Rehab для Темного Лорда

Угрозы Джинни оказались далеко не пустым звуком. Больше никто не соглашался позвать Гермиону на собеседование в приличное место. Все совы с резюме возвращались обратно. В большинстве заведений магического мира стали косо посматривать, а кое-где прямо говорили о нежелательности присутствия. Гермиона негодовала, злилась, расстраивалась и все чаще плакала наедине с собой. Ей даже некому было пожаловаться: Рон, как всегда, не разобравшись, встал на сторону сестры и прислал бывшей девушке гневное, полное обидных эпитетов письмо, а Гарри был всего лишь в начале пути выздоровления, и любое негативное известие могло нарушить этот процесс. Тогда Гермиона очень пожалела, что в школьные годы не слишком много времени уделяла отношениям. Если бы ее круг близких людей не ограничивался фамилиями Поттер и Уизли, все могло быть гораздо проще. Деньги были на исходе, а благодаря усилиям Джинни работу она могла найти разве что в Лютном. В один из таких дней Гермиона после посещения Гарри вышла из его палаты, прислонилась к стенке и разрыдалась. Свидетелем этого приступа слабости оказался Алджернон Блишвик. Гермиона совсем не собиралась раскрывать перед ним душу, но внимательный целитель оказался в курсе ее непростого положения. Младшая Уизли успела и до руководства госпиталя донести свою позицию. Ссориться с Министром не хотелось никому. Однако Алджернон Блишвик имел на этот счет свои взгляды. Его недавно назначили заведующим отделения душевных расстройств и болезней мозга, и он обладал некоторыми полномочиями. Разумеется, не в его силах было предложить Гермионе непыльную и высокооплачиваемую должность. Это сразу стало бы известно руководству. Только Гермиона уже была согласна практически на все. Обязанности сиделки и младшей медсестры оказались тяжелыми, но, по крайней мере, это была неплохо оплачиваемая и честная работа, требующая особых душевных качеств и силы воли. После первого же рабочего дня Гермиона начала мечтать, чтобы ее жизненные обстоятельства поскорее изменились в лучшую сторону. Однако время шло, а магический мир не становился радушнее при виде приметной шевелюры мисс Грейнджер. Гермиона начала курить. Дома она сбрасывала стресс, зарываясь в книги, занимаясь самообразованием. Не забывала она следить и за происходящим в магическом обществе. Новости, прочитанные между строк в заказных статьях проминистерского «Ежедневного Пророка» и других периодических изданий, дополняемые разными слухами, в изобилии гуляющими среди персонала и пациентов Св. Мунго, при внимательном анализе открывали неприятную и разочаровывающую картину происходящего. Постепенно, без лишнего шума, один за другим возвращали свободу и свои привилегии бывшие сторонники Волдеморта, не замешанные в особо кровавых преступлениях. О реабилитации Малфоев в свое время позаботился сам Гарри, возвращая Нарциссе долг. А теперь на свободу вышел Паркинсон, и вслед за ним, одна за другой известные аристократические фамилии, запятнавшие себя связью с Темным Лордом, снова замелькали то в деловых новостях, то в светской хронике. И никого не возмущало и не волновало, что еще год назад эти люди носили маски Пожирателей Смерти или помогали режиму Волдеморта другими способами. Общество вполне удовлетворилось казнями особо яростных сторонников и смертью их главы. И напрасно Гермиона листала газеты в надежде прочитать, что кто-нибудь из прежних членов Ордена Феникса поднимет вопрос, за что погибло столько людей, ради какого будущего умирали юные защитники Хогвартса? Всем бывшим соратникам Дамблдора новая власть потрудилась убедительным способом заткнуть рты. Теперь Гермионе стала ясна подлинная причина возвышения семейства Уизли. Их лояльность просто купили. А статус героев войны и ближайших помощников Дамблдора очень хорошо сочетался с высокой должностью. Номинальной должностью. Нечего было и думать, что человек, неспособный позаботиться о финансовом благополучии своей семьи, будет хорошим Министром. Поэтому в помощь Артуру был выделен опытный управленец Гринграсс, мелькавший на всех новостных колдографиях