Проклятие розы

Установка декораций была в самом разгаре. — Переставь левее! — Нанна, переодевшись для удобства в широкие мальчишеские штаны и завязанную узлом на животе рубашку, ползала по лесам под самым потолком зала, увлеченно командуя процессом. Кроме нее в зале было еще с десяток парней, которые скрипели досками, завязывали узлы, натягивали веревки. В воздухе застыл густой запах краски. Вдруг несколько лампочек, освещавших сцену, начали угрожающе потрескивать. Нанна чертыхнулась. — Опять проводка... эй, там кабели в порядке? — А черт их знает! — ответили снизу. — Сейчас проверим... — Ладно, я сама разберусь. Стремительно спустившись вниз по угрожающе покачивающейся лестнице, девчонка выхватила из деревянного ящика пару зажимов для кабелей и, насвистывая, направилась к щитку проверять проводку. И тут от входа послышался звонкий женский голос: — Нанна! — Сигюн! — мигом забыв про кабели, девчонка кинулась к подруге и сердечно обняла ее. — Какими судьбами? Решила таки прийти завтра? — Нанна, я... — Вот, посмотри, — широким жестом Нанна обвела почти готовые декорации. — Девчонкам выделили целых полчаса после вчерашнего, представляешь? И даже не потребовали платы — сказали только приготовить зал к представлению... Асгард будет наш, я гарантирую! Она осеклась, заметив во взгляде Сигюн тревогу. — Что-то случилось? — Твои родители ищут тебя, — тихо сказала подруга. — Сегодня пришло какое-то письмо из дворца. — Из дворца? — изумилась Нанна. — Что такое? — Я не знаю. Но тебе надо срочно ехать домой. Девчонка задумчиво почесала макушку кончиком зажима и, приняв решение, крикнула парням: — Подождите меня, я скоро приеду! — затем повернулась к Сигюн. — Подожди, мне надо переодеться... — Нет времени, — подруга схватила ее за руку и потащила к выходу из зала. — Дома переоденешься. — Но родители... — Быстрее. Нанна сдалась, как делала зачастую в общении с подругой, обладавшей упорством древоточицы и терпением могильного камня. А еще Сигюн умела не распыляться на эмоции по пустякам. Подобному ее беспокойству должна была быть веская причина, и осознание этого поселило в душу девчонки весьма нерадостные предчувствия. Реакция родителей на, мягко говоря, необычный вид дочери оказалась прямо противоположной. Мать, схватившись за сердце, визгливо завопила: "Нанна, что за вид!" и, притворяясь обессиленной от потрясения, рухнула в кресло. Подобные представления уже вошли в доме в привычку, поэтому куда большее изумление у Нанны вызвал ответ отца. Тот не стал кричать и ругаться, а шагнул к разодетой в мальчишку дочери и заключил ее в крепкие объятия. — Ты молодец, — прошептал он Нанне на ухо. Девчонка, ничего не понимая, отстранилась от отца и вопросительно глянула на него. — Что такое? Похвала действительно была для нее делом необычайным — последнее время она не доставляла родителям ничего, кроме неприятностей. А ведь они еще не знали самого главного... — Теперь Одинсон не отвертится, — довольно улыбаясь, отец нес какую-то несусветную чушь. — Ему придется выполнить свои обязательства или опозориться на весь Асгард. Ты все-таки не дворовая девка, а благородная девушка из хорошей семьи... — Эм... пап,— окончательно растерялась Нанна, — ты вообще о чем? Мать тем временем прекратила приглушенно стонать в кресле (видимо, поняла, что сейчас на нее не обратят внимания) и произнесла назидательно: — Нечего притворяться. Мы же не собираемся тебя ругать. — Ага, — вторил отец. — Я не буду спрашивать, как вы с Одинсоном попали в это кошмарное кабаре, но ход твоих мыслей мне определенно нравится. — Да что происходит? — Нанна начала раздражаться. — Либо обясняйте, в чем дело, либо вообще ничего не говорите! Вместо ответа отец вытащил из кармана камзола тонкий конверт с оборванной гербовой печатью Одина и со странным смешком протянул его дочери. Та медленно, словно пытаясь отсрочить