Каждый выбирает для себя женщину, религию, дорогу. Дьяволу служить или пророку каждый выбирает для себя.
Каждый выбирает по себе слово для любви и для молитвы. Шпагу для дуэли, меч для битвы каждый выбирает по себе.
Каждый выбирает по себе. Щит и латы. Посох и заплаты. Меру окончательной расплаты. Каждый выбирает по себе.
Каждый выбирает для себя. Выбираю тоже как умею. Ни к кому претензий не имею. Каждый выбирает для себя.
Ю. Д. Левитанский
Принятие решения - акт волевого действия, когда личность на основе переработанной информации, как правило, в результате борьбы мотивов приходит к необходимости сохранения одного из них как ведущего, смыслообразующего, которому она (личность) подчиняет свою конкретную деятельность.
Морозов А.В.
Глава 1. Мир после Победы, или Начало пути
Рубикон перейден.
Цезарь Гай Юлий
Гулкое, с раскатистыми «А», сжимающее тисками страха и ожидания: – Ава… И мир сужается до узких полосок губ, искривленных в крике. До красных злобных глаз, оставляющих на хлипком щите уверенности в себе оплавленные дыры. До изломов длинных, узловатых пальцев с неестественными для человеческого тела линиями. До острия, что набухает зеленым. Цвет жизни, ставший, не иначе как по иронии, и символом смерти тоже. – …да… Страх. Липкий, тягучий, плотно, как вторая кожа, охватывающий тело, так что и не шевельнуться, не уйти в сторону. Можно только смотреть на пародию человеческих губ, которые вольны решать, жить ему или умереть. – …Кеда... Гарри не может и на дюйм сдвинуться под чарующим магнетизмом чужого взгляда. Уши заложило от гулкой тишины. Боль сдавливает горло, лишая возможности кричать, звать кого-то. Беспомощность. Торжество во взгляде напротив. – …вра! И острие взрывается смертью. Не прикрыться, не спрятаться. Предсказуемая, жалящая боль.. Краем глаза он видит свои раскинутые в стороны руки, мир приходит в движение и… падает навзничь, мгновенно выцветая до черно-серого с неряшливо-рваными прорехами... – Мистер Поттер, проснитесь! – А-а! – Это сон, все хорошо. Рывком сев на постели, Гарри диким взглядом окинул склонившегося над ним колдомедика – круглолицего, с обсыпанными крупными веснушками щеками и насыщенными красным золотом бакенбардами. С теплыми карими глазами. У убийцы ведь не может быть встревоженного и добродушного взгляда теленка? Стандартная эмблема на рукаве, успокаивающий голос и отсутствие в руках волшебной палочки – можно окончательно расслабиться. – Вы в больнице Святого Мунго, мистер Поттер, – жалостливо повторил парнишка, едва ли сильно старше его самого. – Все уже закончилось. – Я Гарри, не мистер, – пробормотал Гарри, отводя взгляд – зеленый цвет стажерской мантии неприятно напомнил о смертном проклятии. – Сейчас ночь? Что вы?.. – Томас Харвелл, очень приятно, мистер… Гарри. На вашей палате стоит заклинание, посылающее предупреждающий сигнал, если уровень шума превышает определенный порог, – пояснил колдомедик. – Воды? – Спасибо, – смутился Гарри, обхватывая себя руками, чтобы скрыть озноб – привычное последствие ночных кошмаров. – Это мы все должны благодарить вас. Тебя, – быстро, словно опасаясь, что его прервут, протараторил парнишка, глотая часть слогов. Он суетливо, резко двигаясь, переместился в угол, где на столике стояли посуда и другие необходимые мелочи, пробормотал заклинание и, поколебавшись, все же протянул бокал, пояснив: – Холодная… – У меня же не простуда, – пожал плечами Гарри. И откуда только взялось это смущенное чудо? В Хогвартсе он точно не учился, да и, судя по поведению, опыт общения с пациентами в должной мере еще не наработал. – Да... конечно. Я... выслушайте меня, пожалуйста. Выслушай. Я понимаю, к вам… к тебе все лезут с выражением благодарности, только... Спасибо. Мой отец возглавлял отдел Магического Образования, был одним из сторонников Дамблдора. Кто-то хвалил его принципиальность, кто-то критиковал, но всем приходилось с ним считаться до прихода к власти Пия Толстоватого. – Томас замолчал. Он сидел, опустив голову и сложив руки на коленях. – Отец отклонил пару проектов со стороны его команды. Несколько месяцев назад Пожиратели устроили засаду около больницы… Гарри сжал края