Зловещий цирк

Мальмё. Огромный шведский город, что находится сравнительно недалеко от Копенгагена, всего лишь достаточно проехаться по мосту, что соединяет обе страны. Воздух города пропах сигаретным дымом, выхлопными газами, хотя с пролива, на берегу которого Мальмё и расположился, дует морской ветер, что, в свою очередь, появляется на Балтике. Сам город довольно тёплый, здесь приятный и, главное, приемлимый для жизни людей климат. Впрочем, даже неудивительно. Люди всегда стремились к теплу и солнцу. Мальмё — почти что самая южная точка Швеции, южнее лишь Фальстербу, что больше похож на посёлок городского типа, нежели на мегаполис. Мальмё очень душный. И дело не в том, что рядом вода и тёплый климат. Сам город, его шумовая завеса и дым вокруг создают ощущение невероятной духоты. Люди, что живут здесь, больше похожи на уставших призраков, что слоняются по улицам города в поисках упокоения. Хотя, наверно, все городские жители такие, в независимости от месторасположения города. Бервальд вновь оттянул ворот рубашки, посмотрев на папку в своих руках. Его работа довольно простая — носить бумаги из кабинета в кабинет, ставить печати и что-то быстро набирать на клавиатуре компьютера. В целом, ничего сложного и непонятного, скорее наоборот, все предельно ясно и легко. Стандартная работа офисного клерка. Пускай работа нелюбимая, но швед не привык жаловаться на свою жизнь и происходящее в ней. Он молчалив, скрытен, не показывает эмоций, да и вообще предпочитает не показываться людям на глаза. Почему-то все начинают его пугаться, едва видят, что тот хочет что-то сказать. Возможно, дело в суровом внешнем виде, в серьезном и тяжёлом взгляде из-под прямоугольных очков, а возможно в несколько застенчивом характере шведа. Впрочем, для жителей этого города такие люди не являются редкостью, потому и сам Бервальд не имеет ничего против того, чтобы его, скажем помягче, побаивались. Вечер дня выдался тяжёлым. Сегодня в Мальмё была плохая погода, сильный ветер, но, тем не менее, людей в центре было больше, чем во время городских праздников и фестивалей. Во всяком случае, так показалось Оксенштерне, что шёл по широким тротуарам улиц, оглядываясь в поиске предмета такого интереса публики. Нашелся интерес быстро — буквально в шагах двадцати от шведа была огромная вывеска, что гласила о выступлении таинственного цирка здесь, в Мальмё. Бервальд точно помнил, что в этой части города ничего для цирков не было, потому вывеска его крайне заинтересовала. Прочитав адрес, он убедился, что то находится недалеко, и быстрым шагом направился к необходимому ему переулку. На огромном шатре, что предстал перед ним, висела такая же огромная вывеска. Что было странно, так это то, что в этой части города все ещё было солнце, хотя время уже приближалось к девяти, да и зима здесь, в Швеции, не отличалась теплом. Тем не менее, огромное слово «Цирк», что переливалось всеми цветами радуги, словно зазывало сюда посетителей и публику. Непонятно почему, но швед тоже направился к кассам, располагавшимся у шатра, желая купить билет. Но, к сожалению, ему не повезло: буквально за пять человек до него выяснилось, что все билеты на выступление выкуплены. На вопрос о следующем выступлении скромный продавец ответил, что только в другом городе. Разочарованные и расстроенные зрители поспешили убраться прочь. Бервальд тоже хотел уйти, но паренёк, сидящий за стойкой кассира, жестом руки попросил шведа подойти. — Хей, я в-видел, как Вы д-долго смотрели на вывеску, — швед не совсем понял, при чем здесь это, но решил в подробности не вдаваться. — Эм.. Не хотите посмотреть на выступление из-за кулис? — А к ч'му т'ка'я ч'сть? — не уловил смысла швед, явно не понимая чего-то. — Т'т был' и друг'е пос'тит'ли. Очевидно, кассира вопрос поставил в тупик. Он явно что-то понимал и знал, но не мог озвучить. А молчание, при том напряженное, затягивалось. Бервальд и вправду хотел развернуться и уйти, как сзади раздался ещё один голос. Он был немного нараспев, ленивый, нетерпеливый. — То-орис, ты, типа, ещё долго будешь там стоять? Нам тотально пора начинать выступление, — вскоре к ним приблизилась девушка. У той был шипящий акцент, что выдавало в ней жительницу Польши. В руках у той было яблоко, которое она перебрасывала из руки в руку. — А эт кто? Впрочем, неважно. Лови, — она бросила ему в руки фрукт и подбежала ко входу в шатёр, — и пошли уже. Выступление началось, — Торис кивнул головой, поддакивая