неизбежное, извлекла из него сложенный вчетверо лист ослепительно белой бумаги. Всего три слова. "Будь моей женой". И убористая роспись в виде буквы Б. Нанна ощутила, что пол уходит у нее из-под ног. Наверное, будь она чуть слабее нервами, непременно упала бы в обморок, но даже ее немаленьких душевных сил хватило лишь на то, чтобы с силой сжать бумагу в похолодевшей руке и прошептать чуть слышно: — Этого не может быть... — Вот так-то, — приговорил отец. — Там была еще бумажка, но тебе ее читать не надо. Всякие официальные вещи, это уже наше дело. Так что беги к себе, снимай свои тряпки, надевай то бордовое платье, и едем во дворец. Опоздаем немного, но это неважно... — Во дворец? Зачем? — тупо спросила Нанна, стараясь избавиться от давящего душу ощущения потерянности. В голове метались обрывочные мысли, образы друзей, но девчонка не решалась даже пробовать соотнести их с мыслью "ты их больше никогда не увидишь" — казалось, что сердце после этого разорвется на части. — Как зачем? Представимся Всеотцу, так сказать, официально, — отец потер сухие ладони. — Ну, что стоишь? — Я не могу... — Что-о?! — затянула мать, порывисто поднимаясь с кресла. — Что ты сказала? — Я... — переборов смятение, Нанна посмотрела отцу в глаза. — Я не выйду за него замуж. Повисла ошеломленная пауза. Пожевав губу, отец тихо спросил: — Ты это серьезно? — Да, — кивнула девчонка, возвращая ему конверт. — Я напишу отказ сегодня же. Он хороший, очень хороший, но мы оба понимаем, что быть вместе... в общем, у нас не получится. Отец с матерью переглянулись и вдруг разом засмеялись, но в смехе этом не было и тени искренного веселья, одна лишь насмешка. — Нанна, родная, — проговорила мать, утирая выступившие на глазах слезы, — кого волнуют чувства? Подумай — неужели ты не хочешь стать женой кронпринца? — Не хочу, — ответила девчонка, сжимая кулаки. — А тебя, в общем-то, мало кто подумает спросить, — неожиданно жестко заявил отец. — Такой шанс выпадает один раз в жизни. Чудовищная удача, что тогда вас увидели на этой крыше, понимаешь? Ты, именно ты сможешь вернуть величие нашей семье. Нанна молчала, ощущая, как на шее затягивается невидимая петля безвыходности. — Подумай о нас с папой, — с напускной мягкостью проговорила мать и, даже особенно не скрываясь, пихнула отца локтем. — Действительно. Ты сама говорила — Одинсон хороший юноша. Мы будем знать, что после нашей смерти о тебе есть кому позаботиться, — опомнившись, тот стал дудеть в ту же дуду. — Мы понимаем, у тебя сейчас шок, но... иди, переодевайся. Нанна никогда не думала, что будет испытывать такое презрение к своим родителям. — Я же сказала — нет. В следующий миг отец, несмотря на протестующий возглас матери, железной хваткой взял дочь за плечи и с силой потряс. — Ты, неблагодарная девчонка, — зло шипел он Нанне в лицо, — хочешь лишить нас единственного шанса наладить нашу жизнь? Хочешь поиграть в чувства? Хочешь выставить себя умнее и благороднее всех? Чего ты хочешь? — Оставь ее! — воскликнула мать. Нанна ощутила, что по лицу ее текут слезы. Смерив ее презрительным взглядом, отец все-таки отошел в сторону. — Значит, так, — голос его был странно безэмоционален, — либо ты сейчас же едешь во дворец, либо завтра же мы отправляем тебя в школу милосердия. Думаю, к тебе вернется чувство реальности, когда ты вдоволь повозишься с умалишенными и безнадежно больными. Ну что? И вновь воцарилось молчание. Нанна усилием воли заставила себя прекратить ныть — показывать свою слабость этим двоим, которые сейчас казались ей совершенно чужими, было непростительно стыдно. Она вновь посмотрела на бумажку у себя в руке. На герб. На подпись. — Отлично, — сказала она с чувством, будто подписывает себе смертный приговор и вольную одновременно. — Я поеду сейчас. Сигюн ждет меня в колеснице. Вы укладывайтесь и езжайте следом. Мне надо поговорить с Бальдром. Она