Отступник

Догадываюсь, как у Нева чешутся руки пристрелить меня поскорее, куда только подевался тот любознательный молодой драк, что задавал кучу вопросов? Как всегда, мы, драки, демонстрируем поразительные актерские навыки. От которых порой становится тошно… Джуас снимает пистолет с предохранителя. — Думаю, я покончу с вами прямо здесь и сейчас, как показывает практика, запирать Ритана Вея в закрытые помещения чревато побегом. Поворачиваю голову к Язи Ро, взгляд того все еще обращен на постель, где лежит Фална. — Мне жаль, Ро, — что еще я могу сказать сейчас?.. — Джуас, дай мне пистолет, — голос, прозвучавший в наступившей тишине, не принадлежит никому из нас. Фална снял с себя дыхательную маску и приподнялся на кровати, протянув чуть дрожащую руку в сторону потомка. — Родитель! — возгласу Джуаса позавидовал бы самый преданный ребенок — столько в нем гордости и торжества.  — Ребенок мой, я сам хочу свершить возмездие, — сейчас голос больного слаб, но я улавливаю в нем нотки когда-то сильного и красивого голоса, каким он был много лет назад, — это мое право.  — Конечно, Родитель! Я преклоняюсь перед твоей мудростью и тем, через что тебе пришлось пройти. Твое право самому свершить эту казнь. Джуас протягивает Фалне пистолет. Язи Ро спокойно смотрит на любовь всей своей жизни, губы его странно улыбаются, словно боль всех прожитых без Фалны лет выплеснулась из него, очищая рану в душе. Кажется, Ро готов принять смерть от руки Фалны как акт любви с его стороны, насколько бы извращенным это не казалось сейчас. Умереть от руки того, кого безумно любишь — сладкая боль раба, полная капитуляция… Фална берет в руку пистолет, ему приходится придерживать его и второй рукой, чтобы унять тремор. Он вскидывает оружие на уровне головы Язи Ро и произносит всего два слова: — Прости меня. — Что ты-де…?! — выстрел заглушает голос Джуаса. Снова выстрел. Лицо овъетаха искажает гримаса боли и ужаса. Он смотрит на Фалну, будто бы не понимая, КАК такое могло произойти. Выстрелы попадают прямо в сердце, и каждый толчок умирающего органа выбрасывает из раны фонтан крови. Джуас оседает на пол, заваливаясь на спину — овъетах мертв. — Нет! Нет! Нет! ЧТО ты наделал?! — кричит Нев на Фалну, словно забыв о пистолете в своих руках, — Я должен был спасти тебя! Я — жертва! Великая жертва! Как ты посмел лишить меня моего величия?! Как ты посмел?! Что ты наделал! Пурзхаб! О том, что убит его Родитель, драк, видимо, и не задумывается. Нев, наконец, соображает, что пистолет по-прежнему в его руках и направляет его на своего предка. Но поздно, еще два выстрела раздаются в палате. Нев падает, неловко подогнув колени, из его горла раздается странный вздох, словно он сожалеет о том, что умирает здесь и сейчас. Одна из пуль пробила живот Нева, вторая — череп, ровно между глаз. Несколько секунд его тело дергается в агонии, затем замирает, вытягиваясь. Я не могу осознать всего произошедшего, понимаю только, что все это действие не заняло больше тридцати секунд. Рука Фалны с пистолетом без сил падает на кровать, больной откидывается на подушку, слезы текут по его лицу, я снова слышу слова, что сказал Фална перед выстрелами. — Простите меня, дети мои. Только спустя еще тридцать секунд в комнате появляется охрана мертвого овъетаха. И застает совсем не ту картину, что ожидала. Странно, но видя тела своих лидеров на полу, охрана не кидается нас убивать, а застывает в ступоре. Словно бы кто-то выбил почву из-под их ног, и Талма разрушилась за секунды — драки, будто пораженные громом, таращатся на трупы. — Я сделал это, — снова слышен голос Фалны, обращенный к охране, — я имел на это право и свершил правосудие. Ваша Талма закончена.  — Немедленно свяжитесь с вашей группой, которая сейчас находится в поселке на канале, и скажите им прекратить нападение на наших людей, — обращаюсь к охране, — овъетаха больше нет, все его деяния рассмотрит суд. Если кто-то из моих друзей погибнет, вы тоже смертники, ни один суд не оправдает убийство беззащитных гражданских. Ну же! Дрожащей рукой один из охранников связывается с кем-то по компу. Я слышу удивленные возгласы и молчание. Снова возгласы.  — Я передал все, что ты сказал, — охранник снова косится на тела, лежащие на полу, — нужно вызвать скорую для ваших людей, кто-то серьезно ранен. Прости меня, если сможешь, я лишь выполнял приказы овъетаха. Такова была моя Талма… Талма, талма, снова эта талма — видимо, с ее помощью теперь можно объяснить всю грязь, обман и предательство, что происходит вокруг. Охранник выходит в сопровождении своих коллег, возможно, чтобы скрыться от правосудия, но сейчас не до справедливого суда. Кто-то ранен в перестрелке на канале, и у меня очень недобрые предчувствия… Во всей этой суете только сейчас обращаю внимание на Ро, стоящего около постели Фалны. Несколько сантиметров отделяют Язи Ро от больного, он словно не решается дотронуться до своей мечты, боясь разрушить видение.  — Фална… — Ро все-таки произносит имя… Гремучая смесь чувств. Благодарность, смятение, ужас от произошедшего, воспоминания о прошлом… Все вместе.  — Это самое малое, что я мог для тебя сделать, — шепчет Фална, все еще сжимая пистолет в руке. Ро не выдерживает и обнимает лежащего, прижимаясь к его впалой груди. В палате повисает звенящая тишина.  — Ро, я хочу попросить тебя об услуге, — Фална отстраняет Язи Ро, голос его тих и спокоен, — ты должен выйти из палаты. Это не займет много времени. Я сразу же понимаю, что он имеет в виду. Понимает это и Ро. — Ты не можешь снова уйти от меня, — шепчет он, закусив губу, — ты будешь жить — операция все еще возможна…  — Я убийца, Ро. Я убил Джеррибу Тая и еще многих людей и драков — в прошлом, убил своих потомков — в настоящем. Я — убийца. И это мой путь. — Я простил тебя, — возражает Ро, — мы все простили, уже давно. — Нет, не все, — грустно улыбается Фална, — я не простил. Ро молчит несколько секунд. Я тоже не знаю, что нужно говорить в такие моменты. — Я люблю тебя, Фална, мое сердце навсегда с тобой, — говорит наконец Ро и опускает голову, сдерживая рыдания. — Знаю. И твоя любовь помогла мне не сойти с ума на Карнараке. Я был молодым глупцом, променявшим любовь на гордыню и месть. Поверь, мне так жаль… Однако, пора. Иначе у меня просто не хватит сил. Прошу тебя, Ро… Язи Ро кивает, беззвучно плача, не вытирая слез, текущих по щекам, словно не замечая их, в последний раз сжимает изможденную руку больного, пытаясь осознать и запомнить каждую секунду происходящего. Мы выходим из палаты. Ро прижимается к стене и зажмуривается, сжимая руки в кулаки так, что они белеют. Одинокий выстрел слышен из-за двери. И снова тишина, оглушающая тишина. — Прощай, — Ро больше не плачет. Появление Радака, врача, что лечил меня, неожиданно. Чуть позади него — Мэри. Весь ее вид говорит о том, что она не хочет находиться в этом месте в это время.  — Что вы здесь делаете… Как вы… — лицо Радака вытягивается в изумлении. Он раскрывает дверь палаты. — Что здесь произошло?! Вы убили овьетаха?! — кричит Радак, выбегая вон. — Нет, это сделал Эстоне Фална, — говорю я, — думаю, скоро у следствия будет очень много вопросов к тебе, Радак. Драк срывается с места, пытаясь убежать, но тут же спотыкается о выставленную ногу Мэри Тилбрет. Язи Ро наваливается сверху, вдвоем мы утихомириваем хирурга и поднимаем на ноги. — Одну минутку, — голос Мэри Тилбрет звенит, как натянутая струна. Она замахивается и бьет Радака по лицу, — теперь мне гораздо лучше. Издалека слышен вой сирен. — Мэри, была перестрелка на канале, кто-то серьезно ранен, не могла бы ты… — я не договариваю. — Я сделаю все, что в моих силах. И даже больше, — Мэри убегает в приемный покой. Ро обыскивает Радака и забирает его комп. Врач все еще в шоке от произошедшего, выглядит, словно сдутый воздушный шарик, и не говорит ни слова. На этаже появляются несколько полицейских в форме, видимо вызванных по тревоге из-за выстрелов. Язи Ро вступает с ними в разговор и уже через пару минут его связывают с новым начальником полиции Синдиеву. Я едва вслушиваюсь в переговоры, думая о том, кого привезет скорая помощь… На Радака наконец-то надевают наручники и уводят. Подозреваю, что он, скорее всего, выйдет сухим из воды, как говорят земляне. Хотя… мыслительное сканирование порой дает поразительные результаты… Я спускаюсь в приемный покой