полячке, мол, идём. Бервальду оставалось лишь согласиться. Изнутри шатёр был словно больше. Медленно доедая полученное яблоко, швед направлялся следом за Торисом. Как выяснилось, его имя — Торис Лоринайтис, он пришёл в цирк, когда тот не мог набрать зрителей и на четверть этого огромного шатра. Как бы то ни было странно, но Бервальд ни капли не сомневался в правдивости слов сопровождающего. Полячка, что уже убежала, именовалась Аниелой. Бервальд расспрашивать о ней не стал, ведь ещё литовец (а Торис был родом из Каунаса) упомянул, что та одна из выступающих. Очевидно, жонглёр. За кулисами цирка было много народу. Все бегали, словно муравьи, туда-сюда, сталкиваясь друг с другом и продолжая свой бег. Тем не менее, ни шведа, ни Ториса никто не тронул и ни в одного из них никто не врезался. Они спокойно подошли к самому краю занавеса, усевшись за небольшой столик. — Обычно, здесь сидит босс и наблюдает за выступлением, — он слегка улыбнулся. — Но сегодня босс не смог прийти, потому здесь можете наблюдать за выступлением Вы, Бервальд, — Торис был невероятно вежлив и спокоен, провожал выступающих долгими взглядами и, с легкими вздохами, наблюдал за выступлениями. — Ну, пожелайте мне тотальной удачи, мальчики, — Аниела поправила свой костюмчик, в котором напоминала красную шапочку, и подмигнула обоим. Бервальд удивился такому настрою перед выступлением, но кивнул. — Уд'чи. — Удачи, Эла, — Торис немного покраснел, но, очевидно, полячка того не заметила, ибо с весёлым криком выбежала на сцену, размахивая руками. Зрители закричали в ответ. А Аниела, что вела себя на сцене так же непринужденно, как и в обычной жизни, достала из корзинки, что висела на руке, яблоки и поочерёдно принялась бросать их уже стоящим на сцене циркачам. Те, с лёгким и убедительным недоумением смотрели на фрукт, а некоторые ради еще большей убедительности намеревались его надкусить. Но под строгим взглядом полячки эта идея быстро пропадала. После она начала что-то быстро-быстро диктовать и прыгать, аки ребёнок, по сцене. Циркачи же принялись поочерёдно подбрасывать ей яблоки в руки. Каждым пойманным яблоком она жонглировала, не упустив и не уронив ни одного. И продолжала все так же прыгать по сцене и смеяться. Зрители апплодировали. Прошло ещё пару секунд, как все потемнело. Швед оглянулся, а после почувствовал лёгкий морозец здесь, за кулисами, и мягкое прикосновение длинных волос к коже. — Грета, — тихо прошептал Лоринайтис. — Фокусница. По сцене шла молодая девушка. С виду ей не дашь больше 20 лет, особенно если судить по хрупкой фигуре, длинным, почти что до коленей, волосам. Она прикосалась к каждому яблоку, отчего те исчезали в воздухе. Когда из десяти яблок осталось три, Аниела упала, а яблоки попадали ей на макушку. Одно из них упало так, словно то была великолепная мишень для стрел. Этим и воспользовался кто-то из выступающих. Раздался звук натягиваемой тетивы, а после что-то на скорости пролетело по сцене, попав точно в яблоко. Люди вновь зааплодировали. К слову, на сцене все ещё оставалась кромешная тьма. Бервальд сам с трудом разглядывал происходящее, в ту очередь, как Торис тихо проговаривал последовательность выступлений. Время шло. Грета ходила по сцене, медленно, что-то шепча. Шведу казалось, что шатёр превращается в обсерваторию. Девушка иногда прикосалась к каким-то точкам на полотне, отчего в помещении загорались звезды, начинал дуть ледяной ветер. В зале заметно похолодало, а выступающая продолжала ходить босиком по земле, зажигая новые. Но не эти действия так заинтересовали шведа. То были ее глаза аметистового оттенка. Столь холодный, почти незаинтересованный взгляд в происходящем ему ещё не встречался. Каждый циркач с радостью выходил на сцену, а она, Грета, шла гордо и независимо, словно Снежная Королева. Она поднимала ледяные ветра, зажигала звезды на небе с именами всей цирковой труппы под тихие вздохи восхищения публики. Раздалось свирепое рычание. Бервальда еле заметно передернуло, но Торис успокаивающе покачал головой, словно говоря, что бояться нечего. Поверив словам литовца, Оксенштерна вновь расслабился, продолжив наблюдать за шоу. Под громкое стучание барабанов на сцену выбежало трое белых медведей. На том, что был центральным, восседал юноша. Он не держал в руках чего-то, чем можно было бы бить животных. Он молча указывал жестами направления, а медведи без всякого возмущения повиновались его приказам. Это показалось потрясающим не только Бервальду, но и