одеяла и кивнул – перед глазами встали лица потерянных в войне близких: мамы, папы, Сириуса. Боль сдавила виски. – Они убили отца у меня на глазах. Я был очень близок с ним, и многие наши знакомые знали, что он часто провожает меня до работы. Я… прости, я не должен был загружать тебя такими подробностями. – Мне жаль, что мы не добрались до Волдеморта раньше, – глухо выдавил Гарри. Если бы он только мог... – Но ты добрался! Именно ты встал на нашу защиту. Не авроры! Я ведь их всех запомнил, и Макнейра, и Пурвела, и державшегося в тени Стоунмейка. Они же не раз обращались за помощью в больницу, а у меня очень хорошая зрительная память, особенно на движения. – Томас снова замолчал, переживая прошлое. – О, авроры выслушали меня. Потом. Они были очень внимательны, расспрашивали, когда я назвал имена, сказали, что верят. Только моих показаний для ареста чистокровных магов не хватило. Так что заявление вроде бы и приняли, но посоветовали сидеть тихо. Они ведь и сейчас ничего не делают, сволочи! – неожиданно зло завершил он. – Ничего не делают? – машинально уцепился за последнюю фразу Гарри. Он так и не привык к выражению благодарности. Ни искренней, как сейчас, ни, тем более, насквозь фальшивой, как у Фаджа и других чиновников министерства. – А вы... ты как-нибудь попроси принести последние номера газет! Воззвания к благородству, рассказы о великих деяниях чистокровных и их благотворительных пожертвованиях в пользу семей пострадавших от Темного Лорда. Темного Лорда, а не его шайки! Тьфу! – Колдомедик помолчал, успокаиваясь, чтобы скомкано завершить: – Ты, твои друзья, мистер Дамблдор – вы не боялись выступать против этих уродов. Вы. Не авроры! Вот за это спасибо. Гарри окончательно смутился, чувствуя, как разгораются щеки. Язык не повернулся сказать, что у него просто не было иного выбора. Волдеморт все решил за него, когда семнадцать лет назад оставил в нем частицу своей души. Вот только он сомневался, что Томас правильно поймет отсылку с благодарностями к Рону и Гермионе — истинным героям войны. Харвелл же, вспомнив, что пациентам ночью полагается спать, начал скомкано прощаться. – А авроры? – неожиданно для самого себя спросил Гарри. – Что авроры? – Те, которые принимали заявление. Томас растеряно моргнул, сосредоточился: – Да, сейчас... Помню! Я их помню! Высокий, белобрысый, он еще прихрамывал. Это Миллс. Роберт. А второй из рода МакРовен, только у них на правом виске струится змеей родовое пятно. Младший. А младший у них, – Томас забавно сморщился, отчего по бакенбардам пробежала волна, – Кельвин. Кельвин МакРовен. У меня хорошая память, – гордо выпятил он грудь. Гарри кивнул, не зная, как еще можно отреагировать. Ирония была неуместна, а лицемерно отвешивать комплименты незнакомому человеку... Осознав свою излишнюю навязчивость, Томас окончательно распрощался и вышел, а Гарри потер ноющую коленку – как только дотошные колдомедики пропустили неполадки в организме Героя магического мира? – и встал. Палата была уютной – теплые желтые и белые тона, две картины, большое окно, удобная мебель и неприметная дверь в отдельную уборную. Можно было сидеть на широком подоконнике и наблюдать за гуляющими в парке магами, читать, устроившись в удобном кресле, писать за столом, принимать гостей. Роскошь, которой у него никогда не было, отчего он чувствовал себя несколько дискомфортно, словно занял чужое место. Гарри наколдовал и выпил воды, снова лег, завернулся в одеяло в безуспешной попытке согреться и сунул нос в подушку. Его все еще сотрясал мелкий озноб. А в голове вертелись обрывки фраз: «Авроры ничего не предприняли... ничего не предприняли... посоветовали сидеть тихо... тихо... Пурвел... Стоунмейк... ничего не предприняли... Убили прямо на глазах… Белобрысый… прихрамывал… Роберт Миллс и змея, струящаяся по виску, Кельвин МакРовен…» Полчаса спустя, поняв, что не заснет, он сел, смял в руках конец одеяла. «Убили прямо на глазах... Убили в присутствии уже взрослого сына. А что этот самый сын? Что сделал Томас, чтобы защитить родного человека? Стоял в сторонке и старательно запоминал убийц? Он не попытался помочь? Помешал страх? «Впитанная