как раз вовремя — только что подъехала машина скорой помощи. И словно в кошмарном сне, вижу Томаса: его серое лицо перепачкано кровью, одежда изодрана в клочья, глаза закрыты и ничего, кроме суеты врачей вокруг, не указывает на то, что Томас жив. Каталку везут в хирургию, там, где я уже успел побывать. Следом спешит Мэри. — Что с ним?! — останавливаю я ее. — Вей, я пока ничего не знаю. Позже, хорошо? Судорожно киваю, и она убегает вслед за Томасом. Вторая машина и снова раненые. В приемном покое — Брандт, он держится за окровавленную кисть, землянин тоже бледен от потери крови, но все еще на ногах. Рядом с ним — Итах, Гоциг и Кита с Дэвиджем. Все кроме Брандта — в порядке, если не считать перенесенного шока. Снова на каталке ввозят тело — накрытое простыней. — Наен, — шепчет Брандт со слезами на глазах, — она умерла в машине… Я обнимаю его, несмотря на рану, затем обнимаю по очереди Итаха, всего перемазанного человечьей и дракской кровью, с застывшей ненавистью в карих глазах, Киту, чье тело еще дрожит от пережитого стресса, Дэвиджа — молчаливого, собранного, повзрослевшего, Гоцига — тревожно смотрящего на Дэвиджа, переживающего и любящего… — Что с Томасом? Язи Ро уже рядом со всеми нами. Как же тяжело ему сдерживать свои эмоции… но сейчас это необходимо — по-видимому, именно Ро придется общаться с властями и объяснять им, какого черта здесь происходит. — Родитель накрыл меня своим телом, когда взорвалась граната, — слова Итаха едва слышны, — а затем они… просто перестали стрелять… — С Томасом все будет хорошо, — успокаиваю я Итаха, Ро, и одновременно — себя, — Мэри вытащила меня с того света — Томас в надежных руках. Подошедший дежурный врач уводит Брандта за собой. Нам всем остается только ждать. … Лицо Томаса белее подушки, на которой тот лежит. Мэри настраивает систему, что воткнута в руку раненого. — Состояние тяжелое, Вей, но Томас поправится. Мы вовремя успели… — Спасибо! — пожимаю Мэри руку, не в силах сдержать благодарности, — когда он придет в себя? — Хм… Мне всегда нравятся вопросы, которые задают родные больных. Вей, я вытащила пятнадцать осколков из спины твоего партнера, ему очень повезло, что они не задели жизненно важные органы, еще пару миллиметров, и был бы поврежден спинной мозг — а теперь ты хочешь пригласить Томаса на свидание? Мэри снова шутит, а это значит, что страшное позади. — Можно, я посижу здесь с ним? — Думаю, даже если я скажу тебе «нет», ты останешься — вопрос был чисто риторическим… Я киваю. — Еще раз спасибо. Мне жаль, что так получилось с Радаком. Мэри хмурится, но держит себя в руках. — В любом случае, Вей, ты меня предупреждал. Язи Ро заходит в палату и вопросительно смотрит на нас и Томаса. — Все в порядке, Ро, — говорю я ему. Тот облегченно вздыхает, затем обращается к Мэри. — Нас с вами хотят видеть Вит Арат и Лерву Винори. На лице врача отражается тревога. Помимо всего прочего, Вит Арат — Родитель Радака, неизвестно, как он воспримет весть об аресте ребенка. — Я побуду с Томасом, идите. Мэри и Ро выходят из палаты, оставляя меня наедине с любимым. Провожу ладонью по его щеке, мне до сих пор не верится, что все закончилось. И непонятно, что же делать дальше. Возвращаться на Файрин? После всего случившегося не уверен, что это правильное решение. Все там будет напоминать о прошлой жизни, о Кефте, о моей потере. Прошедшие месяцы кажутся нереальными и далекими — неужели все это на самом деле произошло со мной? Род Ритана прервался, сто шестьдесят шестое поколение оказалось последним. Знаю лишь одно — мое место рядом с Томасом, мы сделали выводы из наших поступков, теперь все будет совсем иначе. Не лучше, не хуже — просто по-другому. Наклоняюсь и касаюсь губами его виска. — Ты нужен мне. Помолчав, добавляю. — И вообще, это моя роль — лежать и умирать, а твоя — жалеть меня и проливать слезы… Ты слегка перепутал… Вздыхаю. — Извини, Вей, — слышу я слабый голос. Томас глядит на меня из-под прикрытых век. — Томас… ты… Никогда больше так не делай! Ты ужасно напугал всех нас… Меня. Я должен надрать тебе задницу, как говорят земляне. Как только она заживет… Томас чуть заметно улыбается. — Вей… Я тоже тебя люблю.