остальным наблюдающим. Громкие радостные крики и прочие показатели восхищения публики были лишь малым доказательством их искреннего уважения парнишки. А стоящая позади Грета, что ныне была одна на сцене, зажгла созвездие большой медведицы. Теперь до Бервальда дошло, почему эта фокусница включала звезды. Вновь погас свет. Раздался легкий шорох, музыка восточных мотивов, а после зажглись фонарики, что были развешаны по всему шатру. В центре зала стояла высокая девушка с каштановыми волосами по пояс. Она держала в руках карты. Девушка воровато оглянулась по сторонам, на секунду пересекалась с Бервальдом взглядом внимательных зеленых глаз и обратилась к публике: — Кто смелый и не побоится подойти к гадалке? — Элизабет, — проронил Торис. — Венгерка. На трибунах зашевелились люди, многие поднимали руки, желая подойти поближе, тем не менее, гадалка качала головой, вновь и вновь поворачиваясь к зрителям. — Вот ты, иди сюда, — она потянула руку. — Я вижу скорое блестящее будущее, — она протянула одну из карт Таро - карту императора, после достала две других: четвёрку и семерку жезлов. — Или ты, — она посмотрела на другого. — О нет, карты Таро показывают тебе башню, — в руках она так же держала две другие карты, двойку пентаклей и тройку мечей. Сейчас передернуло даже Ториса. Он поджал губы, напряжённо в глядя в фигуру венгерки, переводя взгляд на "башню" и на человека, кому эту судьбу предсказали. — Чт'-т' н' т'к? — с лёгким недоумением спросил Бервальд, сохраняя свой строгий вид. — Карты Элизабет не лгут, — она покачал головой. Тем не менее, шоу должно продолжаться. Элизабет старалась разбавить напряженную ситуацию различными карточнуми трюками: то замки из карт, то зверушки, то пригласит зрителей поучаствовать в трюках. Вскоре создалось впечатление, будто все и думать забыли, что в зале есть кто-то, кому выпала сама тяжёлая карта в колоде Таро. К концу своеобразной физкульт-минутки для зрителей все выглядели довольными и весёлыми. Элизабет со спокойной душой ушла со сцены, но едва остановилась около стола, как её хватила паника. — Я чуть все не разрушила, Торис! — Но все же нормально, — вздохнул литовец. — Ты все исправила. — Вс' был' чуд'сн', м'исс, — согласился швед. После этой реплики Элизабет посмотрела на него, долго, испытующе и достала карты: шут, туз жезлов и восьмерку кубков. — Твоя судьба такова, Бервальд, — загадочно проговорила венгерка и поспешила уйти, прихватив колоду. А Бервальд остался в недоумении, ведь он не называл своего имени. Дальше выступления были не мене любопытные. Так, к примеру, несколько выступающих устроили поединок на мечах, при том стоя высоко над землёй. Торис сказал, что для канатоходцев подобный трюк не проблема, хотя отсутсвие страховочных тросов напрягало. Фокусница-Грета ещё пару раз заглядывала на сцену, как и Эла. Они устроили бойню снежками. Вернулась полячка мокрая и расстроенная. — Это была чистая импровизация со стороны Греты, — литовец покачал головой. — Ей, почему-то, разрешают менять сценарий. Часы били полночь. Свет в зале снова погас, а после небольшие фейерверки зажигались по всему шатру, приглашая циркачей выйти на поклон, чем те и воспользовались. Очевидно, выступление стоило быстрее заканчивать. Швед как-то и не заметил, что прошло так много времени. Да и по циркачам не было видно, что те сильно устали. Они кланялись, выкрикивали слова благодарностей, парни ловили букеты от поклонниц. Когда же шатёр опустел, настрой в зале сменился. Торис напрягся и кивнул. — Можете выйти через сцену. Надеюсь, Вам понравилось наше выступление. — Оч'нь, — согласился Бервальд, выходя из-за кулис на огромную пыльную сцену. Здесь ещё остались следы от недавней снежной бойни, что устроили Аниела и Грета, виднелись следы белях медведей, ещё догорали искры от фейерверков. Сама зона выступлений казалась больше, чем шатёр. Словно использовалось заклятие незримого расширения. Бервальд медленно ступал по песку, внимательно смотря на тканевые стены, пока на кого-то не наткнулся. Разжалось шипение, шумным вздох и шлепок. Швед тут же сделал пару шагов назад и посмотрел на упавшую. Как бы то ни было странно, упала Грета. Она возмущенно смотрела на шведа, ожидая, когда ей помогут встать. — Пр'шу пр'щ'ни', — он протянул руку, помогая той встать. Буркнув что-то похожее на благодарность, она встала и отряхнула костюм. Очевидно, переодеться она не успела, ибо находилась здесь в том самом костюме, в котором выступала. — У В'с был