Западное побережье

      Искать место, где перекантоваться на ночь, долго не пришлось. Недалеко от трассы, был расположен хостел «West Coast». Выбирать было не из чего, негде, да и некогда. К Акире домой было нельзя, ко мне — и подавно. Обычная дешевизна номеров и простота персонала не претили, главное — чтоб чисто и без тараканов. Известно только то, что данный хостел популярностью не особо пользовался у мажорных туристов, скорее всего он был для таких, как мы, — местных, заблудившихся людишек. Двери хостела были всегда открыты и в ночное время тоже, поэтому мы безо всякой предварительной брони и прочего официоза скинулись с Акирой поровну на средненький, односпальный номер. Женщина-администратор, устало, и как-то подозрительно на нас посмотрела, но, ничего не сказав, напросто вручила нам ключ. Мы прошли вдоль плохо освещаемых коридоров, с полуперегоревшими лампочками к своему номеру. Из всех изысков в комнате — только скрипучая и неудобная кровать, небольшой умывальник и не совсем свежее, посеревшее белье. Умывшись, я взял полотенце, которое было немного сыровато и пахло хозяйственным мылом, видно, не успело высохнуть. Голову навестили мысли, мол, что я здесь делаю. Акира долго за мной наблюдал, но молчал, а затем, когда наши взгляды столкнулись, и мы друг другу улыбнулись, то встал с насиженного места, подходя ко мне. Положив ладони мне на плечи, он в который раз заглянул в мои глаза. — Така ты… так слюняво целуешься, — он обнял меня и уткнулся носом в мое плечо. Что. Это. Только что было? Я ожидал услышать мол, «Така, ты такой охеренный, давай повторим». Я хоть и сомневался, но он мог ляпнуть еще что-то вроде «Давай любить друг друга всю ночь». То есть услышать все, но только не этот позор. — Что ты только что сказанул? — он заржал, крепко стискивая меня в объятиях, не давая вырваться, а затем, вновь посмотрел на меня. — Серьезно, как будто впервые целуешься. — Так, Акира, знаешь, что… — Не знаю, — попытка повозмущаться была прервана поцелуем, и я вместо несказанных слов невнятно промычал. — И знать не хочу.       Как оказались в кровати, я помнил смутно, хотя, кому я вру. Все я помнил, до мельчайших подробностей, только прокручивать эпизоды в голове лишний раз стыдно. Я помнил, как он начал меня осторожно раздевать, сняв с меня свою же рубашку и откинув ее на стоящий вблизи торшер. Помнил и то, как долго он возился с моим ремнем, расправляясь с пряжкой и змейкой. Когда он начал осыпать поцелуями мой живот, то перед глазами поплыло. Я тонул, но не в море, а в шквале эмоций. Самых разнообразных: от смущения, до откровенной развязности и шепотного «Аки»; от страха до полнейшего безразличия. Иногда он поглядывал на меня, терся холодным носом об мое бедро, подхватывал губами кожу. После — ласкал мое тело, которое среагировало приятной тяжестью внизу живота. Я возбудился, и достаточно быстро. Все мои наивные представления с поцелуями на заднем сидении минивэна, под шуршание олдскульного рока, доносящегося из магнитолы напросто меркли, по сравнению с темпераментным Сузуки. Он оказался более изобретательным в постели, когда я, напротив, распластался на кровати тяжело хватая воздух пересохшими губами, мол, люби меня всего. Я закрывал глаза и представлял, что с Акирой мы — единственные в этом мире, и ничто нам не помешает и не должно помешать. Странно, что лучший друг превратился всего за одну ночь в… любовника? Страшно, странно, ненормально это все. Да ну и Бог с ним, с этим страхом. Самое главное, чтобы мы потом не боялись посмотреть в глаза друг другу. А не то я знаю, как это бывает: «прости чувак, это все несерьезно, ты помог мне, я помог тебе», так что ли? Нет, такого исхода я не хотел, и не думаю, что Акира хотел этого тоже. Для меня это более, чем серьезно.       Когда он попросил перевернуться на живот, мне стало страшно. Кажется, я протрезвел. Он был ласков со мной, и сказал, что если я не хочу, то ничего и не будет. В душе затаилась щемящая нежность, липкая и притворная. Было трудно сопоставить в одно Акиру нежного и романтичного, с брутальным и уж сильно мужественным Акирой. Мне казалось, что я реально нахожусь под кислотой и вижу нездоровый сон, когда его губы прошлись вдоль позвоночника до самого крестца. Он повторил свой вопрос снова, и я, поняв, что больше нечего терять, поддался ему. «Зато есть что вспомнить».       