с молоком матери» инерционность мышления и бездеятельность, как сказала бы Гермиона? Неуверенность в своих навыках бойца? Почему ничего не предприняли авроры, зная имена преступников? Предательство или лояльность к политическому режиму? Малодушие? Кто бы ответил… Сколько их было, этих бессонных ночей, когда Гарри, Рон и Гермиона тревожно вглядывались в непроглядную тьму леса и бросали в общее на троих молчание бессильный вопрос: почему мы, дети? Где были взрослые, которым можно и дОлжно брать на себя обязанность по противостоянию террору? Нет, где-то там, за пределами тонких стен их палатки жили Кингсли, Тонкс, Люпин – маленькие точки сопротивления в болоте вялой апатии. Гермиона как-то сказала, что магическое сообщество значительно консервативнее маггловского, где разрывы в культуре и доходах порождали борьбу между Волдемортами и Дамблдорами везде, от правительств до темных подворотен. И магглов было легче объединить под знаменами одной идеи. Так что же лучше — спонтанное объединение разрозненных людей или же борьба одиночек? Гарри зябко кутался в одеяло, цеплялся взглядом за темные тени под глазами Рона и Гермионы и был уверен, что знает ответ. Но это было тогда, в момент отчаяния. Сегодня же война осталась в прошлом, а магическое сообщество со всеми своими неприглядными характеристиками – его настоящее и будущее, потому что в маггловском мире он точно никому не нужен. А здесь даже путь уже предначертан — Аврорат. Им же самим начертан. Только Гарри-выпускник в отличии от пятикурсника понимал - если он пойдет в авроры, то неизбежно встрянет в борьбу с системой... Быть же Дон Кихотом – если и не в глазах магического сообщества, то своих собственных — повзрослевшему Гарри категорически не нравилось. Гермиона была бы довольна, что ее стремление расширить кругозор друзей имело далеко идущие последствия: прочитанный с ее подачи «Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский» еще вчера был закинут на дальнюю полку, к остальным ненужным в быту больницы вещам, но не забыт. *** С момента «заточения» Гарри в больнице прошла уже неделя. Персонал, возмущенный бесконечным потоком гостей, проявил твердость в вопросе посещения знаменитых больных, и уже на второй день «до тела» допускались исключительно близкие родственники и те, за кого просили сами пациенты. Рон и Гермиона вскоре покинули стены заведения и перебрались в дом к Уизли, а Гарри держали, всерьез взявшись за восстановление его здоровья, изрядно потрепанного за последний год, не говоря уже о пойманных во время битвы явно не лечебных и не шутливых проклятиях. – Либо здоровым, либо на кладбище, Поттер, – удовлетворенно потирая руки, сообщила ему на второй день пребывания в палате сухонькая старушка – глава Святого Мунго – прежде чем начать раздавать десятки указаний сопровождающим. И высоченные, выше ее на голову, а то и две, колдомедики носились по коридорам, как студенты, схлопотавшие Таранталлегру. Нет, Гарри не был трусом, но возможность переждать пик своей популярности за стенами Святого Мунго показалась ему тогда весьма заманчивой и перспективной. Старушка, цепко следившая за ним выцветшими до белизны голубыми глазами, удовлетворенно улыбнулась и сморщенной ладошкой потрепала Гарри по волосам, чуть царапая кожу на удивление острыми ногтями. И он позволил. Каждый прожитый день уменьшал количество отметин на его коже, освобождал от внутренней боли. Голова сопротивлялась лечебным процедурам дольше всего, но и она сдалась, позволив глубоко и свободно вдохнуть свежий воздух, с блаженством потянуться, разминая мышцы, вспомнить, что мир существует не только в пределах палаты. К седьмому дню пребывания в Мунго Гарри беспокоили только кошмары и ноющее, не пойми с чего, колено. Единственным минусом оказалась скука. В отдельной палате было тише, чем в склепе Малфоев – звукоизоляция надежно перекрывала шум из коридора и соседних палат. Чтобы найти развлечение, необходимо было выйти за ее пределы. Вот и сейчас, стоило отворить дверь, как больница наполнилась жизнью – шорохом шагов и разговорами таких же бедолаг, как и он, надолго попавших в руки колдомедиков. В зоне отдыха