рядом с мистером Уизли, как серый кардинал. Младшая дочка Гринграссов, согласно светской хронике, частенько появлялась в обществе Драко Малфоя. Что заставляло задуматься… Кингсли Шеклболт, по слухам, получил поместье Лестрейнджей и счета некоторых осужденных Пожирателей в маггловских банках, за вычетом материальных компенсаций семьям пострадавших. А также был пожизненно назначен на должность начальника Аврората. Биллу и Флер отписали имущество Краучей. Отец семейства Уизли быстро нашел своему первенцу хорошую должность в Министерстве, чтобы тому больше не приходилось работать со строптивыми гоблинами. До поры до времени Гермиона считала, что министерская политика не доберется до стен Св. Мунго. Но в июне 1999-го руководство госпиталя собрало весь персонал и объявило о том, что по распоряжению Министерства Магии на нужды Св. Мунго будет выделен двойной объем средств. Не успели сотрудники порадоваться предполагаемому повышению достатка, как последовало «бодрящее» уточнение. Большая часть этих средств должна быть потрачена на ремонт заброшенного крыла, так как там планируется разместить под усиленной охраной пустые человеческие оболочки поцелованных дементорами заключенных. Ведь после казни содержать их в Азкабане бессмысленно и негуманно. Гермиона едва смогла подавить истерический смех. Это казалось ей верхом цинизма: выносить испачканные простыни Лестрейнджей и Крауча, а потом идти высаживать на горшки запытанных ими до безумия Лонгботтомов. Однако, ее мнением по этому вопросу не интересовались. Ремонт закончился в рекордно короткие сроки, поэтому уже с сентября в Св. Мунго переехало почти два десятка бывших заключенных. Новое крыло было отдано под опеку целителя Блишвика, так как ближе всего соответствовало его профилю недугов. Гермиона была благодарна, что дальновидный руководитель избавил ее от необходимости работать с «пустышками», как их называли между собой остальные коллеги. Одна мысль об этом заставляла девушку содрогаться от неприязни. Время неслось вскачь. Гермиона не успевала отсчитывать недели. Гарри становилось лучше, кошмары прекратились, но шрам все еще тревожил его. Целитель Блишвик по-прежнему настаивал на том, что Гарри убедил себя в теперешнем существовании Волдеморта, а его тело послушно это подтверждает. Объяснение казалось Гермионе вполне разумным. Она даже приобрела несколько книг по психосоматике, чтобы лучше понять суть проблемы. Это было излечимо, что очень обнадеживало. К тому же Гарри не рвался поскорее закончить лечение. Атмосфера, лекарства и процедуры сделали его мягче, спокойнее. Гермиона чувствовала, что все делает правильно и это компенсировало большинство трудностей. Только вот финансовая сторона жизни не приносила большой радости. Родительский дом требовал неоправданно больших вложений, к тому же для одинокой девушки он оказался слишком велик. Как ни была дорога Гермионе его атмосфера, связанная с беззаботным детством, с домом пришлось распрощаться. Некоторое время, пока дом был выставлен на продажу, она жила в недорогой студенческой маггловской гостинице (в магическом Лондоне ей по-прежнему не были рады). Это было довольно сильным испытанием для ее нервов. Даже с заглушающими и магглоотводящими чарами безбашенные соседи умудрялись то устроить потоп, то драку с вызовом полиции. Гермиона вздохнула чуть легче, когда дом был продан, и на ее руках оказался довольно скромный начальный капитал. Теперь вечерами она штудировала колонки объявлений в магической прессе, чтобы найти подходящее жилье. Вариант нашелся не сразу. И, честно говоря, он был довольно сомнительным. Один из многочисленных внучатых племянников продавал давно пустующую половину дуплекса Батильды Бэгшот в Годриковой Лощине. На тот момент это было единственное, что Гермиона могла себе позволить. Она списалась с родственником знаменитой старушки, который жил на континенте, и тот приехал, чтобы показать дом и заключить сделку. Гермиона отчаянно торговалась, пытаясь сэкономить каждый галлеон. Она тыкала пальчиком в каждую обветшавшую балку, закатывала глаза при виде разрушенной крыши