сделала шаг к двери. — Эй, постой-ка! — остановил девчонку голос матери. — А переодеться? Нанна, обернувшись, гневно сверкнула глазами: — Бальдру я нравлюсь такой, какая я есть. Какая разница, ведь все и так решено. — Но... правила приличия... — отец казался совершенно беспомощным. — Плевала я на них, — заявила девчонка и, оставив ошарашенных родителей, хлопнула дверью комнаты. С утра Бальдр не находил себе места от волнения. За завтраком он не съел ни крошки — во-первых, не хотелось, во-вторых, при одном столкновении их с Локи взглядов желудок начинал делать стремительные кульбиты. Успешно не столкнувшись с братом в течение всего дня, бог весны битый час торчал на балконе малого зала, то и дело бросая безнадежные взгляды вниз, к парадному подъезду. — Ну что? Ее еще нет? — рядом крутился Хёд, но его присутствие было Бальдру скорее в радость — он чувствовал, что, оставшись один, неминуемо сойдет с ума. — Нет... нет... хотя стой-ка! — завидев, что ворота открываются и в них въезжает знакомая ему колесница, Бальдр даже подпрыгнул на месте. Его бросило в жар. — Да, это она! Сорвавшись с места, он бросился к лестнице. — Вот черт! — слышался ему в спину голос кузена. — Подожди меня! Постой! Но Бальдр не слушал — несся вниз, как ошпаренный, перепрыгивая через ступеньку. К колеснице он выскочил первый, как раз в тот момент, когда Нанна, поддерживаемая слугой, выходила из нее. И застыл, не в силах совладать с изумлением. Нет, можно было ожидать от девчонки какого-то эпатажа, но явиться на прием во дворец в мятой и потертой мальчишеской одежде... — Э... — младший Одинсон не знал даже, что ему говорить. Особенно его волновало то, что рядом с входом уже начала собираться толпа придворных, пришедших поглазеть на невесту младшего принца. Где-то среди них должен был быть и Локи... и он тоже должен видеть эту странную девчонку в нелепом костюме. Бальдр ощутил, что чувство неловкости сковывает его по рукам и ногам, и с усилием стряхнул с себя невидимые путы, сделал шаг к Нанне. — Привет... вижу, сборы не заняли у тебя много времени. Шутка получилась не ахти. Вспыхнув, Нанна сделала изящный реверанс по всем правилам придворного этикета. В штанах ей, наверное, было не очень удобно демонстрировать изысканность манер, но девчонка явно не желала показывать кому-то свою неуверенность. Она обвела взглядом шушукающуюся толпу придворных, и неясный гул сразу смолк. — Пойдем, — тихо сказал Бальдр, протягивая девчонке руку. — Познакомлю тебя с отцом. Где твои родители? — Сейчас будут, — ответила Нанна и вцепилась в его ладонь почти с отчаянием. В глазах ее плескалась горечь, но ни единым словом она не выдала ее и пошла рядом с принцем в молчании, гордо держа голову прямо. В коридоре они натолкнулись на Хёда, продиравшегося к ним сквозь толпу. — Бальдр! — О, познакомься, Нанна, — остановившись, бог весны развернул развернул слепца лицом к девчонке. — Это мой кузен, Хёд. Он ничего не видит, — прибавил он шепотом, но тот все равно услышал. — Увы, — нашаривая ладонь Нанны и прикладываясь к ней губами, заговорил кузен, — я действительно не могу вас увидеть, но уверен — вы самая прелестная девушка на свете. — Благодарю, — с улыбкой поблагодарила его девчонка и, будто в поисках помощи, посмотрела на Бальдра. Изобразив ободряющую улыбку, он повел невесту дальше. — Малой! — у самого входа в зал тяжелая рука опустилась ему на плечо. — А, привет, — устало ответил Бальдр и вновь повернулся к Нанне. — Мой старший брат, Тор. Девчонка сдавленно представилась. — Красавица, — восхитился Тор, прикладываясь к руке. Необычного наряда он будто не заметил и, улучшив момент, исподтишка показал младшему брату большой палец. Бальдр не успел даже подмигнуть в ответ — его будто пронзил надвое обжигающе холодный железный штырь. — Это... это тоже мой брат, — он заставил себя посмотрел в сверкающие льдом