пр'кр'сный н'м'р, Гр'та. — Торис проболтался, — то был не вопрос, а утверждение. Бервальд коротко кивнул. — И ты, — она посмотрела на шведа, слегка сощурившись, — не говори мне, что под красивыми словами Ториса захотел стать частью цирка. — С ч'го эт' вдруг? — удивился швед. Эта мысль у него даже не появлялась в голове. Но, тем не менее, в душе появилось желание попытать счастья на сцене. В памяти всплыла карта шута, что показала ему венгерка. И, словно прочитав мысли шведа, Грета проговорила: — Карта шута, карта новых начинаний и коренного выбора, — она закатила глаза. — Что ты делал за кулисами? — Н'бл'дал, — невозмутимо ответил Бервальд. Грета всем своим видом выражала фразу "да ладно?!", но аристократично держалась, не выдавая эмоций. — А с'да м'жн' пр'йт' и вступ'ть в ц'рк? После недолгого молчания Грета таки кивнула, медленно и неуверенно. — Можно, но лучше этого не делать, — она воровато оглянулась на кулисы. — Парень, ты не знаешь, что там прячется, — она поджала губы, подойдя к красным шторам, откуда он вышел. — Ты видел лишь одну сторону цирка. Не видел другого.. Например, — она притронулась к своей шее, после чего опустила руку и неуверенно дернула себя за рукав. — Неважно. И вообще, иди отсюда. Цирк закрыт, выступление окончено, — и напоследок добавила: — Пожалуйста, не суйся сюда больше. Бервальд мало удивился грубости девушки. То было даже не в первой. Очевидно, Грета сказала больше, чем можно и нужно, но даже этой мелочи было достаточно, чтобы заинтересовать Бервальда. Он медленным шагом вышел из шатра, оглянулся и заметил необычный момент. В темени ночи виднелся поезд. Тот был красно-черным, потому его было плохо видно. Около стояло несколько скамеек, на одной из них сидел молодой человек, задумчиво разглядывая шатёр. Хотя нет, он не разглядывал шатёр, но то понял швед чуть позже. Бервальд подошел поближе. Юноша был светловолосый, с забавно торчащей прядкой. У него были закрыты глаза, но стоило шведу приблизиться, как он их открыл и долго и внимательно его разглядывал. Далее он по-голливудски улыбнулся, вскакивая со скамьи и протягивая руку. — Альфред, будем знакомы. — Б'рвальд, — мужчина пожал протянутую ему руку. Судя по глуповатому выражению лица паренька, тому можно было от силы дать лет двадцать, но, к удивлению, тот вполне серьёзно продолжил свою речь: — Я главный помощник хозяина цирка, отвечаю за новеньких и отчеты выступлений. Ты хотел к нам присоединиться?

***

Утро показалось туманней обычного. Легкая дымка с залива быстро проникала во все уголки города, наполняя улицу беловатым паром, словно молоком. Бервальд шёл по улице, везя за собой чемодан с одеждой. Съёмную квартиру оставить было несложно, да и работу тоже. Сейчас мужчина спешил к поезду, где его обещал утром встретить Альфред. Сейчас же Оксенштерна думал о другом. Думал о вчерашних словах фокусницы. Девушка может и не умоляла его не вступать в состав труппы цирка, но упорно просила не появляться здесь впредь. Почему она так не хотела, чтобы швед оказался частью их труппы? Дело явно было не в том, что он не понравился циркачке. Только сейчас мужчина осознал, что Торис с Элизабет тоже были дёрганные и всем своим видом показывали, что они не хотят оставаться в этом месте. Неужели этот цирк был настолько жуток там, вне сцены, что актёры желали сбежать? Но тогда почему они не сбежали?.. Погруженный в свои раздумья швед и не заметил, как ноги его сами привели к поезду. Только сейчас он смог разглядеть его во всех цветах и красках. Он был длинный, но умудрялся спрятаться за шатром. Вокруг толпились циркачи, с лёгким гулом обсуждая следующее место назначения. Приближаться швед не решался, пока его не заметил Альфред. — It's my friend! — довольно улыбнулся американец, приближаясь к шведу. Все тут же обернулись на шведа, с некоторым интересом разглядывая прибывшего. Бервальд не решался посмотреть на всю труппу, все ещё обдумывая причины, по которым он согласился стать частью этой семьи. — Слушайте все! Теперь и Бервальд станет нашим новым выступающим. Или бумажки будет разбирать, без разницы, — Джонс махнул рукой, мол, ерунда, разберемся. Только сейчас швед оглянулся. Ему показалось, будто что-то здесь изменилось. Настроение выступающих? Он уловил разочарованный взгляд Греты и какой-то истеричный, что принадлежал Торису. После посмотрел на вывеску. Она ещё светилась, но казалось, будто сейчас замигает и выключится. Шведу показалось, что он попал в фильм ужасов.