Jeff Russo — Darkness
«Мне не хватает чувства надёжности. Я всегда хотела оградить себя от людей, когда они пытались пробраться в мою жизнь. Защитный механизм. Было непривычно от внимания людей, которые почему-то стараются произвести на меня впечатление. Я тянулась только к тем, кому была не особо интересна».
Она вступает в полутьму здания. Образы людей, как во снах: мутные белые, будто на старую киноплёнку запечатлены. Они живые и двигаются независимо от её желаний. Рид слышит только приглушённые голоса и звуки. Шепчутся, скрипят, шагают, беседуют.
Эстер до сих пор не осознаёт, где она: на границе меж сном и реальностью, а может, это галлюцинации? Мрачноватые звёздно-лунные пустынные.
Если это сон, то как проснуться? Ущипнув себя, она только поморщилась. Обнимает себя — чувство защищенности не наступает, одиночество настолько ощутимо, что кажется материальным. Оно тощее, костлявое, высокое и горбатое, следует за ней бесшумно, иногда наклоняется и шепотом напоминает: поддержки ждать не от кого, забудь.
На плечах материализуется пиджак, такой Эстер носила по праздникам в колледже: он облегает талию, сочетается с платьями и туфлями, в нем она чувствует себя увереннее. Становится спокойнее.
Рид не знает, как это работает, как её мысли становятся материальными. Она воспринимает все происходящее как должное, ведь если это сон, то тут нет места рациональным объяснениям. А если галлюцинации? Это конец пути?
Так жутко стало вдруг от мыслей о том, что она никогда не выберется отсюда. Эстер подтягивает пальцами пиджак, кутается в него, спокойствие улетучилось, его заменили тревожные мысли: она безумна, сошла с ума, это место — плод её воображения. Было ли это безумие предопределено?
Насколько Рид знает, среди её предков не встречалось душевнобольных, если только по линии биологического отца.
О его биографии Эстер ничего неизвестно, разве что по обрывочным историям матери. Сейчас она задумывается: какой он? В размытом образе она угадывает свои черты лица, только мужские, немного маминых — Рид вспоминает черно-белые фотокарточки времен университета – вот она уже слышит его голос, наверное, немного хриплый, но всегда бодрый и веселый, мама говорила, что тот был в центре компании. Каким было бы её детство, будь он с мамой? Изменило ли бы это что-то в её жизни?
Мысли подобно колыбели окутывают сознание, образ отца становится для неё Вергилием в аду Данте, он ведет её вперед, и Эстер уже не чувствует страха и отчаяния. Тощий монстр за спиной исчезает.
В косой полосе лунного света, льющегося из окна, Эстер различает фигуру. Женскую. Может, стоит подойти к ней? Она смотрит в окно, чуть закинув голову. Но что можно увидеть в черноте леса? Рид останавливается рядом и поднимает взгляд в ту же сторону: над лесной полосой светит месяц, вокруг него будто сбрызганные белой краской пятна звезд. Пейзаж смазанный – будто рукой художника-импрессиониста создан.
Эстер улыбается такой красоте и едва не забывает про девушку. Касается её плеча, почти невесомо, чувствует шероховатую ткань кофты под пальцами. Пижама.
«– Дейзи, ты что, боишься? Это же всего лишь зеркало. Произнеси три раза…»
Отшатывается. В ушах теперь будто затычки, она не слышит звуков вокруг, только имя «Дейзи». Перед глазами образы, от них тошнит, будто забралась на карусель, которая кружит на полной скорости. Эстер не хочет видеть эти картинки, она знает концовку, знает, что будет. Вокруг девушки друзья, друзья же? Они подталкивают её, с каждым разом настойчивей. Дейзи не хочет, она сопротивляется. Зеркала в ночи хранят в себе множество тайн, загадок. Ужасов. Они вспыхивают мутными образами, кровавыми подтеками и угарным дымом. Дейзи не поднимает глаза, она жмурится, игра превращается в какую-то пытку, бесконечную, как во сне.
Только проснуться она не может.
«Это Кровавая Мэри!»