зеленые глаза. — Локи... — А, я вас уже видела, — улыбнулась Нанна, протягивая руку. Локи смотрел на нее, как на насекомое у него под ногами. — Неплохо выглядите. Новая мода? Или я что-то упустил? Бальдр ощутил, как вскинулась девчонка, и приготовился уже прийти на помощь, но та, как оказалась, могла справиться и самостоятельно: — Вам кажется это эпатажным? — Мне кажется это неуважением. Знаете, никакая внешность не заменит воспитания, — говорил Локи с таким видом, будто у него болят зубы. Нанна чуть приподняла бровь. — Глядя на вас, я это понимаю. Не дав разрастись скандалу, Бальдр поспешно потащил невесту прочь от старшего брата, напоследок бросив на него испепеляющий взгляд. "Идиот, идиот, идиот", — думал он, пока не оказался перед строгим лицом сидящего на троне отца. На плохо слушающихся ватных ногах он поклонился. То же самое сделала и Нанна. — Всеотец... Один смотрел на невесту сына доброжелательно. — Как вас зовут, дитя? — Нанна, — пробормотала девчонка. — Для меня большая честь предложение вашего сына... Бог света не мог видеть, что происходит у него за спиной, но мог поклясться, что Локи ухмыляется. — Бальдр, — разнесся громовой голос отца над его головой, — подтверждаешь ли ты, что хочешь видеть эту девушку своей женой? Нанна сжала ладонь принца до хруста в костях. Наверное, ее душа в тот момент так же, как и у Бальдра, кричала "Нет!". Но выбора не было. — Да, — четко ответил Бальдр и посмотрел на молодую невесту. — А ты... ты за меня выйдешь? Она улыбалась, но в глазах ее плескались слезы. — Да. В задних рядах послышался шум — там уже расталкивали толпу родители невесты, прибывшие на аудиенцию. Бальдра больше ничего не интересовало — он сжимал в своих руках тонкое запястье девчонки, и чувствовал, как стучит ее пульс в одном бешеном ритме с его собственным. В утро перед свадьбой Нанну разбудила явившаяся Сигюн. Она и мать помогали невесте надеть пышное праздничное платье, когда снизу послышался стук в дверь. — Сходи, открой, — попросила Нанна подругу. Та ушла, чтобы вернуться через минуту и растерянно заявить: — Там какая-то церемония... Из-за ее плеча высовывалась круглая физиономия Мелины. — Девчонки! — в приступе последнего счастья приговоренного к смерти Нанна вывернулась из рук матери и бросилась обнимать подруг. Те наперебой говорили ей что-то, хлопали по плечам, поздравляли, и Нанна ловила каждое их слово с жадностью, стараясь запомнить, навсегда запечатать в памяти. Мать стояла посреди комнаты с обрезком ленты в руках. — Это еще кто? Кто их пустил? — Я пустила, — отрезала Сигюн. — Это мои подруги, — заявила Нанна. — Забей, мать, поздно уже выяснять отношения. — Поздно? — возмутилась Мелина. — Почему это поздно? Эй, почему ты вешаешь нос? Нанна растерянно смотрела на нее. — Мы больше не увидимся... — Никогда не говори "никогда", — загадочно сказала девушка. — А мы тебе подарок принесли... Когда на свет появилась серебряная диадема, украшенная светло-голубыми и сиреневыми камнями, составлявшими замысловатый узор, Нанна сдавленно ахнула. — Откуда вы... — Всем миром скинулись, — сообщила Мелина с гордостью. — Нам хозяин ресторанчика заплатил, и вообще... в общем, по-моему, к платью подойдет, да? А через две секунды две девушки уже рыдали взахлеб, уткнувшись друг в друга, и бормотали заплетающимися от слез языками, что никогда друг друга не забудут и не оставят. Конечно, это все было ложью, но в тот момент им как никогда хотелось в это верить. Церемония принесения брачных клятв окончилась неожиданно быстро — наверное, Бальдру так показалось, потому что он регулярно впадал в какое-то подобие эмоционального паралича, машинально бормоча положенные слова, но не видя и не слыша ничего вокруг себя. Чувствовал он только одно — выворачивающий наизнанку душу взгляд Локи, удобно устроившегося в кресле рядом с отцом. Больше всего Бальдру хотелось