Моя душа исчезает

      Дублин. Тишина, хранящая звон тревожной сирены.       Ночь в этот день была довольно прохладной и слишком тихой для местных улиц. Жители по сигналу властей забаррикадировались в своих аккуратных домиках, боясь выглянуть в окно на ночные улицы. По улицам ирландской столицы слонялся монстр, пожирающий людские души. Все сетовали на непрофессиональность выходцев академии Шинигами, которые обещали прислать людей уже как пять дней.       Девочка двенадцати лет, пряталась в тени, закрыв уши руками, не в силах перебороть дрожь в коленях. Её трясло, словно в лихорадке. И не один Кишин был причиной ужаса, пожирающего её душу. Не очень приятно узнать, что твоя настоящая мать ведьма. Особенно, когда с собственной души слетает блокировка, скрывающая до ключевого момента истинное происхождение от её обладательницы.       Она долго пыталась достучаться до своей семьи, когда сирена оглушила весь городок. Но никто ей не открыл. И стоять долго у порога не пришлось. Ведь именно на биение её души брело чудовище. Именно за ней оно вышло в этот вечер.       Бедняга была переполнена желанием жить. И, желательно, счастливо, забыв о том, что должно произойти именно сегодня. Именно сейчас. Но душа её цвела, заполоняя весь город и прокладывая невидимые тропинки для Кишина. Душа неопытной ведьмы, которая не знает, как ей скрыться, стать единой с тенью. Совершенно беззащитна и легкодоступна. — Ну, где же ты? — представляя сладость награды, Кишин облизывался. — Иди сюда, кис-кис. Не бойся, будет совсем не больно.       Искаженность его голоса резала слух. Он был всего в нескольких метрах от переулка, где бедняга скрывалась. И казалось, звук бешеных ударов её сердца, ударяясь о кирпичные стены зданий, привёл чудище сюда.       Шаг.       Ещё шаг.       Он выглядывает из-за угла. И смеётся, наблюдая за тем, как отливающие рыжим от света фонаря волосы мелькнули напоследок. Теперь он тешится, спешно следуя по её стопам. А она несётся к скалистому обрыву, совсем уже не стараясь рассуждать трезво. Животный страх влёк её всё ближе к смерти.       И когда девочка подбежала к краю обрыва, увидев, как под ногами от её напора в пенистые волны упали несколько комьев земли, чудовище одним прыжком преодолело расстояние между ними.       Вязкая слюна капнула на оголённое плечо жертвы. Вот-вот и её бы стошнило от стресса и отвращения. Она резко обернулась, услышав рык, с которым Кишин раскрыл свою пасть, и крик застрял у неё в горле.       Алая кровь градом полилась на землю, впитываясь в неё вместе с теплотой. Звук рвущейся на куски плоти разрезал тишину, а алая душа облила бледное лицо красными бликами света.       Золотистые глаза, до этого момента полные желания жить, подёрнулись дымкой. Последнее, что видела маленькая ведьма перед тем, как попасть в объятия безграничной тьмы — синие глаза высокого человека. Она не смогла ничего различить столь чётко, как его синие, словно чистое безоблачное небо, глаза.       Дублин. Ночь. Тишина, хранящая свист лезвия гильотины. — Девяносто девятая, — произносит юноша, сжимая душу одной рукой, а другой вытирая вязкую, почти чёрную кровь с лица. — Осталась лишь душа ведьмы.       Ноги девушки подкашиваются, сознание давно покинуло её. Она падает спиной вперёд с обрыва, в объятия скал и ледяных волн.