«Ты был здесь с тех пор, как я родился, и я не знаю мира, где ты не существуешь, ибо ты родился раньше, чтобы ждать меня»
Почему, почему Ойкава два года назад не спросил Иваизуми, куда тот будет поступать, надеясь, что Ива-чан будет с ним, ведь так должно быть? Почему тогда Ойкава не заглянул в бланк к нему? Почему Ойкава не делает то, что нужно? Волейбольная команда старшей Аоба Джосай всегда была сплоченной и дружной, не такой, как, например, Карасуно, но все-таки была. Ойкава сближал всех ее членов, связывал. Может, на то он и связующий. Видит и знает настроение каждого, наблюдает, и к каждому у него свой подход, даже к Кьетани нашел, правда, с помощью Яхабы, но не это важно. Несмотря на эти качества, капитан Сейджо не замечает простых вещей, которые после окажутся важными для него самого. — Ива-чан, а ты ведь тоже написал Токийский университет, да? — после сегодняшнего классного часа Ойкава все не мог угомониться. Иваизуми лениво поднял голову и, потерев глаза, недовольно посмотрел на капитана. — Нет. Медицинский в Нагасаки, я еще не решил какой, — задумчиво сказал Ива-чан. От недовольства и следа не осталось. Не мог он долго злиться на Ойкаву. Не мог долго ругать его. Прощал, закатывая глаза и бубня, какой же все-таки он идиот. Дуракава. От резвости Ойкавы не осталось такого же следа, как и от недовольства Иваизуми. — Но, Ива-чан, разве мы не должны быть всегда рядом друг с другом? Сейчас бывшего капитана и доигровщика Сейджо разделяют несколько часов езды и сотни километров. И всего один телефонный звонок. Где-то в Нагасаки, скорее всего, в этот момент Иваизуми сидит на лекции и слушает монотонное бормотание преподавателя о переломах, растяжениях и ушибах, которые часто сопровождали его, когда он только начинал играть в волейбол. Мысли об Ива-чане не покидали сеттера. Ему не хватало своего друга. Последний раз они виделись год назад, когда вся команда собиралась в Токио. С тех пор они не общались. Ойкава несколько раз набирал его номер, готовый нажать кнопку вызова, но он не мог. Тоору отгородился и от Иваизуми, и от остальной команды. Сколько бы раз Ойкава в шутку не говорил «Я люблю тебя, Ива-чан», никто не воспринимал серьезно слова ветреного капитана. Никто не считал, что он может говорить серьезно о чувствах. Особенно к лучшему и единственному другу.***
Ойкава Тоору никогда не был слабым человеком с Иваизуми. Но сейчас, в Токио, сидя в небольшой и одинокой квартире, он чувствует отчаяние и слабость, что скопились за пять лет. Пять лет Ойкава держит в себе свои чувства к Иваизуми, лишь молча наблюдая за тем, как тот пытается найти себе девушку, что у него, несомненно, выходит. В тот вечер Ойкава пришел домой и проплакал всю ночь, желая лишь забыть об этом. «Я хочу забрать твое счастье», — единственная мысль, что кружила в голове у сеттера на тот момент. Да, наверное, и до сих пор. Куча учебников на письменном столе, включенный ноутбук, перед которым лежит уснувший парень, и огромная куча стаканчиков из-под кофе. На экране мелькают люди, которых Ойкава тогда не успел снять, особое внимание он уделяет Ива-чану, который идет впереди рядом с Кьетани и обсуждает что-то. Наверняка учит того точнее атаковать. — Ива-чан, подожди! — громкий окрик доносится из динамиков ноутбука, и Ойкава, который уснул прямо на столе, просыпается, сонно потирая и без того красные от усталости глаза. Без Иваизуми плохо спится. Весь тот год, что он живет в огромном, но пустом Токио, Ойкаве плохо спится. Он не может написать