сгинуть, пропасть, провалиться сквозь землю — только бы не осознавать, что все это происходит с ним. Все казалось странным, перевернутым с ног на голову — начиная от самого факта свадьбы и заканчивая тем, что, целуя невесту, жених представлял на ее месте собственного брата. А потом был, разумеется, пышный пир, на котором молчали, кажется, только виновники торжества. Бальдр пил и пил вино, надеясь хотя бы им заглушить ощущение неправильности и бредовости присходящего. Нанна сидела, потупившись, и увлеченно заедала собственное горе. Под потолком гремели пьяные песни Тора и его набравшихся дружков. — Я не могу больше, — прошептала Нанна, поворачиваясь к Бальдру. Он сжал ее запястье. — Я тоже. — Не знаю, как бы я это выдержала, если бы не ты, — пробормотала она, отворачиваясь. — Ты теперь — единственное, что у меня есть. Бальдр хотел сказать еще что-то, но тут Вольстагг, исполнявший на этом собрании роль массовика-затейника, объявил о начале танцев. Обреченно бог весны поднялся из-за стола и потянул за собой новоявленную жену. — Не волнуйся, — вымученно улыбнулась она, — я хорошо танцую. Она не соврала — действительно, летала над полом, в пышном сиреневом платье напоминая цветочный бутон, гонимый по водной глади прихотью шального ветра, плавно опускалась в объятия Бальдра и выскальзывала из них стремительно, как рвущаяся на волю птица. Чувствуя, что за ним пристально наблюдают, подмечая любую оплошность, бог весны то и дело ежился от пробегающего по спине холодка, и мимолетно выглядывал из-за спины партнерши, стараясь перехватить взгляд Локи. Но тот все время отворачивался, стоило младшему брату встретиться с ним глазами, и делал вид, что увлечен беседой с матерью. От этого Бальдру было еще тоскливее, чем было бы, если б Локи открыто высказал свое недовольство. Ощущая себя последней свиньей, он с трудом дождался окончания танца и облегченно повел невесту обратно к столу, но тут его схватил на рукав бог обмана. — Мелочь, — улыбка Локи могла показаться приветливой кому угодно, но не Бальдру, — не позволишь и мне станцевать с девушкой? Нанна подозрительно посмотрела на него, затем перевела взгляд на молодого мужа и пожала плечами. Бога света не отпускало подозрительное ощущение, что Локи задумал что-то плохое, но видимых причин для отказа не было, поэтому он ответил: — Да... пожалуйста. Нанна, ты не против? — С чего вдруг? — фыркнула девушка и, взяв Локи под руку, двинулась с ним обратно в центр, мимо разбредающихся по залу танцующих парочек. Почти не смотря на них, Бальдр вернулся к столу, где угодил в цепкие руки Сигюн. — Слушай, у него есть девушка? — У кого? — Ну, у брата твоего. Который сейчас с Нанной танцует. — Нет, — коротко ответил Бальдр, наливая себе еще вина. На душе у него скребли кошки. Глаза Сигюн загорелись. — Это хорошо... красивый он — помереть можно. — Не советовал бы, — Бальдр уже не разбирал, что и кому он говорил; от пережитых потрясений его охватило отупелое равнодушие ко всему. — Честно, не советовал. — Почему? — удивилась Сигюн. — Он такой милый... — Дело твое, — отмахнулся Бальдр от продолжения разговора и принялся отрезать себе кусок бараньей ноги. У Локи были уверенные и холодные руки, и от их прикосновений Нанна невольно всякий раз вздрагивала. Но танцевал он неплохо, хотя, на взгляд девчонки, чересчур механически — повторяя то, что заучил, но не вкладывая ни грамма эмоций. А еще от него исходил еле уловимый аромат неприязни, и Нанна не могла понять, чем она ее заслужила. — Вы родной брат Бальдра? — спросила она после очередного па, чтобы завязать хоть какой-то разговор. — Да, — ответил Локи, наклоняя ее почти к самому полу и оказываясь с ней опасно близко лицом к лицу. Выпрямившись, Нанна восстановила неожиданно сбившееся дыхание и заговорила вновь: — Наверное, я лезу куда-то не в свое дело. Но просто вы ничуть не похожи. — Ну, — на