Фигура девушки неподвижна. По крайней мере так кажется Эстер, уже уходящей вглубь холла. Голова все еще кружится. От алкоголя ощущения примерно те же, она фиксирует их, как если бы была исследователем. Пульс и дыхание учащенные, в горле пересохло, виски гудят. Интересно, есть ли таблетки от мутации?
Рид щурится, вглядываясь в темноту. Мысли о Дейзи все еще тревожат её. Она понимает девушку, Эстер была на её месте. То, что одним кажется пустяковым, для других превращается в кошмар. Дейзи борется со страхом в одиночку, Эстер в последний раз помогли новые друзья. Сейчас ей просто нужно найти их. Возможно, получится встретить безмолвный силуэт профессора Ксавьера. Свяжется с ним, и он поможет ей каким-нибудь образом выбраться отсюда? Она пытается воскресить перед глазами образ отца, выдуманный, но такой родной, не получается. Придется справляться самой. Эстер выдыхает и подходит к лифту. Вдавливает большим пальцем кнопку, пока не слышит короткий звонок. Работает.
В коридоре на втором этаже тихо. Розовый свет из лифтовой кабины обрисовывает одинокую тень девушки. Больше тут ничего нет. Только пустой узкий коридор с рядом дверей, которые потихоньку погружаются во тьму, потому что дверь лифта закрывается за её спиной. Рид делает несколько шагов вперед, как тут над её головой зажигается лампочка. Она маленькая, грушевидная, самая дешевая, такие отчим закручивает в подвале. Это снова какой-то знак, спасительный жест «изнанки», как тогда у озера с отражением.
Она вытягивается на носках, хочет дотянуться и ощутить тепло. Но лампочка холодная. Ненастоящая. Тогда Эстер решает продолжить путь, ведь времени у неё, может, и много, но это одиночество за спиной начинает напрягать.
В нескольких местах под потолком снова вспыхивает круглая лампа. Жёлтый свет лужицей ложится на деревянный паркет, пятна света очерчивают дверные рамы по бокам.
Рид срывается на бег. Словно новогодняя гирлянда, лампы вспыхивают и тут же тухнут, стоит ей отдалиться. Так она выбегает к лестнице. Здесь большое скопление людей, словно она попала в столовую или общественный туалет, но по табличке, мерцающей в свете лампочки, она понимает, что это спальный корпус.
Любопытство захлёстывает – Эстер видит перед собой Гранта. Они не знакомы, но девушка чувствует, что он играет важную роль в её жизни. Это подтверждает еще одна лампочка, замерцавшая над его головой. Девушка протискивается через людей, прижав руки к груди, чтобы невольно не коснуться кого-либо.
Вытягивает руку, касаясь его предплечья, и её снова затягивает в видение, как в болото.
«Он бежит. Один квартал. Улицы мелькают мимо с такой скоростью, что у него начинает рябить в глазах. Второй. По щекам стекают слезы. Он останавливается в переулке, чтобы перевести дыхание. Рукавом рубашки протирает лицо, сгибается пополам, пытаясь унять боль в груди.
Он оторвался. Скрылся. Его не найдут, но...»
Она одёргивает ладонь вовремя, потому что понимает: дело не в том, от кого скрывается юноша, а то, что он чувствует в момент побега. Тяжёлый камень в груди. Он кого-то оставил. Эстер не хочет знать больше. Ей снова нехорошо.
Она отшатывается в сторону на ватных ногах, ищет поддержку у стен — люди ей тут не помогут, они призраки, астральные образы своих хозяев. Эстер не замечает фигуру позади себя и снова погружается в чьё-то видение. За ним другое, детали стираются, она как мячик в пинбольном автомате. От одного кошмара, страха, темного желания к другим — чувства смешиваются в тошнотворной карусели, оттенков не уловить, Эстер оседает на пол и, наверное, в другое время она потеряла бы сознание, но сейчас ей остается только забиться в угол и выдохнуть наконец свободно.
Тут слишком много людей. Пространство сужается, как будто её снова затолкнули в кладовку. И никто не слышит.