кто-то уже сидел, и Гарри вздохнул – лучше бы снова внештатная ситуация. Вчера дежурившие в отделении колдомедики и стажеры ловили по коридорам ушастую змейку на шести лапах-присосках – жертву анимагического заклинания подруги. Девчонка находилась здесь же, азартно уговаривая «Риса» быть паинькой и позволить ей применить отменяющее. Гарри, глядя на короткий рыжий ежик и горящие азартом глаза, смело признался, что тоже дал бы деру, невзирая на «статус Героя». Жертва эксперимента жался к стенкам, буквально за пару мгновений сливался с ней цветом, чтобы потом тенью скользнуть промеж ног своих преследователей, вынужденно проявлявших чудеса ловкости в попытке его поймать – применять заклинание было крайне опасно. Ловить «Риса» со всеми Гарри не решился, там и так энтузиастов хватало. Впрочем, кое-что полезное он сделал – закрыл уши девчушки ладонями. А ещё несколько дней назад, когда Гермиона и Рон находились здесь, на лечении, их «навестил» Снейп. Слух о том, что профессора нашел кто-то из слизеринцев и, едва живого, успел доставить в больницу, прошел почти сразу после Битвы. А еще через два дня оный профессор собственной персоной нагрянул в зону отдыха их этажа. Чисто говорить Снейп еще не мог, что спасло их от заслуженной гневной отповеди. Рон, с воодушевлением рассказывавший о последнем матче Гарпий, запнулся на полуслове при виде знакомой фигуры, даже глаза протер. Убегать было уже бесполезно, оставалось поглубже забиться в кресло. Гермиона же поднялась и с воодушевлением начала усаживать «гостя» на свободный диван, игнорируя возмущенные попытки отказаться. Гарри застыл в неудобной позе – подаренные в день Битвы воспоминания вновь кружили голову запретной сокровенностью. – Нагл-й щнок, – прошипел Снейп, возвращая к реальности. Пальцы привычно нашли колено и начали разминать ноющие мышцы. – …Примите наши искренние… – Сто н-гой? – Не понимаю, – растерялась Гермиона, мгновенно растеряв весь апломб. Снейп метнул в нее раздраженный взгляд и ткнул пальцем в разминающую мышцы руку. Гарри поспешно спрятал ладонь за спину, словно пойманный на месте преступления. – Что с ногой? – тяжело, с трудом выталкивая отдельные слоги. – Тянет, сэр. Вздернутая на недосягаемую высоту (да, Поттер несколько раз тренировался перед зеркалом, знает) бровь: «Вежливость и Поттер»? Огонь опалил щеки, отразился в стеклах очков: «Только для достойных!» – Диагностические чары не выявили нарушений в коленном суставе, – поспешно добавила Гермиона, предвосхищая вопрос и прерывая неслышную остальным беседу. Снейп недовольно поджал губы и поднялся. – Для поступления в школу Аврората вам все еще необходимо сдать ЖАБА! – прохрипел он, превращаясь в знакомого всем профессора зельеварения, и закашлялся. Высокомерная, мстительная Подземная Мышь! То, что появление Снейпа в их отделении не случайность, Рон отстаивал еще час после его ухода. Гермиона сомневалась и странно задумчиво поглядывала на Гарри, отчего ему еще больше хотелось разминать мордредово колено. Да, он не знает, откуда появилась дурацкая привычка! Нет, колено не болит! И бедро тоже! О, Мерлин, надо было Снейпу обратить на его жест всеобщее внимание! Сегодня Гарри повезло – пациент, занявший кресло в зоне отдыха, сладко посапывал, можно было спокойно посидеть, вдыхая запах зелени, и побыть сторонним наблюдателем. Он почти сам задремал, когда гулкая, неравномерная дробь шагов по лестнице заставила напрячься и прислушаться. Уизли с присущим ему шумом завалился в широкий коридор, который стремительно сжался в объемах и наполнился движением. Несмотря на искривившую губы улыбку, Рон выглядел измученным: темные круги под глазами, неопрятное воронье гнездо на голове, явно приглаженное перед выходом рукой, засаленная в нескольких местах мантия. Стыдливо махнула хвостиком и сгинула шальная мысль, что Уизли стоило задержаться в больнице еще на пару дней. Гарри привстал, привлекая внимание. – Привет, дружище, – басовито гаркнул Рон. Спавший в кресле встрепенулся и окинул их недовольным взглядом. – М-мистер П-тт-р, – промямлил он, зевая. – Мистер Уизли. Н-не б-буду мешать. «Спасибо» получилось дружным, и друзья