мансарды, где их с Гарри чуть не прикончила Нагайна, морщила нос на неприятные запахи, вздыхала при взгляде на запущенный сад. Ее усилия увенчались успехом. Цену удалось заметно опустить, так что оставалась приличная сумма на ремонт. Теперь в перерывах между сменами в госпитале девушке было не до книг. Она наняла местных магов-строителей (сюда, в Годрикову Лощину, еще не дотянула свой длинный язык Джинни Уизли), и сама по мере сил трудилась, вычищая и руками, и заклинаниями каждый дюйм старого дома. К концу ноября обновленное жилище было готово к переезду. Гермиона, радуясь своей запасливости, достала из бездонной сумки предварительно уменьшенную мебель из родительского дома, разместила на полках книги и фотографии, убрала в шкаф свой скромный гардероб. На первом этаже сияла чистотой небольшая гостиная-библиотека, в глубине расположилась кухня, кладовая и ванная комната, а на втором и третьем этаже — спальни. В мансарде в закутке нашлось место для второй ванной комнаты. Себе Гермиона выбрала спальню на втором этаже с видом на сад. Уж очень неприятные воспоминания были связаны у нее с бывшей комнатой Батильды на чердаке, хотя теперь она мало чем напоминала тот жуткий клоповник двухлетней давности. Гермиона не стала вызывать специалиста из отдела магического транспорта, чтобы проверить и обновить подключение к каминной сети. В данный момент никто не рвался поддерживать отношения с опальной ведьмой, и потока гостей в новый дом не наблюдалось, а лишнее внимание со стороны Министерства было ей ни к чему. Соседи, с которыми Гермиона делила дуплекс, оказались довольно милой семьей с пятилетним ребенком. Они выразили бурный восторг по поводу того, что эта часть дома теперь отремонтирована и не грозит обрушением всему зданию. Гермиона была довольна, что смогла хоть какую-то часть своей жизни привести в порядок. Сжигая в саду в воскресный день срубленные сухие кусты и ветки, она ощущала себя по-настоящему дома. Правда, было немного жаль, что никто, кроме родителей (на расстоянии) и Гарри (пребывающего по большей части в своих мыслях), не может разделить радость вместе с ней. Куда сильнее Гермионы радовался новому дому Живоглот. После стесненной жизни в студенческом общежитии он буквально одурел от загородного воздуха и свободы. Целыми ночами полуниззл шатался не пойми где, приходил под утро голодный, нередко со следами кошачьих баталий на рыжей шкуре, а потом мирно спал почти весь день, облюбовав себе бывшее кресло мистера Грейнджера, которое теперь стояло в гостиной у камина. Несмотря на единственную белую полосочку, остальной цвет ее жизни-зебры был грязно-серый, без намеков на просвет. Гермиона не могла не думать о будущем. Надежды на скорое продолжение образования и возможную достойную работу, которые она возлагала на Минерву Макгонагалл, таяли на глазах. Директор Хогвартса писала ей, что Министерство усиливает контроль над школой. Каждое назначение преподавателя, каждое зачисление студента теперь проходит проверку в соответствующем отделе Министерства Магии. Пожилая ведьма сокрушалась, что с ней не считаются, ведь она далеко не Альбус Дамблдор. Гермиона снова злилась, снова плакала. Сейчас она как никогда чувствовала ущербность своего положения. Она не успела стать «своей» в магическом мире и почти полностью разорвала свою связь с миром простецов. Свою жизнь без магии она уже не представляла, но губить ее на тяжелой работе без возможности добиться большего совсем не хотелось. Именно в этот момент Гермиона сделала пугающее открытие о запертом в подвале госпиталя жутком пациенте. Весь следующий день Гермиона мучилась сомнениями. Когда волна страха прошла, появилось предположение, что сходство ей просто привиделось, и на самом деле в подвале находится совсем другой человек. Разумеется, даже в таком случае это казалось странным, ведь он никак не подходил под описание одного из азкабанских «пустышек». Снедаемая страхом и любопытством одновременно, Гермиона то и дело поглядывала в окна палат на таинственную келью в подвале. Во время привычного разговора с Гарри она была ужасно