губах бога обмана мелькнула змеиная улыбка, — это от нас не зависит. Кстати, хорошо танцуете. Вы дочь Неп, верно? — Ага... — Я кое-что слышал о ваших родителях, — говорил Локи будто самому себе. — Я не слишком хорошо понял всю эту ситуацию, но именно они были инициаторами брака. Да? — Вы правы, — с тяжелым вздохом ответила Нанна. — Но это вовсе не значит, что я чем-то недовольна, — тут же поправилась она. — Многие мечтали бы оказаться на моем месте. — И вы бы с удовольствием с ними поменялись, — усмехнулся ее партнер и вдруг подмигнул ей, будто был у них какой-то общий секрет. Нанна не смогла удержаться от ответной улыбки. — Все равно я постараюсь стать Бальдру хорошей женой. — Я в этом не сомневаюсь, — Локи будто не помнил об их короткой стычке неделю назад, у входа в тронный зал. — Наш отец очень ждет появления внуков. — О, — девушка тихо рассмеялась, — думаю, мы учтем его желание. Когда танец закончился, Локи сопроводил ее обратно до стола, галантно поцеловал руку и куда-то ушел. Бальдр посмотрел ему вслед с непонятной горечью и вдруг спросил обеспокоенно: — Что он тебе говорил? — Да ничего, — пожала плечами Нанна. — Просто болтали о ерунде. Лицо бога света разгладилось, но тревога из взгляда отнюдь не ушла. Локи не понимал, что с ним происходит. Вырвавшись с пира, он стремительным шагом вышел в сад и там присел на корточки возле умирающего розового куста. Почти что перерубленный надвое ударом Бальдрова меча, куст медленно чах, и на нем остался всего один бутон — пышная белая роза. Локи смотрел на этот цветок и пытался тщетно привести свои мысли и чувства в порядок. После того, как они распрощались с успокоившимся мелким возле этого самого куста, Бальдр больше ни сном ни духом не заикался об их отношениях. Возможно, он страдал где-то втихаря, как обычно — Локи это мало волновало, он был увлечен другими вещами и делами, его жизнь текла своим чередом, и отнюдь не последнее место в ней занимал Тор. Что происходило в жизни Бальдра, богу обмана было совершенно наплевать. Пока до него не дошла весть о предстоящей свадьбе. Еще увидев эту парочку, куда-то убегающую с приема, Локи понял, что дело нечисто. Но он не стал сообщать ничего отцу раньше времени, решив не форсировать события, и теперь остро об этом жалел. Возможно, останься мелкий тогда во дворце, все сложилось бы по-другому, но... А теперь еще эта девчонка. Мелкий пал жертвой собственной глупости. Локи не интересовало, что Бальдр к ней испытывает и испытывает ли вообще — по его мнению, Нанна была не заслуживающей внимания посредственностью. Его неожиданно стало волновать другое: а помнит ли мелкий о том, что произошло больше полугода назад между ним и Локи? Это было необычное ощущение — что ты, вроде как, ревнуешь. Послышавшиеся за деревьями голоса заставили Локи вскинуться и затаиться в тени раскидистого дуба. Ночь удачно скрыла силуэт бога обмана своим покровом, а тишина дала возможность услышать чужой разговор. — Все это так странно, — донесся до Локи усталый голос Нанны. — Я как будто навсегда с чем-то распрощалась. Начала новую жизнь. — И как она тебе? — Надеюсь, я привыкну, — вздохнула девчонка. Молодожены вышли на дорожку, освещенную лунным светом, и Локи машинально подметил, что они держатся за руки. — Я знал, что тебе не понравится, — ответил Бальдр. — Да нет, здесь здорово... только твой брат, похоже, не сильно меня любит. — Он никого не любит. Последние слова скрежетнули в душе Локи как железом по стеклу. — Ой, роза... бедный куст, кто его так? — почти с бешенством бог обмана наблюдал, как Нанна склоняется над розой. Его розой. — Неважно, — торопливо проговорил Бальдр. — Так вот, тебе не нравится во дворце? — Я просто раньше жила по-другому, — Нанна выпрямилась и прямо посмотрела на мужа. — Здесь все будто бы фальшивое. Все что-то врут. — Ну, я не вру, — ответил бог весны, в свою