А дальше все происходило по давно изученному сценарию. Банальная банальщина. Вначале осторожные и короткие толчки, хриплое дыхание во взмокшую шею, а затем — страсть во всех ее проявлениях с искусанными губами, болью, слезами от того, какой же я придурок, вообще не умею держать себя в руках, и от него сиплое с придыханием «Таканори». Пару раз я был сверху, и от этого я получал истинный кайф, размеренно покачиваясь на его бедрах, прям как на волнах. Когда его рука ласкала мой член — казалось, что в моей голове разразилось истинное цунами. Тогда он опрокинул меня на спину, а я сильнее схватился за его шею, и мы, найдя общий темп, вскоре дошли до разрядки. Немаловажную роль сыграло то, что именно он мне шептал на ухо, вызывая у меня приступ то ли смущения, то ли необузданного желания грязно выругаться. «Така… Ты охеренный. Черт…». Все-таки я остановился на варианте с грязным ругательством.       Проснулись мы не совсем в обнимку. Ну как, нога сверху на его бедре и моя покоящаяся на его груди голова в счет? Акира проснулся первым и долго меня рассматривал, он сам потом это сказал, спустя некоторое время. — Мышцы болят, — встав с кровати и потянувшись, он открыл пыльный тюль, пуская первые лучи восходящего солнца. Пылинки заиграли в лучах, медленно паря в воздухе. Он был полураздет с обнаженным торсом; только ремень свисал и болтался, я же — натянул на себя покрывало до самого подбородка, как смутившаяся девственница. — Ну да, болят… — пробормотал я вымученно и немного обиженно. Неужели для Сузуки это и вправду было все несерьезно? Он повернулся ко мне и вопросительно вскинул бровь. Увидев, что я не в лучшем расположении духа, Акира заметно напрягся: — Хэй, что с тобой такое? — он прильнул к моему лицу, нежно потрепав по голове. Я хотел было от него отвернуться и что-то промямлить в свое оправдание за происшедшее, но он опередил меня. — Ты расстроен чем-то? — А как ты думаешь? — Таканори, не ломай комедию. Давай начистоту: что не так? Я бы мог, как девочка, сказать, что все так, но вряд ли Акиру такой ответ устроил. Он ждал, пока я соберусь с мыслями, и мне кажется, я нарочно его испытывал на терпеливость. — Така. Така взгляни на меня. Да, вот так, — он снова воспользовался беспроигрышным приемом заглянуть мне в глаза. — Ты о чем-то жалеешь? — Нет… — Так в чем проблема? — Просто… — Я не договорил, — перебив меня, блондин нахмурился. — Ты сейчас думаешь, что произошедшее между нами, это всего лишь фарс, несерьезно? - Как он ловко-то понял, а вроде и не скажешь, что Сузуки способен так тонко чувствовать человеческую душу. Я отрицательно замотал головой. — Вот и я так считаю. Пойми, если бы мне нужно было расслабиться, спустить пар, и не нести после себя никакой ответственности, то на твоем месте сидел бы сейчас совсем другой человек. — То есть?... — То есть, если бы я сам этого не хотел, я бы не остался с тобой на пляже, не созерцал звездное небо. Не было бы ни разговоров, ни поцелуев, ни хостела, ни нас с тобой.       И меня как будто окатили холодной водой. Как будто бросили в самый океан, без спасательного круга — на, Таканори, барахтайся. Я не мог поверить своим ушам, и старался рассмотреть то, что Акира не обманывает меня. Он был предельно честен со мной, и не было даже намека на усмешку, дабы поиграть с чувствами наивного мальчишки, заигравшегося в романтика. Не означает ли это, что произошедшее — лишь самое начало нашей с ним истории? — Таканори, — нежно целует в лоб, — я хочу только одного. Давай встретим рассвет вместе. ***       Мы не встретили с ним закат, но мы полностью восполнили недостаток утраченного времени за рассматриванием восхода солнца. И хоть мы не совсем успели к заре, но тот самый пляж с бушующими волнами, беспорядочно рассыпанными по берегу ракушками и клекотом чаек, не заменили бы никакие иные моменты. Нежно-лиловое небо не скрывало проблески горячих солнечных лучей. Акира был прав — сегодня должно быть жарко. Его профиль обрамляли золотые лучи, делая кожу еще теплее, и мне казалось, что, если я дотронусь до него, то весь мой душевный лед растает. Он казался еще красивее и светлей. Солнце Акире подходило больше. Мы не держались за руки как глупые подростки в букетно-конфетный период, не клялись друг другу в любви. Сидеть бок обок, едва опустив голову на его широкое плечо, наверное, это и есть самый трепетный момент в моей жизни. − Акира? − Что? − Я правда слюняво целуюсь? — смущенно проговариваю, теребя края его плотной рубашки. Акира не поняв, к чему я, хрипло усмехнулся, а затем, крепче обняв меня, произнес: − Не важно, Така. Я с тобой — уже хорошо. Давай… просто помолчим.