Отступник

Голоса… Они то пропадают, то вновь заполняют все мое сознание. Они звучат то громко, то тихо, то четко и ясно, то едва различимо. Они сливаются в один хор, и я не могу разобрать слов. Голова готова взорваться от сонма этих голосов. Но внезапно все прекращается, словно кто-то вырубает электричество в моем сознании. И мое Я постепенно обретает тело. Я нахожусь в странном болотистом месте, туман от рыхлой земли, покрытой мхом и лишайниками, доходит мне почти до колен. Не видно ни конца ни края этому болоту. Словно весь мир состоит только из него. — Вей! — слышится чей-то знакомый голос. С трудом определяю, откуда он может звучать. Голос повторяется. Я следую на звук, то и дело проваливаясь в темную воду. И снова тот же голос. Вдалеке видна белая садовая скамейка, стоящая прямо посреди полузатопленной поляны. Откуда бы ей здесь взяться?! Эта скамейка очень похожа на скамейку в саду, где прошло мое детство. И сидящий на ней драк — он тоже оттуда, из прошлого. Это мой Родитель, Ритан Эхде. Все такой же, каким я помню его в детстве. Серьезный, как мне тогда казалось — вечно сердитый. Эхде поворачивается на звук моих шагов, вернее это чавканье босых ног в жиже. Тут только я замечаю, что на мне нет никакой одежды. Как нет ее и на моем Родителе. Но Родитель ведет себя совсем не так, как обычно вел себя Эхде со мной. Он встает с лавки и обнимает меня. Ощущаю огромное облегчение, словно камень, что я таскал с собой все эти годы, упал с моей души. — Где я? — спрашиваю Родителя, снова оглядываясь, — что это за место? Какой-то частью сознания я понимаю, что это сон. Но в это трудно поверить. Настолько реально все происходящее. — Это место, где тебе больше не нужна одежда, — отвечает Эхде, — Я ждал тебя. Ждал, когда мы сможем увидеться. — Я умер? Эхде не отвечает. Только улыбается мне. — Что ты хотел спросить у меня? Я не понимаю, что он имеет в виду. Хотя нет, понимаю. — Почему ты так вел себя со мной, Эхде? Любил ли ты меня? Эхде опускает голову. — Поэтому я здесь. Я никогда не просил прощения. Сможешь ли ты простить меня? — Родитель, я уже это сделал. Яркая вспышка ослепляет меня. Эхде уже нет рядом. Я в космическом корабле. Длинный ряд кресел пуст. Не слышно ни гудения двигателей, ни разговоров. Вокруг мертвая тишина. Только рядом сидит Кефт и что-то увлеченно рассматривает на экране миникомпа. — Что ты делаешь? — спрашиваю я его. — Ищу кое-что, — отвечает он мне, не отрываясь от экрана. — Что же это такое? — Вот, смотри! На экране я вижу какие-то графики, схемы, диаграммы. — Я не понимаю, что все это значит, Кефт. Тот смотрит на меня снисходительно, передавая мне комп. — Родитель, это моя талма. Видишь? Я смотрю снова и вижу на экране тело Кефта. Боль потери наваливается на меня. Поднимаю глаза, но Кефта уже нет рядом. Остался только тот, что на экране. Мертвый и неподвижный. Но вот я снова вижу его — теперь он возится с замком входной двери корабля. — Что ты делаешь?! Мы погибнем от разгерметизации! — кричу я, бросаясь к нему. — Неужели ты думаешь, что они не предусмотрели это? — смеется он, открывая дверь, — тебе лишь надо найти тех, кто все это придумал. — Придумал что?! Но уже поздно. Дверь открывается, и меня выбрасывает в космическое пространство. Я мгновенно цепенею от холода, воздуха нет. Я задыхаюсь, понимая, что еще несколько секунд и наступит конец. Что-то сильно толкает меня в грудь. Резко открываю глаза. Переход к реальности столь неожиданный, что трудно понять, реальность ли это или очередная галлюцинация… Я в постели. Ясно, что это больничная палата. Мне не привыкать приходить в себя в таких аппартаментах… Чувствую, что кто-то держит мою руку. Конечно же, это Томас! Несколько секунд я собираюсь с силами, чтобы позвать его. Наконец, у меня это получается. Еле слышный шепот. Но и он мгновенно заставляет Томаса подскочить и броситься ко мне. Некоторые вещи никогда не меняются. Я не ощущаю своего тела. Руки и ноги как будто ватные — видимо, столько во мне обезболивающего. И скорее всего, столько же транквилизаторов. Потому что я вспоминаю все произошедшее как-то отстраненно, как будто меня лишили разом всех эмоций. В памяти