очередь протягивая руку к белоснежному цветку. — Тебе я никогда не буду врать. — Обещаешь? — приподнято спросила девушка. — Клянусь, — произнес Бальдр и вдруг отдернул руку от розы. — Ой, порезался... — Дай гляну. А, тут всего ничего... — Нанна осторожно сцеловала с пальца мужа каплю крови. — Ты всю розу измазал... дай сотру. — Оставь ее в покое, — бог света отвел руку жены в сторону. — Пойдем лучше обратно. Нас наверняка уже ищут. Парочка удалилась, а Локи еще долго стоял, не шевелясь, под деревом, будто его сковали по рукам и ногам, и о чем-то напряженно размышлял. На шипе белого бутона тем временем подсыхала Бальдрова кровь. Стоило двери спальни закрыться за ними, Нанна тут же вытащила из волос опротивившие заколки и, рассыпав пышные локоны по плечам, села на кровать. Бальдр замялся возле двери — проверял, крепко ли заперт замок, но что-то уж слишком долго. Впрочем, девушке была знакома причина его стеснения. — Ты раньше этого никогда не делал? — спросила она, пытливо глядя на мужа. Тот смутился и смешно порозовел, опустил взгляд. — Ну... этого... нет. — Я тоже, — поднявшись с кровати, Нанна обняла его. Но Бальдр неожиданно отстранился от нее и отошел к окну, за которым густела ночная тьма, и вздохнул, будто собираясь с силами. Подумав немного, девушка решила пока не трогать его и попыталась сама расстегнуть платье. Не получилось. — Бальдр, помоги, а... — А, — он будто очнулся ото сна и принялся торопливо справляться с застежками. — Да, сейчас... У него подрагивали руки, с одним крючком он справлялся секунд тридцать. Наконец платье, еще недавно поражавшее своим великолепием, бесполезной грудой ткани рухнуло к ногам девушки. — Бальдр... — обернувшись, Нанна прижалась к губам мужа, увлекая его в поцелуй. Тот обнял ее, ответил, но во всех его движениях чувствовалась какая-то неясная скованность. "Неужели он так нервничает?" — удивилась про себя девушка, толкая мужа на кровать. — "Ладно, сейчас исправим..." — По... погоди, — Бальдр, задыхаясь, отстранился. — Я сам разденусь... В душу Нанны начали закрадываться неясные подозрения. Бальдр торопливо избавил себя от одежды, лег рядом, потянулся за очередным поцелуем. Вроде бы, все шло как полагается, но какое-то смутное тревожное чувство не оставляло девушку. И вскоре, спустя несколько минут лихорадочных, каких-то скомканных ласк Нанна поняла, в чем его причина. — Погоди-погоди, — отодвинувшись, она посмотрела на горящее огнем лицо Бальдра. — У тебя все в порядке? — В смысле? — на его щеках выступили мелкие белые пятна. — Ну... — Нанна сделала недвусмысленный и энергичный жест. — Проблем никогда не было? — Нет... — почти обреченно пробормотал он. Озадаченная до крайности, девушка присела на край кровати и подперла ладонью подбородок. — Может, я что-то делаю не так? — Нет-нет, — поспешил заверить ее Бальдр. — Все нормально, просто я... наверное, это меня заклинило... — Охренеть, — высказалась Нанна. — Я все понимаю, но ты же не дряхлый старикан. Хотя никакой трагедии в случившемся она не видела, ей до жути хотелось заплакать. Наверное, сказались нервы и утомительный день, даже завершение которого пошло наперекосяк. — Но вообще у тебя встает? — на всякий случай уточнила она. — На других девчонок, например. — Вообще — да, — покивал Бальдр. — Провал, — констатировала Нанна. — Ладно, давай попробуем еще раз, если не получится... может, ты выпил многовато, девчонки говорили, от этого бывает. Тогда ляжем спать. Стоит говорить, что спустя пятнадцать минут ей же пришлось утешать вконец растерявшегося Бальдра? В общем, первая брачная ночь получилась весьма специфической — а именно, прошла в глубоком сне. Нанна погрузилась в забытье мгновенно и не чувствовала, как ворочался до утра Бальдр, изучая взглядом стены и потолок, и не слышала его неразборчивого шепота, похожего на молитву, в которой вместо божественного имени