Ива-чану даже банального «Спокойной ночи :)», что делал каждый день раньше. Ойкава боится. Перед отъездом Иваизуми в Нагасаки Ойкава не успел проводить его. Они не попрощались. Сколько бы сообщений Ойкава не писал Иваизуми, он не отвечал. Не перезвонил, не связался. Теперь же Ойкава боится связаться с ним, вдруг Ива-чан уже построил свое счастье, а Ойкава ворвется в его жизнь необузданным вихрем и разнесет все к чертям. Тоору хочет это сделать и, может быть, когда-нибудь его эгоистичная натура, которая хочет забрать Иваизуми, одержит верх и сделает это. Почему «когда-нибудь» не может настать именно сейчас? Сняв телефон с зарядки, Ойкава открыл список контактов и нашел нужный номер. На контакте с Ива-чаном стояла их совместная фотография, где Иваизуми трепал Ойкаву по волосам. Невольно Тоору провел рукой по голове и его пальцы зацепились за спутанные волосы. Меньшая — разумная — часть парня вопила, что не нужно звать Иваизуми раньше времени на ежегодный командный сбор, но тогда Ойкава не был бы Ойкавой, если бы не сделал чего-то неожиданного. «Ива-чан, ты не забыл про сбор? Он будет раньше». «Нет, абсолютно не то, что нужно», — думал Ойкава и стирал написанное сообщение, пытаясь придумать что-то получше. В итоге, бросив эту идею с сообщениями, Ойкава просто нажал кнопку вызова. Пять гудков показались Ойкаве вечностью. Гудки прекратились, и на другом конце послышалось шуршание, а затем и заспанный, хриплый голос. — Ойкава, какого хрена? Неловкое молчание повисло на пару секунд. — Ива-чан, приезжай к десятому июня. В этом году собираемся раньше. Остальным я уже сказал. Спокойной ночи. Тоору, сбросив вызов, откинул телефон подальше на кровать, как нечто опасное, а сам снова улегся головой на стол. «И зачем ты позвонил, Тоору?» — мысли Иваизуми вихрем летали в его голове, не желая останавливаться. Хаджиме перевернулся в кровати и посмотрел на длительность вызова. 00:16. Самый короткий их разговор за девятнадцать лет.***
«Рейс Нагасаки-Токио прибывает через 30 минут», — раздражающий голос оповещал о всех новостях, что могли случиться с рейсом, которым летел Иваизуми. Ойкава не знал, зачем он пошел встречать, когда его даже не просили. Зачем купил чертовы цветы. Он просто хотел сказать Ива-чану о чувствах, даже если он разрушит его нынешнее счастье, в лучшем случае. Или это примут за шутку — в худшем. Ойкава места себе не находил из-за предстоящей встречи, которая раскроет все его карты, оставит либо ни с чем, либо он получит все. Ожидание поглощало его, он не мог усидеть в зале, не мог и стоять, но приходилось. Нервно кусая губу, словно в ожидании худшего, но он стоял. Взяв в руки телефон, Ойкава набрал номер Иваизуми, но не нажимал кнопку вызова. Бесполезно. К чувству ожидания прибавилось почти неощутимое чувство волнения, давно глубоко засевшее у Ойкавы в груди. Положив букет к себе на колени, парень попытался расслабиться, что выходило, мягко говоря, ужасно. Он распахивал глаза и вздрагивал при каждом оповещении. Неважно, какой это был рейс. «Рейс JL676, Нагасаки-Токио, задерживается на три часа из-за погодных условий» Три часа? Еще ждать три часа… Тоору никогда не отличался безграничным терпением, ему нужно было все и сразу, но не когда дело касалось Иваизуми. Тогда он мог ждать столько времени, сколько потребуется. Как и сейчас. Три часа — крошечный промежуток времени, переждав который, он сможет снова увидеть своего Иваизуми, как бы тот ни отрицал (хотя отрицал он только из-за вредности). Сам не зная зачем, Ойкава включил телефон, и проведя пальцами по экрану, на заставке которого стояла их последняя фотография с Ива-чаном, сделанная около года назад, разблокировал. Бессмысленное действие для проверки времени. От трех часов прошла всего одна минута. «Иваизуми-чан, я жду тебя в аэропорту», — первая СМС-ка отправилась, и Ойкава, возможно, сожалел о ней. Ожидание тянулось огромной нитью, которой конца и края не видно.***