какие-то отрывки. Помню, что испытывал сильную боль. Я умирал. И мой единственный потомок, Кефт, мучил и пытал меня. Теперь Кефт мертв. Но я ничего не ощущаю, кроме понимания этого факта. Последнее, что помню, это лицо Томаса после штурма Церкви. И вот сейчас — снова его лицо передо мной. — Все в порядке, Вей, ты поправишься! Мне надо рассказать остальным! — голос его звенит от радости. — Почему я жив? — это мой первый вопрос из множества того, о чем мне хотелось бы спросить. — Это очень долгая история. Давай об этом попозже, хорошо? Ты еще очень слаб. Я разозлился бы на его заботу, но и злиться я тоже не могу. — Что мне вкололи? Я ничего не чувствую… Совсем ничего. — Так надо, Вей. Ты вернулся фактически с того света. «Это точно», думаю я, вспоминая свои видения. Томас звонит кому-то и сообщает новости обо мне. Затем снова звонит — процедура повторяется еще раза четыре. Пока он занят, я смотрю на свое тело. Под простыней угадывается перемотанный бинтами живот. С таким же тупым безразличием я вспоминаю, как в мою утробу ударил луч энергоножа. Ладони мои так же перевязаны, ноги лежат на мягких валиках, судя по всему, они зафиксированы в пластиковых лангетках. Как я смог выжить после такого?! Но видимо, ответы на вопросы я получу не скоро. В следующие полтора часа на все мои вопросы Томас отвечает лишь одно: «Отдыхай, потом ты все узнаешь», испытывая действие транквилизатора. Пока наконец наше противостояние не прерывается появлением новых персонажей, доселе мне неизвестных. В палату входит иркмаан-женщина средних лет, темноволосая, воспоминания поднимаются из глубины сознания, она похожа на ту, с кем много лет назад я пытался заработать денег на наркотиках. Алекс Камински. Вместе с ней заходит драк, судя по наглой физиономии и ехидной ухмылке, это тот еще тип. Сразу становится понятно, что между ними связь. Мой глаз наметан на такие вещи. — Ну наконец-то! — слышу я голос драка, — мы, если честно, заждались, Вей! — Прошу прощения за моего коллегу, — слово берет женщина, подходя ко мне ближе, — мы — ваши лечащие врачи. Меня зовут Мэри Тилбрет, а его — Вит Радак. Как вы себя чувствуете? Даже аромат ее духов напоминает об Алекс. — Как ватная кукла, — отвечаю я. — Я думаю, мы можем уменьшить дозы препаратов, — кивает головой женщина по имени Мэри Тилбрет, набрав что-то на миникомпе, — Я очень рада, что мы смогли вытащить вас с того света… И она туда же… Мэри наклоняется ко мне, и я вижу крестик, висящий на ее груди. Несмотря на огромную дозу транквилизаторов, я дергаюсь от неожиданно нахлынувших воспоминаний. Но на большее я не способен сегодня. Тем не менее, Мэри все понимает, смущенно она убирает крест под одежду. — Прошу прощения, Вей. Ее рука ложится мне на плечо в знак утешения. — Вы скоро поправитесь. Я обещаю. …Прошло трое суток с того момента, как я пришел в себя, и с каждым часом я чувствую себя все лучше. Дозы препаратов снизили и вторую ночь я не сомкнул глаз от боли в животе, но на все вопросы Томаса отвечал «все нормально», не хватало мне еще повторного превращения в бессловесную куклу. Утром второго дня мне сделали перевязку, и я наконец увидел то, что осталось от моей утробы. Швы уже покрылись коркой и по словам бывшей на перевязке Мэри (странно, что мне даже не пришло в голову стесняться ее присутствия), раны заживают на удивление быстро. Спросив, насколько сильны болевые ощущения и получив размытое «терпимо», она покачала головой, но дозу обезболивающего не увеличила. А на третьи сутки ко мне стали пускать посетителей. Я и подумать не мог, что на Драко прилетел весь род Джерибба. Но именно это и произошло. Пожелать мне здоровья пришли по очереди все члены этого семейства, включая и младшего Дэвиджа. Как это знакомо. В очередной раз у моей кровати сидит землянин! Только он стал еще чуть-чуть постарше. — Привет, Вей! — голос Дэвиджа окончательно опустился вниз. Сейчас это голос взрослого мужчины-землянина. Что несколько контрастирует с пока еще немного подростковой внешностью хозяина голоса. — Уиллис, я рад тебя видеть! — не кривя душой, говорю ему я, — как твои дела? — Это был мой вопрос! — восклицает тот. — Ну, видишь, я