Психологический предел

      Пока весь мир занимался перестройкой общества и диспутами новой моды на аугметику, два одиноких домика на самом севере страны, посреди глухой долины, проживали своей отшельнической жизнью. В одном из них уютно устроилась крольчиха с лисом, совершенно не знавшие своего настоящего прошлого и живущих под ложными именами, а в соседнем жил их единственный друг, помогавший счастливой паре во всём — Кастор Кансус. Это был бобр лет сорока, самого непримечательного окраса на свете и среднего ума, по крайней мере, именно такое впечатление он создавал крайне немногочисленным гостям. На самом же деле, этот грызун являлся бывшим аналитиком, особо преданным деятельности Тиберия и добровольно покинувшего свой пост ради продолжения работы с молодым волком. Уже несколько лет Кастор занимался непосредственным контролем и корректировкой жизни своих подопечных, заодно участвуя в воспитании новорождённого сына Джессики и Джеймса, названного, по его совету, Дорном. Хоть он и надзирал за своими соседями, тем не менее грызун их любил, как собственных родных, давно лежавших в могилах. Он мог отказаться от такой работы, кто же захочет едва ли не всему учить бывших психбольных, по выходу из лечебницы умевших разве что с огородом работать, но Кансус охотно согласился, видя в этом наибольший потенциал. Однако с каждым месяцем в нём росли сомнения, а стоит ли продолжать врать бывшим Нику и Джудит? Дилемма достигла своего апогея в конце года, тогда же и разрешившись буквально за несколько минут.       На улице властвовала суровая северная зима, снег наметал огромные курганы, грозя похоронить под собой любого путника, осмелившегося пройти в долину, а мороз ежесекундно проверял на прочность всю округу, отчего деревья аж потрескивали под низкой температурой. Однако несмотря на условия, к укрытым шапками снега домам на всех порах направлялись аэросани с медведем, для тепла завёрнутым в толстую шубу. Лихо притормозив у крыльца бобра, мишка со всей силы забарабанил по доскам, будто хотел сорвать дверь с петель. Когда хозяин дома открыл дверку, его глаза расширились от страха. Он знал, кто перед ним и в его голове сидело лишь одно объяснение, для чего гость мог проделать столь сложный путь, но он ошибался. Особый посыльный, ни слова не говоря, достал из внутреннего кармана смятый конверт и протянул его Кансусу. Как только грызун взял его, медведь развернулся, в пару прыжков достиг своих аэросаней и на полной скорости укатил восвояси, оставив шокированного бобра наедине с посланием. Закрыв дверь, тёмно-бурый млекопитающий заварил себе облепихового чаю, закутался в плед, сел в кресло перед горящим камином и дрожащими руками распечатал конверт. Внутри находился сложенный пополам лист А4. Отпив горячий чай, держа в одной лапе чашку, он развернул письмо. Карие глаза забегали по ровным строчкам, вникая в смысл написанного, всё больше и больше расширяясь от ужаса. Когда он прочитал последнюю строку, письмо выпало из его лап, упав на пол, а затем, подхваченное сквозняком, тихо прошуршало к огню, где и зажглось. Бумага вспыхнула ярким, весёлым пламенем, пожирая высохшие чернила, но суть, осевшую в голове бобра, было уже не стереть. Когда последнее слово сгинуло, поглощённое жарким огнём, Кастор тихо заплакал, глядя на фотографию, стоявшую на камине, где была запечатлена счастливая семья его подопечных и он сам, стоящий около роддома, державший новорождённого Дорна.       Документ, переданный медведем, был подписан одой из многочисленных подписей Фелана, но не это ужаснуло его, а дополнительная подпись, небрежно оставленная ниже основной.       И означала она одно — судьбой юного гибрида заинтересовался ещё один влиятельный зверь, чьим излюбленным методом было убирать ненужных личностей.       Таких как он сам и, возможно, счастливая семья Джуди и Ника.