— Всех ожидающих рейс JL676, Нагасаки-Токио, просим пройти к администрации, чтобы узнать последствия крушения. Спавший до этого момента Ойкава, вскочил со стула и завертел головой в поисках источника ужасной информации, полностью не осознавая, что происходит. Рейс Нагасаки-Токио. Хаджиме. Понявший суть событий, Тоору рванул к стойке администрации, сам не понимая того, что нарушает все правила поведения. Да какие к черту правила, когда его Ива-чан может быть ранен… Или мертв. «Мертв» — это слово пульсировало в голове, заставляя остановиться. Нет, Ива-чан не может умереть. Подойдя к стойке администрации (он был первым, кто подошел), Ойкава назвал всего лишь имя, боясь услышать ответ.***
Хаджиме жив. Он жив… но в коме. С шансами на выживание равными тридцати процентам. Ойкава ни на шаг не отходил от палаты, в которой был Иваизуми. Тоору рвался, но безуспешно. Врачи говорили, что они еще не закончили или Хаджиме нужен покой. Когда Тоору уже отчаялся попасть к своему***
Ойкава зашел в палату, попросил врача оставить их наедине, сел на койку к парню — действия, которые были стандартны и неизменны при приходе. Но сегодня он пришел раньше, забив на пары, после звонка из больницы с неприятными новостями. — Ива-чан, я очень давно хотел сказать тебе, — вдохнув побольше воздуха, начал Тоору, — знаю, ты меня, наверное, не слышишь, но я люблю тебя. Люблю. Ты, скорее всего, понял это давно. Помнишь, когда мы перед выпускным из Сейджо пошли ко мне? Я тогда еще вечно лез к тебе, а ты грозно смотрел на меня. Еще в те времена я хотел тебе признаться. Но я так боялся. Боялся, что ты оттолкнешь меня, сказав что-то наподобие: «Что за мерзость, Ойкава?» Я ревновал тебя к каждой девушке. Никто не подходил тебе. Ни одна из них. Прости, что портил тебе тогда жизнь, но я правда очень-очень ревновал. Да и сейчас ревную. Просто ты всегда был моим. Моим первым другом, моим первым сокомандником, моим первым и последним асом. Утерев слезы, стекавшие по щекам и подбородку, Ойкава осторожно взял руку Иваизуми, чуть сжав. Предательские слезы капали уже на постельное белье, на джинсы, на запястье Ива-чана. Тоору должен быть сильным. Он обещал. Прикусив губу до крови, чтобы хоть как-то унять дрожь, Ойкава продолжил: — Знаешь, когда ты решил пойти со мной в волейбольную секцию, я был так рад, что поцеловал тебя в щеку, мне было так стыдно и приятно одновременно. Хаджиме, когда случались самые важные моменты в моей жизни: когда я научился играть в волейбол, нашел девушку, сдал экзамены, когда мы побеждали… Знаешь, что объединяет все эти моменты? Ты был всегда рядом. Останься, пожалуйста, со мной. Оставайся навсегда со мной. Ты меня слышишь, Хаджиме? Слышишь же… — на мгновение Ойкаве показалось, что пальцы, которые он сжимал, сжали в ответ. — Простите, но он вас в любом случае не может слышать, — и врач, отвернувшись к своим коллегам, словно специально громко сказал: — Зафиксируйте время. 15:09.И весь этот жужжащий мир был для Ойкавы Тоору размером не больше, чем опустевший спичечный коробок. Ведь теперь рядом нет Хаджиме.