опять попал в переделку. Но скоро поправлюсь. Так по крайней мере говорят мои врачи. Так как твои дела? Ты решил ту проблему, о которой мы говорили перед моим отлетом? Дэвидж отрицательно мотает головой. — Раз уж мы об этом заговорили, Вей… Правда я не знаю, насколько ты в силах говорить сейчас о таких пустяках… — Все, что связано с тем, кто мне дорог, никогда не может быть для меня пустяком! — Спасибо, Вей! — вчерашний мальчишка неловко обнимает меня, я чувствую отросшие волосы на его щеке. Дэвидж чуть смущенно начинает рассказ: — Мать отвела меня в гости недавно. Я не понимал цели этого дурацкого визита, пока не увидел дочь хозяина. Видимо, мама решила начать мое половое воспитание… «Поздновато спохватилась» — думаю я, но молчу. Если бы все было так просто… — Я еле высидел полчаса. Ты бы слышал те глупости, что говорила эта девчонка! И все эти ее попытки произвести на меня впечатление. Ну ты понимаешь в каком смысле… — И что, произвела? — невольно улыбаюсь я. Дэвидж хмурится. — Если и произвела, то только обратное. Вспомнилась передача про брачные игры обезьян, что я смотрел как-то. Тут я уже не могу сдерживаться и начинаю смеяться, хватаясь за живот, перемежая смех со вскриками от боли. Приходится уверить вбежавшего дежурного врача, что со мной все в порядке. — Прости меня, Уиллис, я не смог сдержаться! Но вижу, что и Дэвидж улыбается. Ему лестно, что я смеюсь над его шутками. Он продолжает: — А день спустя после того визита, мать послала меня с Гоцигом встретить и проводить одного землянина, что прилетел на Файрин… Мы сидели вместе в машине, разговаривали, ждали приземления корабля… И мне так захотелось прикоснуться к нему… Это было настолько невыносимо сильное желание, что я не выдержал и положил руку на его ладонь. Сначала он не понял, что происходит. Только улыбнулся мне. Но когда Гоциг поглядел в мои глаза, то почувствовал, как вздрогнула его рука. Я убрал руку, но увидел, что мой спутник уже все понял. Обратно мы ехали молча, несмотря на землянина, который только и делал, что задавал нам вопросы. Да уж, представляю состояние бедного Гоцига… Совращение ребенка-землянина само по себе мало приятная история, а если этот ребенок — сын знаменитого Дэвиджа?! Бедняга Гоциг видимо совершенно не знал, как себя вести… Или знал?! — И что же было дальше, Уилл? — спрашиваю я. — Я очень испугался того, что Гоциг расскажет все матери или своему Родителю… — Ага, но этого не случилось? Ты ведь еще жив, — подмигиваю ему я. Девидж умоляюще смотрит на меня. — Мне тогда было совсем не смешно, Вей! — Извини, продолжай. — Но Гоциг никому ничего не сказал. Возможно, решил, что я сам одумаюсь или это было случайное наваждение? Думаю, Гоциг не сказал никому совсем по иной причине… — А через пару дней после того случая был мой день Рождения. Мне уже 16, Вей! — Прими мои слегка запоздалые поздравления! — киваю я головой, — и что же случилось на этом празднике? Хотя я уже догадываюсь, что… Дэвидж Мне подарили кучу подарков, как всегда впрочем. Мама — новый миникомп последнего поколения. Ну и все остальные тоже много всего. И Гоциг тоже был там. Я не видел его все эти два дня, видимо, он избегал меня. Гоциг вел себя на празднике совершенно формально. Словно бы это было для него неприятной обязанностью. Мне стало очень обидно, просто до слез. Но я не собирался пускать сопли из-за каких-то душевных переживаний. Просто ушел в свою комнату спустя некоторое время, сославшись на усталость. Гостям было весело и без меня. Ну ты знаешь, как проходят такие праздники, когда виновник торжества уже и не особо нужен… Я был рад этому сегодня. Настроения не было никакого. Я лежал на диване, уткнувшись в подушку.