рассеянной. Друг даже посмеялся над этим и посоветовал побольше спать и поменьше читать на ночь. Милый, наивный Гарри. К концу смены одолевавшие сомнения стали практически невыносимыми. И она решилась. Старательно укутавшись в мантию, Гермиона вышла в зимний ночной дворик. Эти тридцать шагов до подвального окна стали настоящем испытанием. Сигарета казалась практически безвкусной. Но сложнее всего было встать на колени и вытащить палочку. У нее пересохло во рту. Простое «Люмос» никак не желало срываться с языка. Она заставила себя. Веселый огонек осветил подвальное помещение. В первую секунду Гермиона даже вздохнула разочарованно: ей показалось, что там пусто. Лишь присмотревшись, она разглядела в бесформенной куче тряпья на полу фигуру в грязно-сером одеянии. Лица пленника (назвать его пациентом язык не поворачивался) не было видно. Лежащий пошевелился, и Гермиона зажала рот рукой, чтобы не вскрикнуть. Он с трудом поднялся, повернул голову в ее сторону, шумно, как загнанный зверь, втягивая ртом воздух. Гермиона во все глаза вглядывалась в ужасное безносое лицо, в абсолютно лишенные пигмента, как вареный яичный белок, глазные яблоки. Кожа на лице представляла собой один большой зарубцевавшийся ожог. Сомнения нахлынули с удвоенной силой. Он не был в точности похож на того красноглазого монстра, каким она запомнила Волдеморта по роковой майской ночи. Но обитатель подвала сам развеял их. — Вернулась? — хриплый голос заставил ведьму сдавленно взвизгнуть в ладонь. — Подружка Поттера. Я тебя давно учуял. Эти вонючие маггловские сигареты… Гермиона стояла на коленках ни жива ни мертва. Она даже боялась лишний раз вздохнуть. Ни обезображенное лицо, ни пустые, невидящие глаза не вызывали у нее такого безотчетного ужаса, как этот голос. Он мог принадлежать только ему. Сожженному и развеянному над океанскими волнами Тому Марволо Риддлу. В прошлый раз ей удалось убедить себя, что это мог быть кто-то другой. Теперь никаких сомнений не осталось. Гермиона отчаянно пыталась успокоиться. Она убеждала себя, что может ошибаться, что даже если это и так, сейчас обладатель зловещего голоса и внешности безобиднее домашнего упыря с чердака прежнего дома Уизли. Это придало ей немножко уверенности. — Кто вы? — ее голос был еле слышен, но достиг недр подвала. Она должна была проверить. — Никто, — надтреснутый смех эхом покатился по тесной камере. — От меня ничего не осталось. Это не было похоже на ответ психа-параноика, каким она его запомнила. — Как вы здесь оказались? Пленник почему-то обиделся и отвернулся. — Как и ты, благодаря своим мамаше и папаше, — огрызнулся он. Гермиона растерялась. Больной, слабый, обидчивый Волдеморт. Она с удивлением поняла, что сейчас отвращение в ней борется со слабым червячком жалости. «Вспомни всех, кого он убил и пытал, Гермиона, и задуши уже в себе милосердие к падшим!» — вопил ее разум. — «Просто не смей его жалеть!» — Кто поместил вас сюда? — спросила она тверже. — Уходи, — раздался ответ. — Твои вопросы раздражают. Гермиона фыркнула. — Вы не в том положении, чтобы приказывать. — Что, Круцио на мне испробуешь для допроса, а, грязнокровка? — язвительно спросило жалкое подобие Темного Лорда. — Фу! Это все равно, что пинать издыхающую собаку, — поморщилась Гермиона. Ее начали раздражать его провокации. Хотя чего еще можно было ждать от законченной сволочи? — Так окажи милость, прикончи, — кривлялся на коленях Волдеморт. — Рука не поднимется? Гермиона молчала. Это был самый странный диалог, который она могла вообразить. В подвале вздохнули. — Глупая слабая девчонка. Потом будешь жалеть, что упустила шанс. — А может, я еще вернусь… — возразила она. — Поттера приведешь, чтобы он добил? — скептически поинтересовался Волдеморт. Его обезображенное лицо искривилось в некоем подобии улыбки. — Валяй, только поспеши, после праздников меня опять куда-то перевозят. Не найдете. Поттер расстроится. Гермиона нахмурилась. Страх полностью уступил место любопытству. Только кусочки пазла никак не хотели вставать на свои места. Ей необходимо было подумать. Гермиона поднялась с