С ланью грудною,
извилисторогою,
мать потерявшую
В темном лесу,
боязливо дрожащая
девушка схожа.
Анакреонт
В детстве Эстер нравилось представлять, что живет она в крохотном уютном мире, в зеленом лабиринте, где от кошмаров и проблем всегда можно спрятаться, а сладкие запахи убаюкивают, а не раздражают. Нотки апельсина, кофе и корицы – сочетание, навеянное домашними десертами, вело ее по высоким озеленённым коридорам лабиринта к мраморному фонтанчику, в котором плавали красные рыбки.
Иногда конец лабиринта выходил за кулисы сцены. В свете свечей и зеленых абажуров, расставленных на авансцене, разыгрывались представления в масштабе театра на Ковент-Гарден. Мама водила ее туда смотреть балет, пока они еще жили в Англии. Рид вспоминает танцевальные движения балерин, музыку Чайковского, – жемчужина в короне театра, конечно, балет «Спящая красавица» – мягкие бархатные обивки кресел и тёплые пальцы мамы, перебирающие ее пятерню.
Эстер не умела петь, слуха нет, да и постепенно возрастающая застенчивость начинала мешать ей и дальше продолжать проявлять себя. А вот в мечтах она выходила на сцену с простыми картонными декорациями в паре с одноклассником, грубым, но очень красивым мальчиком с австралийским акцентом. Он нравился ей в младших классах, но она не могла признаться мальчику в своих чувствах, потому появлялся он только в ее подростковом неудачном мюзикле, далекому от классической «Вестсайдской истории».
Нынешняя реальность сырая и мрачная. Призраки мимо проскальзывают, туда-обратно, прикосновений к ним девушка избегает, потому что вóды человеческих душ мутные и грязные – чужие страхи и переживания как будто в торфяные болота утягивают. Эстер хочет в осязаемый мир людей, в котором звездное небо не сутки напролет, люди вполне себе разговорчивые и умеют реагировать на давление окружающей среды. Увидеть бы маму, ее улыбку с выступающими ямочками, даже угрюмого отчима, ворчащего, что падчерица не проводит время с сводной сестрой. Если не увидеть, то хотя бы написать им и сказать, что с ней все в порядке или будет в скором времени. Пока стены «изнанки» медленно превращаются в зеленый лабиринт из детства и наполняются запахами сладкой выпечки, от которой постепенно сводит желудок.
***
Честно говоря, Питеру это начинает напоминать чью-то злую шутку, в которой он вынужден барахтаться, осуществляя один и тот же сценарий: ему ничего не остаётся как спасать Рид, девчонку, которую еле знает, но у которой есть поразительная способность – приковывать к себе его внимание
нелепыми выходками. И кто бы мог подумать, что спасти ее сможет снова Питер Максимофф, верно?
Узнать Рид в виде неясного очертания худенькой, сгорбившийся в углу женской фигуры не составляет труда. Кажется, ему пора запечатлеть этот «фоторобот» на подкорке, чтобы в случае чего передать свою «обязанность». Может быть, ему повезёт и в следующий раз – в этом Питер уже не сомневался – кому-то другому
более достойному выпадает эта, несомненно, великая честь. Он смотрит на нее в упор, пытается дотронуться, но рука проходит насквозь.
Эстер впервые останавливается за время своего изучения малахитового лабиринта; потому и призрак спидстера кажется ей чуть более материальным, чем все остальные. И он единственный из всех, кто выглядит намного более осознанно, чем все, кого повстречала она. Рид думает, что он почти мог бы увидеть великолепие густо росшего лабиринта. Но понял бы восхищения Эстер?
Они приблизились друг к другу, но недостаточно: пленка пузыря «изнанки» слишком плотная. Питер не хочет упускать ее, потому что – нецензурное слово – возможно, всё станет ещё хуже, это ведь Эстер, он уже понял, что даже без сознания она оставаться спокойно не может, но нужно позвать кого-то на помощь.
Девушка видит сомнения Питера, могла бы потрогать их пальцами, если бы они не были разделены «изнанкой», у него спина напряженная, он карманы джинсов руками растягивает, мечется из стороны в сторону, предпринимает попытку позвать её, но девушка не слышит его. Она растягивает губы в улыбке, чувствуя, какие они сухие, кивая ему, пытается как-то подбодрить и дать понять, что она не плод его воображения. В конце концов Максимофф вскидывает руку, жестом показывая, чтобы она оставалась здесь. Ей и не хочется уходить. Страх снова оступиться и упасть в кроличью нору, а следом в Страну кошмаров, путается в волосах сухими листьями. Её лабиринт восхищает, но в той же мере пугает.
