небось? — Очень. — честно признался Локи. Он, разумеется, и до попадания в этот мир слышал о возможности летать на метле, но по его представлениям это могли делать только ведьмы. Здесь же полётам учат детей. Как какому-нибудь уроку. Трикстеру никогда не было чуждо ни одно магическое действо, но перспектива использовать метлу в качестве воздушного транспорта заставляла его нервничать. Потянет ли он? Не станет ли так, что все научатся летать на метле, а он — нет? Такой умный и талантливый, и вдруг не сможет оторваться от земли. А ведь сейчас он в ряду детей, которые с детства хотя бы видели, как на мётлах летают; многие, по их словам, пробовали. Гарри — так и подавно, ведь в прошлой жизни он в квиддич играл за сборную факультета. Ллойд тоже закрыл глаза — правда, в надежде, что от этого его воображение поутихнет. — Не переживай, — заверил его Гарри. — Мы волшебники. Полёты у нас в крови. Вот увидишь, тебе понравится. Летать также легко, как дышать. Ты просто сам не замечаешь, как взмываешь в воздух. Ветер овевает твоё лицо, и поначалу тебе сложно вдохнуть. А потом приноровляешься. Управлять метлой тоже несложно: поворачиваешь рукоятку туда, куда тебе нужно. Влево, вправо, вверх, вниз. Вот торможение в воздухе — это настоящее искусство. Но здесь всё зависит от модели. Например, на школьных казённых мётлах… И тут Гарри прервал рассуждение вслух. Некоторое время перед ним кто-то или что-то преграждало солнечный свет. Мелькни эта тень ненадолго — можно было бы списать её на то, что мимо прошёл какой-нибудь ученик. Но, появившись, тень и не думала исчезать. Старший Поттер открыл глаза и к своему неудовольствию увидел профессора Снегга. — И откуда же вы, Поттер, знаете такие тонкости мастерства полёта на мётлах? От этого холодного голоса у Ллойда ёкнуло сердце; он мигом распахнул глаза и уселся, смотря в землю и прислушиваясь к тому, что скажет Гарри. — При всём уважении к вам, профессор, — заговорил старший Поттер, которого так неприятно застали врасплох. — Это не вашего ума дело. — А вы, как я гляжу, идёте по стопам своего отца. Он был тем ещё хамом. Минус десять очков Гриффиндору за дерзость преподавателю. Ллойд поднял взгляд на Снегга — тот смотрел сейчас только на Гарри, и на лице профессора зельеварения была такая сильная неприязнь, что, наверное, это и правда ненависть. Увы, штрафованием дело не ограничилось. — Надо полагать, вы, Поттер, без спроса брали школьный инвентарь, наплевав на все запреты и предостережения. — Тень какого-то недоброго торжества легла на лицо Северуса. — Гарри Поттер. Пройдёмте со мной к директору. Уверен, ему будет интересна эта история. С этими словами он резко развернулся и, дёрнув полу своей мантии, пошёл к школе. Ллойда в этот момент для него как будто не существовало. Брат нехотя поднялся и отряхнулся нарочито тщательно, чтобы отсрочить уход. — Вечно он появляется там, где его не просят. Ну, чего так испуганно смотришь? Нашёл, кого бояться. Хорошо всё будет. Гарри тихо усмехнулся, будто увидел задачку, решение которой точно знает, и зашагал вслед за профессором к дверям Хогвартса.