***
Грант просыпается от холода. Стучат зубы, как будто температура упала на градусов двадцать, удивительно, что пар изо рта не идет. Укрывшись с головой одеялом, снова пытается заснуть. Он видел кошмар, его остатки до сих пытаются захватить сон. Что же за кошмар? Снова погоня, снова он пытается сбежать, задержав дыхание, прячется в подворотне, пока полицейские высматривают его, размахивая оружием и фонарями. Было что-то еще. Прикосновение.
Он вскакивает с кровати и проходит к окну. Отводит в сторону штору — почти рассвет. Мягкий розовый свет ложится на листву, на траву, на гладь озера. Райт расслабляется, почти забывает о том, что было пару минут назад. Никаких прикосновений, ни кошмаров, только лунная ночь, переходящая в утро.
***
Питер медленно размешивает сахар в кружке с чаем, полусонный взгляд блуждает по кафетерию. Уже которое утро он устраивается за дальним столиком, спиной к окну, потому что местный пейзаж приелся уже на второй день, наблюдает за посетителями и подмечает какие-то детали — мозгу большего и не нужно в девять часов утра.
Сегодня в глаза бросаются растрёпанные волосы у большинства посетителей, красные глаза, будто кино всю ночь смотрели, уставившись в экран телевизора в зоне отдыха. Это вроде тревожный знак — вот уже за соседним столом обсуждают, мол, я не выспался, а мне снова снился тот сон.
Но Максимофф всё равно не придает этому особого внимания, мало ли чем занимаются подростки и взрослые по ночам.
Он уже застал ранним утром неспящего Гранта. Тот стоял минут десять у окна, встревоженно перебирал металлическое кольцо на пальце – пытался что-то вспомнить? Что ему приснилось? Спидстер спрашивать всё равно не стал бы, пусть и любопытно.
За мыслями он не замечает, когда к нему подсаживается какая-то мутантка. А она определённо мутантка. У неё фиолетовые ниточки бегут от пальцев по обнаженным рукам и дальше под ткань шифоновой рубашки. Интересно, что она умеет?
Тут же начинает неосознанно приглаживать серебристые волосы, забывает про неразмешанный чай, Гранта и невыспавшихся мутантов – девушка привлекательна. Он засматривается на то, как та откидывает за плечо волнистые пепельные локоны, и уже не слышит, когда с ним здоровается Курт.
– Доброго, – бросает он небрежно, попытки заговорить с девушкой Максимофф уже почти отбрасывает. Вагнер лыбится так, локтем его толкает, становится неловко. Питер взглядом показывает, «дай поговорить», но тот в ответ одними губами любимую фразу выдаёт, спидстер её перевод уже запомнил:
– Pustekuchen!
[Пер. с нем. «Фигушки»]
Курт стал увереннее в себе, даже наглым, общение со сверстниками благотворно на него влияет, он смеётся, подшучивает. Питер вроде и рад за друга, но сейчас он точно мешает. Максимофф трёт пальцем переносицу, думает, как бы отвязаться от синекожего мутанта.
– Вагнер, с меня шоколадный батончик, если ты испаришься через пять секунд, – секунды три, друг, сверкнув клыками, испаряется, чем привлекает внимание незнакомки. Питер одаривает её смущенной улыбкой, снова тянется к волосам, потом трет шею. Он теряется, ведь она улыбается в ответ, так мило, что спидстер не может найти слов.
– Классные очки. Меня зовут Лусия, – испанский акцент, он где-то на поверхности. В манере произносить все слова отрывочно с интонацией, напоминающей американские горки, почти как это делают итальянцы. Все чаще Питер начинает задумываться о том, чтобы выучить языки, потому что и Ороро, и Курт частенько вбрасывают какие-то словечки, значения которых вроде понятны по выражению лица, но знать их стоило бы самому. Жаль, он прогуливал уроки испанского. Ох, как жаль.
– Красивое имя. Питер.