И тут в дверь постучали. — Можно мне войти? Это был Гоциг. Честно говоря, не ожидал этого. Меня словно ошпарило кипятком. Я резко сел на кровати. — Да, — дрогнувший голос конечно выдал мое волнение. — Я обидел тебя в твой день рождения, прости, что вел себя так, — Гоциг сел рядом. — Нет, с чего это ты взял, что я обиделся?! — фыркнул я. Теперь он сам взял меня за руку. — Уиллис, ты совсем еще юн… Тебе только кажется, что ты что-то испытываешь… Ты повзрослеешь и поймешь это. Я выдернул свою руку и выпалил: — Ты боишься, только и всего. Я прав?! Гоциг спокойно кивнул: — Да, и это тоже. Ты прав. Это будет моя ответственность. А не твой выбор. — Тогда зачем ты пришел?! Уходи. Я никогда больше не потревожу тебя. — Уиллис!.. Одним движением он заключил меня в свои объятья. Голова моя пошла кругом, и в следующую секунду его губы коснулись моих. Я прижался к нему всем телом, понимая, что Гоциг почувствовал мое возбуждение. Но оно не длилось долго. — Это было лучшим подарком, — прошептал ему я, — спасибо. Я смотрю на Дэвиджа. Мальчик становится мужчиной в объятиях драка. Гоциг, как бы ни поступил, прав в одном, Дэвидж повзрослеет и выберет свой путь сам. А все остальное…мелочи. — Сколько уже длится ваш «роман»? — уточняю я. — Всего пару недель. — И никто не догадывается о нем? Дэвидж пожимает плечами: — Я не знаю. Больше всего я переживаю за Гоцига. Даже не представляю, что сделает с ним Гаезни, если узнает обо всем… — Хмммм, ну Гаезни я, пожалуй, возьму на себя. Не переживай, думаю, я смогу его убедить не поднимать истерики… А вот как быть с твоей матерью, Уилл? В глазах парня испуг. Да, я бы тоже на его месте боялся сообщить Ките о перспективе отсутствия у нее внуков… Хотя, какие его годы… — Знаешь что, Уилл? Уверен, ты сам должен рассказать своей матери обо всем. И я думаю, что она поймет тебя. Кита не та дурочка, к которой ты ходил в гости. Уиллис соглашается со мной. — Мы с Гоцигом говорили на эту тему. Гоциг предлагал мне предоставить ему возможность рассказать все Ките, но я не думаю, что это хорошая идея. — Просто скажи, что любишь Гоцига. Вот и все слова, что ты должен ей сказать. И если что, я поговорю с ней. Она не сможет отказать в беседе восставшему из мертвых! — Спасибо, Вей! — Уилл снова меня обнимает, — Ты очень помог мне. Я хотя бы поделился с кем-то всем этим. — Ох, Вилли, у тебя в жизни к сожалению будут проблемы и посерьезнее, — вздыхаю я, — главное, чтобы они не заканчивались так, как в моем случае… Дэвидж уходит, я очень рад, что он отвлек меня от моих собственных мыслей. Чем более затягиваются мои раны, тем сильнее открывается рана в душе. Понимание того, что я больше никогда не увижу своего потомка, опять наваливается на меня. Слезы сами текут из моих глаз, я вжимаюсь в койку, стараясь не производить много шума и не дать повода снова обколоть меня успокаивающими. … Спустя неделю я чувствую себя настолько хорошо, что мне разрешают встать. С помощью Томаса и в присутствии Мэри Тилбрет я осторожно опускаю ноги на пол. Они были частично перебиты в районе голеней и сейчас зафиксированы в лангетках, но судя по обследованию, лечение было успешным, кости уже срослись и я могу аккуратно нагружать мышцы. Мне разрешают сделать несколько шагов по палате, но и это заставляет меня задохнуться от усталости. Тем не менее, я вижу, как довольна Мэри. Она говорит, что не помнит столь стремительного выздоровления на своей памяти. Единственный, кто не посещает меня в эти дни — Язи Ро. Томас оправдывает это тем, что у его Родителя полно дел, но я подозреваю, что он не говорит всей правды. Я отрезан от информации, и мне это нравится все меньше и меньше. …Томас снова у меня. В этот раз я настроен серьезно. Либо мой партнер расскажет мне все, что произошло за последние две недели, либо… Томас весь сжимается от моих требований рассказать мне, что происходит. Я вижу, что ему страшно это делать. Томас вновь пытается отложить разговор, но я непреклонен. Я хочу услышать о том, что происходило после ухода Томаса и Язи Ро из Церкви, вплоть до момента, когда я пришел в себя. — Хорошо, — вздыхает тот. Я узнаю о том, что Талма продолжает нависать надо мной темной тучей. Что все те угрозы, что выкрикивал Кефт, оказываются реальностью. — Как вы узнали о том, что Церковь захватили террористы? — спрашиваю я. — В полицию позвонил Роб. Ему удалось сбежать из Церкви, выпрыгнув из окна, — поясняет Томас. Смутно вспоминаю, как Роб забегает ко мне в комнату с криком «Беги, прыгай из окна!». Затем его бьют по голове пистолетом и видимо забывают о нем, схватив меня. Но до земли там добрых метров пять, как он не переломал себе все