переглянулись, широко улыбнувшись, чувствуя тепло единства. Больной только кивнул, пытаясь одновременно справиться с зевком и подняться. Рон почти сразу занял освободившееся место и вытянул ноги. Рыжие вихры взметнулись от резкого движения и опали еще более взъерошенной кучей. – Выглядишь отлично, я бы уже по стенкам бегал от скуки, – широко улыбнулся он. Гарри едва качнул головой – жалкая демонстрация бодрости не обманула бы и пикси. – Как вы там? Рон помялся, потом махнул рукой на собственные мучения и признался: – Плохо, Гарри. Мама почти не выходит из комнаты близнецов, плачет. Джинни мечется между ней и Джорджем, отец сутками пропадает на работе, я почти его не вижу. Ты уж не обижайся на Джинни, она придет, как только сможет. Он и не обижался. Год скитаний и реальных трудностей выживания сделали его воспоминания о сладости поцелуев и объятий беспечными призраками сказки, которой у него никогда не будет. Его реальность – голод и холод в лесной палатке, и острие палочки, набухающее зеленым. – Мистер Уизли – один из немногих, кому Кингсли может доверять, – сочувственно заметил Гарри, уходя от обсуждения отношений, которых, возможно, уже не было. – Ходят слухи, что он затеял примирение сторон. – Если бы слухи. Отец говорит, что сажать будут только тех, кто убивал магов. Остальные, даже если на них висят расправы над магглами или экономические преступления, отделаются штрафами и общественными работами, – зло подтвердил Рон. – Сейчас чистоплюям малость подпалят их павлиньи хвосты, а потом они все снова будут высокомерно цедить: «Грязнокровка, предатель крови», – неуклюже передразнил он манеру Малфоя. – Получается, все зря? – настроение резко упало. Рон резко подался вперед, сунув под нос Гарри кукиш: – Вот им! Подавятся. Гермиона уже сейчас выискивает свободные минуты для штудирования учебников по маггловскому праву, хочет предложить последовательный план реформ. И предложит, я в нее верю! Она еще сядет в кресло Министра Магии, вот увидишь! Ты возглавишь Аврорат, а позже Министерство, я буду твоим заместителем. Этот мир обязательно прогнется под нас. Гарри промолчал. Странно противоречивые эмоции надежно сковывали горло. Гнев захлестывал только от мысли, что те, кто стояли с Волдемортом у Хогвартса и несли, пусть и косвенную, ответственность за гибель детей, отделаются штрафами и общественным порицанием. Пьянил азарт только от мысли о возможности участвовать в операциях Аврората. И точило уверенность в себе понимание – чтобы бороться с системой, необходимо создание сплоченной команды единомышленников, влияние которых простирается на все стратегически важные общественные институты. Да, они победили Волдеморта, потому что все было спланировано и воплощено Орденом Феникса и Дамблдором. Хватит ли им сил на собственную игру? И вот уже воображение услужливо рисует троих дон Кихотов. Нет, двоих. Рон сейчас прямо заявлял себя на роль Санчо Панса. Гермиона же на Дульсинею Тобосскую не тянула, а вот на «благородного рыцаря» в юбке еще как, если вспомнить ГАВНЭ. Нет, он однозначно не готов был обсуждать глобальные проблемы. – Мерлин с ней, с политикой. Ты сам как? – Рон почувствовал раздирающие Гарри противоречия и великодушно сменил тему. – Здесь не так уж и плохо, только вас не хватает. И мадам Помфри, – широко улыбнулся Гарри. – Умела старушка вселить уверенность. Кстати о старушках, мы вчера заходили к миссис Тонкс, и она велела, чтобы ты обязательно заглянул к ним после выписки. Тедди уже пытается бегать, и называет Андромеду «буля». Гермиона замечательно с ним поладила. – А Джинни? – немного ревностно уточнил Гарри, глядя на его мечтательную улыбку. – Она не пошла с нами, с мамой осталась. Рон вдруг смущенно замолчал, метнув на Гарри виноватый взгляд. – Что? – Джинни просила извиниться, но принять тебя, мы этим летом не сможем, сам понимаешь, – сожалеющая улыбка веснушчатому Рону не шла, придавая глуповатое выражение. – Ничего, после бесконечных ночей в лесу дом Блэков не так уж и плох. А помнишь, как мы на лестнице подслушивали собрания Ордена? Они проговорили еще час, прежде чем заглянувший в уголок колдомедик не отправил Гарри на массаж.