почему-то звучало имя его брата. Утром Хёд встретил его радостной улыбкой. — Ну? Как все прошло? — Отлично, — вполне правдоподобным, оживленным тоном соврал Бальдр. — Она замечательная. — Рад за вас, — ответил кузен. — Значит, скоро ожидать пополнение, а? — Ага, — с тяжелым сердцем ответил бог весны. — Слушай, ты не знаешь, где Локи? — Локи? Я его сегодня не слышал. По-моему, на завтраке его не было. Может, он у себя? Брат действительно оказался в своих покоях. Поджав под себя ноги, он сидел в кресле, погруженный в чтение. — А, Бальдурень, — завидев на пороге комнаты младшего брата, он отложил книгу и с любопытством посмотрел на нежданного гостя, — познал прелести семейной жизни и пришел об этом рассказать? Бальдру очень хотелось схватить его за тонкую, бледную шею и душить, пока посиневший язык не вывалится изо рта. — Снимай свое проклятие, — проговорил юноша, стараясь сделать свой голос как можно более безразличным. — Это было остроумно, согласен. Но всему положен какой-то предел. Локи воззрился на него с неподдельным удивлением. — Заклятие? У тебя ум за разум зашел, мелочь? О чем ты говоришь? — Не прикидывайся дураком, — Бальдр изо всех сил старался не сорваться на крик, догадываясь, что братец только этого и ждет. — Пожалуйста, сними свое колдовство и не порть мне жизнь. Локи несколько секунд смотрел ему в лицо, будто силясь понять, о чем речь, а потом вдруг заливисто расхохотался, зажмурившись и запрокинув голову. Бальдр невольно отступил. — Ой... не могу... — проревел бог обмана сквозь приступы смеха. — Бальдурень, неужели ты и правда... ха-ха-ха... Бальдр ощутил себя идиотом. Вообще, такое чувство часто приключалось с ним во время общения с Локи, но в тот момент оно было особенно обидным. — Так ты действительно ничего не делал? — упавшим голосом спросил он. — О Всеотец, только не говори никому... Отсмеявшись, Локи порывисто поднялся и, почти что пританцовывая на ходу, подошел к брату совсем близко. Тот отступил на пару шагов и спиной уперся в стену — дальше было некуда. Пылающие зеленые глаза оказались прямо напротив его лица. — Я мог бы тебе сказать, как называется такое "заклятие", — Бальдр не мог себя сдерживать, он следил за движениями тонких губ и ему до дрожи хотелось их поцеловать. — Но ты, мелочь, думаю, и сам догадываешься. — Нет, — бог света почувствовал знакомую слабость в коленях, и следом за ней — позорно накатывающее возбуждение. — Не догадываюсь... Вместо ответа Локи его поцеловал. А Бальдр уже успел позабыть, что значит тонуть в поцелуе и растворяться в нем без остатка, терять все мысли и желания, кроме одного — чтобы это продолжалось как можно дольше, а лучше — не заканчивалось никогда. Он определенно позволил бы произойти какому-нибудь сумасшествию, которое не должно случиться ни с одним асом, а тем более с тем, кто только вчера женился, но здравый смыл неожиданно смог одержать в сознании верх лишь на короткую секунду, когда Локи оторвался от губ младшего брата и потянулся расстегивать пояс его штанов. Этой короткой секунды Бальдру хватило, чтобы стряхнуть с себя ловкие руки Локи, шарахнуться к двери и еще наградить братца несильным толчком в грудь. — Ты чокнутый, — выдохнул он, облизывая чуть припухшие губы. — Не подходи ко мне... Локи нехорошо усмехнулся. — Не хочешь — не надо. Кстати, я мог бы решить твою проблему при помощи пары капель одного раствора... у меня где-то завалялся рецепт. — Что я буду тебе за это должен? — Бальдр боялся ответа. Боялся, что не сможет отказаться. — Ничего, — пожал плечами Локи. — Мне достаточно будет того, что ты приходишь ко мне со столь деликатной проблемой. У Бальдра вспыхнули уши. Исступленно прошептав несколько ругательств, он бросился прочь из комнаты, чтобы не видеть этого лучистого, лукавого взгляда, сводящего его с ума. Вслед убегавшему Бальдру несся тихий, как шелест, смех бога обмана.