Пылинки в комнате витают в свете настенных бра. Питер переводит взгляд на стол, отмечая пятно от кофе на поверхности, затем на колеса инвалидной коляски профессора. Чарльз не слышит, но представляет, как ворохом проносятся его мысли, пока глаза бегают по предметам мебели. Члены руководства Саммерленда в первый же день встречи предложили ему должность преподавателя в общине, на что согласиться Ксавьер, конечно, не мог, учитывая то, что у него есть своя школа, в которую ему скоро придется вернуться. Только бы понять, что Эстер Рид выздоровела окончательно, его уже долго беспокоит мысль о том, что заметных изменений в ее состоянии пока не намечается и то, что дар девочки не так прост, как он и Джин уже предположили. Пока ему выделили отдельную спальню, в которую Максимофф вбегает, едва не сорвав входную дверь с петель. Иногда он позволяет себе игнорировать всё, что не вписывается в его скорость. Как пылинку отпихнуть.
– Эстер тут, не в своем теле. Она, как картинка черно-белого фильма, до нее не дотронуться. Появляется только при разгоне. Я думаю, проблемы со сном у студентов тоже из-за нее.
Ксавьер не может до конца понять, о чем говорит парень: её природы, работу её генов. Это фантомный образ Эстер влияет на эту реальность, каждое ее прикосновение – погружение в кошмар. Сама девочка видима, только если Питер разгонится до своей «обычной» скорости. И Чарльз не может это никак объяснить, подобное выходит за рамки понимания, им остается как-то решить эту проблему, для этого нужно посоветоваться с остальными членами общины, или хотя бы с Грантом.
Питер, закатывая глаза, пересказывает историю Гранту, вдруг он может что-нибудь предложить. Молодой врач озвучивает идею простую, и с ней все соглашаются, даже Максимофф: девушке нужно добраться до своего тела, объединить астральную проекцию с телом. Мысль основана на интуиции, книгах жанра научной фантастики и просмотренных Звездных войнах. О внетелесном, как и околосмертном переживании, в науке заговорили только в конце семидесятых, пытаясь связать это не с паранормальным, а рассматривая с точки зрения работы человеческого мозга.
– Проблема в том, что преобразование определенных генов в организме мутанта, то есть мутация, усложняет нам задачу. Мы не можем понять, что с Эстер с научной точки зрения. Есть физические показатели, а есть астральная проекция, которую видит Питер. Нам остается только попробовать действовать интуитивно – Питеру нужно привести ее к ней же.
Он не сомневался, что именно ему поручат это прекрасное времяпрепровождение. Рид портит ему всю карму. Максимофф в очередной раз делает то, что «доктор прописал». После сказанных слов на него смотрят весьма неоднозначно: одним кажется, что у парня галлюцинации и он несет какую-то чушь, ведь спидстер просит всех разойтись, чтобы не дать Эстер снова натолкнуться на людей, другие не видят в ситуации повода удивиться и как-то отреагировать.
Девущка же осторожно, обняв себя руками, следует за ним. Другие Питера поддерживают – и речь не только о Курте и Шторм.
Рид бредет за ним, как за спасительным огнем маяка, даже мелькнула мысль, что его серебристые волосы как лунный свет, ведущий моряков в ночи. Она боится оборачиваться, потеряться в сплетении коридоров, или случайно задеть кого-то, хотя видит, что другие образы людей уступают ей дорогу, будто она королевская особа, которую встречают при дворе. Эстер понимает: это только заслуга Питера. Но её не оставляет беспокойство, ей кажется, что лабиринт перемещается вместе с ней, словно он – её.
Они шли очень долго, так казалось спидстеру, который постоянно проверял, не отстала ли девушка, но он все же довел ее до больничного крыла. Тут, как и в других частях здания: широкие стеклянные полотна – окна, в которые солнечный свет не пробивается из-за густой уличной листвы, светлые стены и паркетный пол. Только атмосфера более серая: медицинская аппаратура, отдельные палаты и одна большая, в которой больные без серьезных проблем для здоровья. Палата Эстер в конце коридора. Спидстер нервничает: получится ли у них осуществить задуманное? Шаг за шагом – Питер пропускает девушку вперед, сам остается позади, мнется, поднимает глаза на Гранта, который стоит по другую сторону от больничной койки, на которой лежит девушка. Максимофф не может вот так просто уйти, не узнав: сработало ли?