кости?! Видимо, молодость и страх спасли его. Томас продолжает: — Язи Ро сразу же сообщили о захвате заложников. Мы бросились обратно к Церкви. Но все уже было оцеплено полицией. Переговоров практически не получилось. Террористы не выдвигали никаких требований. Лишь угрожали убить всех. Ждать больше не имело смысла. По тепловым датчикам полиция четко зафиксировала расположение тел. Мы взорвали одну из стен. Все террористы были тут же убиты. Я невольно повышаю голос от разочарования. — Почему?! А Ийди Леда?.. — Он погиб от взрыва. Смерть была мгновенной. — Остальные террористы…? Почему вы не оставили в живых хотя бы одного из них?! Тогда мы могли бы узнать, куда тянется нить, связывающая Леду, Кефта и и еще кого-то. Того, кто руководил ими. Вы обыскали Поместье «Чистого Талмана»? — Все террористы были мгновенно нейтрализованы. Слишком велик оказался риск потери заложников. Были детально изучены компьютеры террористов. Кроме тех, кто находился в Церкви, в группе судя по всему, никого не было. Ты смеешься?! — я чуть ли не кричу от возмущения, не обращая внимания на просьбу Томаса успокоиться, — Этого не может быть! Так что насчет обыска в «Чистом Талмане»?! — А вот с этого момента события приняли совсем непредсказуемый оборот, — грустно отвечает мне Томас, — Узнав о захвате заложников и твоей казни, около тридцати драков вечером того же дня врываются в Поместье «Чистого Талмана». В результате завязавшейся перестрелки убито пятнадцать драков с обеих сторон. Несколько десятков получили ранения. Поместье сожжено до основания. Не осталось ничего. Волнения прокатились по всем городам. Полиция кое-где вступила в перестрелку с радикалами. В нескольких городах полиции пришлось разнимать побоища «Детей Бога» и «Чистого Талмана». Все эти события нарастают как снежный ком. С каждым днем количество жертв на политико-религиозной почве увеличивается. На данный момент их число уже перевалило за сотню! Обстановка во всех городах напряженная. В Синдиеву введен комендантский час. Группы вооруженных зачинщиков беспорядков возникают то тут то там… Радикалы достаточно разнообразны по составу. Здесь и просто маргиналы и вемадах, доведенные до отчаяния, и истовые революционеры типа Каады Ригиса, который находится в розыске как один из идейных руководителей и как подозреваемый в разжигании беспорядков. Но все они солидарны в одном, Вей. В толпе все они выкрикивают одно имя. Твое. Неужели мир мог так измениться за те дни, что я был без сознания?! Теперь мне понятна причина отсутствия у моей постели Язи Ро. Он все так же не верит мне. И теперь поводов для подозрений у него более чем достаточно. Если в Талман-Ковахе вычислили путь Талмы, и он ведет ко мне, я понимаю, каких усилий стоит Язи Ро не пристрелить меня на благо всей дракской цивилизации. — Тебя не хотели лечить, — шепчет Томас, опустив голову, — они ждали твоей смерти. Если бы не Мэри… — Это все приятные новости? — говорю я, скрывая отчаяние, — Ты тоже считаешь, что лучше бы мне было умереть? Потомок Язи Ро молчит. Мое сердце пронзает словно холодом. Впервые между нами встает каменная стена Талмы. Я понимаю весь ужас происходящего. Родитель воюет против Потомка, брат против брата… Разрушаются семьи, разрушается сама основа дракской цивилизации. Мы словно на разных берегах, и берега эти отдаляются друг от друга… Я вижу в глазах Томаса смятение. Что-то похожее я видел в глазах Кефта… Наконец Томас отвечает: — Нет, я так не считал и не считаю… Но… Зачем ты попросил все тебе рассказать?! — внезапно переходит он на крик. Я с удивлением смотрю на него. Не помню случая, чтобы Томас так вел себя со мной. — Ты всегда думал только о себе, Вей. Порой тебя очень тяжело любить. Я на многое закрывал глаза, ради моих чувств к тебе. Но сейчас… То, что происходит… Я драк, Вей. Талман свят для меня, я не могу переступить через него. Через самого себя… Я итак сделал больше, чем мог. Не смей требовать от меня еще чего-нибудь! Я не могу быть предателем. Извини. — Томас разворачивается и почти бегом выходит из палаты. Я откидываюсь на спинку кровати и закрываю глаза. Будущее не сулит мне ничего хорошего. Впрочем, как всегда.