Девушка подсаживается ближе. У неё на подносе красное яблоко и два бутерброда с маслом и сыром, но Питер чувствует только запах цветочных духов с нотками цитрусовых, такими его мама душится по утрам. В груди, кажется, что-то защемило. Максимофф мысленно ставит себе напоминание позвонить ей, поболтать с малышкой Лиззи, узнать, как дела в школе и не выбросили ли в его отсутствие игровой автомат.
И тут он снова пытается сосредоточиться на беседе, неловком диалоге из пока что сказанных двух фраз.
– Тебя не мучили ночью кошмары? – Питер разинул рот. Вопрос ставит его в тупик. Он даже переспрашивает, потому что ему кажется, что не об этом говорят два едва знакомых человека. Она серьёзна — Лусия смотрит на него в ожидании ответа.
Вот и как теперь с ней разговаривать? Никакой романтики. Слегка качнув головой, Питер выдает:
– Эту ночь точно будут мучить, ведь я не смог первым заговорить с такой очаровательной девушкой.
Та хмурится, переваривая в голове сказанное, забавно поджимает губы — спидстер улавливает каждое изменение на её лице, все и так медлительные, а Лусия будто смеётся над ним, тянет с ответом.
– И ты туда же, – она встаёт с места, забирает поднос, оставляя его с остывшим чаем и обветрившейся булочкой. Кто ещё тут странный, спрашивает себя Питер, смотря вслед девушке. Недовольно цокает языком — ему теперь шоколадку для Курта брать. И чего это все завелись со своими снами? Это какое-то массовое явление?
***
Фруктовый леденец тает на языке, Питер, причмокивая, вытаскивает конфету на палочке изо рта, проходя мимо знакомых. Здоровается. Улыбка у него выходит так себе, настроение он себе испортил утренним недоразумением. Теперь бы отвязаться от Вагнера и шоколадки, да только тот уже не отстанет, если узнает о провале.
Вот и смотрительница Уотсон. Она, видимо, тоже плохо спала, потому что в ответ на его «доброе утро» она буркнула что-то невнятно и без настроения. Максимофф только взглядом и проводил её.
Смотрители отвечают за определенную зону в здании, контролируют мутантов, у которых могут произойти всплески сил, и просто наблюдают за остальными. Та, что сейчас перед Питером, как–то помогла Шторм, у той случился приступ от встречи с кофеваркой, машина заискрила от контакта с мутанткой, тут–то и подбегает мисс Уотсон и ликвидирует катастрофу.
Максимофф сворачивает в корпус В. Тут людей ещё больше, так что он переключается с обычной скорости на
нормальную. С ней и музыка в придачу. Спасибо его соседу по комнате, он одолжил ему кассеты с песнями. На них потёртые наклейки с именами исполнителей. Питер достаёт «Queen».
А вот моя милая,
Она знает, как рок-н-роллить,
Она сводит меня с ума.
[Прим. песня группы Queen «Crazy Little Thing Called Love» ]
Шаг вперёд, шаг в сторону – смахивает лёгким движением кепку с головы мальчугана.
– Уу-уу-уу, – подпевает тихо, хотя, возможно, так кажется ему, музыка в наушниках на полной громкости. Пританцовывает, скользя по деревянному паркету на цыпочках. Скрипят кеды, но Питер этого не слышит, музыка уже захватила его – он подпрыгивает на месте, цепляя пальцами верхний косяк двери.
Безумная штучка по имени любовь…
Лунной походкой проходит мимо смотрительницы, еще не успевшей завернуть за угол. У той такое выражение лица, что хочется запечатлеть на снимке и убрать под матрас, чтобы потом по вечерам показывать его другим ребятам и смеяться над этим.
Повернувшись на пятках, Питер берёт направление в сторону лабораторий, так как там можно найти интересную компанию, но застывает, заметив какое-то мерцание в углу. Он ускоряет шаг, боится, что упустит, ведь ему определённо не показалось. Из всех странностей этого утра взгляд цепляется только за это.
Свечение исчезает, когда он останавливается. Тогда он снова приходит в движение и понимает, что свечение принимает форму человека. Девушки. Это Эстер.