У Эстер, чем ближе она к палате, тем сильнее рябит в глазах, будто телевизор барахлит, картинка то цветная, то снова в черно-белый. Она понимает, в чем причина, когда входит в помещение на ватных ногах, а окружающий мир снова обращается в краски. Так Рид впервые видит себя со стороны, с такого ракурса, прямо как йоги при медитации: она на больничной койке, подключена к аппаратам, на которых показатели стабильнее метаморфоз ее волос, сбоку ваза с подсолнухами, видимо, кто-то позаботился о том, чтобы украсить ее палату, лицо безмятежное, как будто она спит. Хотя, возможно, так и есть. Долгий сон, прервать который не сможет ни один принц.
Она поднимает глаза и видит Гранта, чьи кошмары она предпочла обойти, тот смотрит насквозь – он ведет диалог с Питером, что так и не решился зайти внутрь. Она оборачивается вслед его взгляду, тот только рукой указывает на койку, затем пожимает плечами. Рид медлит, она знает, что не может решиться по какой-то абстрактной причине. Тут ее конец, она чувствует, что должна это сделать. Она встретится со своими снами, со своим прошлым, если прикоснется. Время снова рискнуть.
Девушка срывается, хватается за запястье безжизненного тела и будто в платяной шкаф ныряет, как Люси из «Хроник Нарнии». Ощущения те же, что и в предыдущие разы: опьяняет, но и пугает. Эстер не хочет в ту мутную воду со страхами, но ее, увы, утягивает, открывая перед ней тот самый эпизод из ее жизни.
You choose the door you choose the path
Perhaps you should be coming back.
Ты выбираешь дверь, ты выбираешь тропинку,
Может быть, ты должна вернуться.
Danny Elfman – Alice's Theme
«Снова вижу себя со стороны, будто кто-то поставил меня смотреть детские видеокассеты. Как же такая картинка вообще сложилась? Может, от прикосновений к одногруппникам, которые видели меня каждый день, или воспоминания передались от столкновений в коридорах? Картинки расслаиваются, как кожа рептилии, это заметно по тому, как с каждым шагом навстречу к себе вокруг меняется окружающая обстановка, смазываются лица, меняется еда на подносах, только я стабильно за любимым столом в кафетерии. Кажется, это старшие классы, мне тут четырнадцать или пятнадцать, волосы коротко пострижены, а круглая оправа очков не подходит к лицу. Так бывает, если выбор в оптике стоит не за тобой, и даже не за родителями, а за миленькой консультанткой, которая улыбкой и парочкой ловких манипуляций уговаривает их остановиться на кругленьких бордовых очках.
Мимо проходят стайками студенты, смеются, улыбаются, делятся жареной картошкой, купленной на пару, и только я сижу одна. Так было всегда? Выглядит жалко. Не помню, чтобы получала удовольствие от подобного одиночества. Мне не с кем было даже поделиться впечатлениями от написанной контрольной, потому что все одногруппники считали меня высокомерной и занудной. Такой меня воспринимали и в колледже.
Вот кто-то подбегает. Кажется, Нáтали о чем-то спрашивает. Подхожу ближе, стараясь расслышать, о чем она пытается договориться со мной из прошлого. «Вредина, Эстер!», «пожалуйста», «всего раз» – отрывки слов как обрывки воспоминаний, но даже с ними ситуация предельно ясна. Староста группы, любимица преподавателей может предоставить алиби любому, кто хочет прогулять занятия – но я никогда не помогала в этом, какими бы способами меня ни пытались уговорить. Возможно, причина в том, что я не хотела брать ответственность за других, всегда всем отказывала, так и сложился образ неприятной Эстер. Со мной никто не хотел дружить только потому, что я подходила ответственно к учебе? От этой мысли становится мерзко, и мне хочется уйти отсюда. Те ли выводы я сделала? Может, проблема намного глубже? Что изменилось, когда я попала к мутантам?
Четырнадцатилетняя Эстер встает из-за стола, игнорируя мольбы Натали, бросает только «извини», оседающее на дне кружки вместе с чаинками. Сделать ничего я уже не могу, вмешаться в прошлое, собранное из воспоминаний, невозможно. Остается только модифицировать ту версию себя, которая со мной на данный момент».