колен, произнесла очищающее, сунула озябшие руки в карман теплой мантии. Нащупала в одном из них небольшое яблоко — пропущенный ужин. Достала его, задумчиво повертела в руке. «Поздравляю, ты идиотка, Гермиона», — сказала она про себя, вытаскивая палочку и левитируя плод в камеру наугад. Из темноты раздался отчетливый звук удара фруктом о черепную коробку. — Идиотка, — с шипением подтвердили оттуда. Несколько дней Гермиона работала на износ и не возвращалась к жуткому собеседнику. Она много размышляла, писала на листочках блокнота какие-то догадки, вечерами штудировала прессу, чтобы выявить хотя бы полунамек, кому может быть выгодно держать под рукой едва живого Волдеморта. У Гермионы даже не возникало мыслей поделиться страшной находкой с кем-то еще. За последний год она привыкла решать проблемы самостоятельно. Зато она вовсю делилась своими соображениями с котом. — Как ты думаешь, миленький Глотик, кто может оставить в живых такого ужасного человека, как Волдеморт? — Гермиона сидела у растопленного камина в гостиной и бросала в огонь комочки ненужных газет и бумажек. Кот выразительно посмотрел на нее с кресла, а потом прикрыл лапой свою приплюснутую морду. — Пра-а-авильно, дорогой! Тот, кто его боится. Или тот, кто им восхищается, — продолжала она цепочку мыслей. — Или тот, кто собирается его использовать. Но тот, кто им восхищается, наверняка не стал бы держать своего кумира в таких ужасных условиях. Если он, конечно, не законченный псих… Разговор с дремлющим котом продолжался несколько часов, пока измученная мыслями Гермиона не заснула на пушистом ковре перед камином. На следующий день она собиралась увидеться с Гарри до обеда, а вечером отправиться домой пораньше — отоспаться, но этим планам не суждено было осуществиться. Когда она забежала к другу в перерыве между дневной и вечерней сменой, там сидел Рон, который заметно поморщился при виде изможденного лица бывшей девушки и ее скромной больничной униформы. — Рон зашел передать приглашение от его родителей на Рождество, Гермиона! — Гарри лучился счастьем. Гермиона внутренне передернулась. Ее другу еще предстояло убедиться, что за год с лишним его нахождения в стенах госпиталя семейство Уизли сильно изменилось. Уберечь Гарри от грядущего разочарования не представлялось возможным. Да и следовало ли? — А что по этому поводу говорит целитель Блишвик? — довольно холодно поинтересовалась Гермиона. Она ничего не могла с собой поделать. Травля, организованная Джинни Уизли, проложила громадную пропасть между ней и всем рыжим семейством. — Он считает, что у меня отличный прогресс, и перед Рождеством собирается выписать меня под домашнее наблюдение, — ликуя, сообщил Гарри. — Я как раз собирался тебе об этом рассказать. Гермиона застыла, словно прибитая Петрификусом. Ей не верилось, что тяжкий труд в госпитале подходит к концу. Она была готова бурно выразить радость, но неприятное выражение лица Рона сковывало ее намерения. — Я очень, очень рада за тебя, Гарри, — просто сказала она. — Мне пора идти. Увидимся попозже. Вечером разговор не задался. Гарри встретил ее довольно сухо, казался подозрительным и обиженным. Несмотря на настойчивые попытки Гермионы выяснить причину перемен в его настроении, Поттер отмалчивался, и она испугалась, не случился ли у него очередной кризис. На следующий день она буквально набросилась на целителя Блишвика, едва он переступил порог госпиталя. Начальник смерил Гермиону скептическим взглядом. — Не волнуйтесь вы так, мисс Грейнджер. Мистер Поттер вполне стабилен. Я постепенно отменяю ему все назначения. Скоро он станет самим собой. — Но его шрам… — возразила Гермиона. — Воспаление уйдет со временем, — прервал ее Алджернон Блишвик. — Главное, что удалось восстановить его душевное равновесие, избавить от кошмаров и навязчивой идеи. Домашняя атмосфера и общество близких людей должны ускорить процесс. Постарайтесь оберегать его от сильных волнений, мисс Грейнджер. — Хорошо, сэр. Спасибо, — вздохнула Гермиона. Естественно, она не считала атмосферу особняка на Гриммо и Рождества у Уизли такими уж успокаивающими.