До встречи в Будапеште

Перед сном, с энтузиазмом орудуя во рту зубной щёткой, Клинт размышляет, кто наврал ему сильнее — Ник Фьюри или автор путеводителя по Будапешту. Один обещал ему лёгкую, выполнимую в одиночку миссию — проследить за русской шпионкой Натальей Романовой по кличке Чёрная Вдова, которая, судя по оперативным данным, прибыла в Будапешт неделю назад, в опасной близости от международной дипломатической встречи. Второй — прекрасный гостеприимный город с приятным климатом, развитой инфраструктурой и богатой историей. Клинт повёлся на слова обоих, и очень себя за это ругает. По железному подоконнику в номере стрёмного, как вся эта поездка, но дорогого отеля третий день хреначит проливной дождь, а под футболкой, на рёбрах справа, красуется повязка. Рыжая русская стерва на этот раз засекла Бартона первой, хотя он искренне надеялся не контактировать с ней, а строчить дежурные отчёты Фьюри. Царапина от пули, конечно, вещь не смертельная, да и Клинт в долгу не остался, всадив ей ответную под левую ключицу, но шевелиться до сих пор жутко неприятно. Радовало только то, что он наверняка вывел её из строя на время международной встречи на высшем уровне. И ещё что ущерб, нанесённый крупнейшей в Европе синагоге, журналисты и следователи списали на какую-то группировку местных юных вандалов. Даже если расскажешь кому, что ночью удирал от русской в Будапеште, заманил её в синагогу и там вы устроили горячую перестрелку — никто не поверит. Сплёвывая ядрёную мятную пену, Клинт думает про себя, что правдой во всей информации про Будапешт была исключительно его богатая история, которая за последние трое суток стала ещё богаче. В дверь номера скребётся горничная, лопоча что-то на ужаснейшем английском. Сам факт заказа ужина в номер давно забыт Клинтом, и сейчас, когда он уже на полпути к здоровому сну, привезённая еда его почти не радует. Оставив зубную щётку за щекой, Клинт шагает к двери номера, в полосатых семейных трусах, мятой серой футболке и купленных на вокзале тапочках весьма одноразового вида. Морщится. Чешет рёбра вокруг повязки и открывает дверь. Тележка с едой, громыхая, тяжело врезается ему в живот и наносит подлый удар ниже пояса. Такой, что Клинт чуть не проглатывает зубную щётку, отлетая в угол, но вовремя успевает выплюнуть её на пол. История Будапешта явно вот-вот станет ещё немного богаче. — Надо поговорить, — чистейше выговаривает знакомая до боли в рёбрах рыжеволосая горничная, запирая дверь изнутри и взводя курок пистолета. Клинт взвешивает ситуацию. Толкнуть тележку из его положения так, чтобы навредить сопернице, не выйдет. Пистолет в ванной. Лук в паре метров от него, но запрятан так, чтобы работники гостиницы не занервничали. В трусах тайников со шпионскими секретами Бартон как-то не держит. Всё, что он может прямо сейчас сделать Романовой, которая в прекрасной до обидного физической форме — морально её унизить, кинув в неё дешёвым тапочком. Ещё можно выплюнуть остатки пасты с пеной изо рта на пол, потому что от вкуса мяты уже дерёт щёки, и именно это Клинт и делает. — В синагоге ты была не так словоохотлива, — замечает он, и от белозубой улыбки так и веет свежестью. — Обстоятельства изменились, — девушка невозмутимо целит в него твёрдой левой рукой. «У неё серьёзно зажило за два дня плечо?!..» — Ну давай поговорим, — соглашается Клинт, прикидывая в уме, как добраться до оружия. — Научишь меня заодно русскому мату? *** Клинт не сводит с неё глаз. Наталья не сводит с него пистолета. Противная девчонка, кажется, раскусила его планы, и бдит. Они сидят на кровати, и шкаф, за которым спрятан лук, всё так же далёк. На шутки она не реагирует никак, и строгое лицо плохо вяжется с карикатурно-игривой формой служащей отеля. Чёрное короткое платье, белый фартучек, накрахмаленная кружевная наколка в завитых волосах и эти модные сейчас лодочки без каблука — Клинт опять не помнит их названия — идут Романовой меньше тех неброских шмоток, которые он местами прострелил. Да и прицел, когда смотришь в него с другой стороны, штука непривлекательная. — Я начну. Поправляй, если ошибаюсь. «Щ.И.Т» прислал тебя, чтобы меня убить, — спокойно говорит Романова вслух. — Чтобы просто отследить твои действия, — не соглашается Клинт. — Хотя вариант с убийством лично мне нравится. Клинт поднимает бровь. Наталья сосредотачивается от этого ещё сильнее. — Ты знала о моём приезде, — догадывается он. — Меня предупредили о такой возможности. Да. Но не думала, что из всех агентов выберут именно тебя. В лице русской есть что-то неживое. Клинт смотрит то на неё, то в прицел, но не может понять, что именно не так. Это даже не выражение глаз, не упрямо сжатые пухлые губы, нет. Что-то похожее на гриф «Совершенно секретно». — Что ты делаешь в Будапеште? — почти одновременно спрашивают они в лоб друг у друга. Теперь бровь поднимает Наташа, и одним движением взгляда даёт понять, что право первого ответа — у Клинта. Ствол даже не покачивается, и его чёрная дырка Клинту категорически не нравится. — Обеспечиваю безопасность международной встречи, — признаётся он. — Какое совпадение. Романова слегка кривится, и Бартон понимает — плечо у неё всё-таки болит, но выдержка зашкаливает. Он просчитывает момент, чтобы кинуться вперёд и вывернуть левую руку Натальи, сжимающую пистолет, но она вдруг начинает говорить сама, и Клинт выжидает. — Очень жаль, что Фьюри не приехал сам, а прислал долбаного Робин Гуда, — указательный палец Наташи поглаживает курок. — Он бы меня точно выслушал. Я нахожусь здесь с целью обеспечить безопасность русского представителя на открытии участка газопровода. Ты, как я понимаю, американского? — Я за мир во всём мире, — широко улыбается Клинт. Наталья чего-то такого и ждёт, поэтому не реагирует. — Но у меня есть основания полагать, что мне так только сказали. Не то чтобы я сомневалась в честности своих же спецслужб, но тем не менее. Говорили, что встреча безопасна. Что я тут только для подстраховки. Сначала я увидела тут засланца Фьюри, а вчера… Правая рука Натальи на секунду исчезает в кармане передника. Внутри Клинта сжимается пружина, но русская явно хочет что-то обсудить. И что-то важное, раз не пустила пулю в приоткрытую дверь и не слиняла через окно, как делала это в Варшаве и в Харбине со своими целями. Случай-то был аналогичный. Лично Клинт сталкивался с ней всегда при более изящных обстоятельствах и так попасться не ожидал. Особенно когда наконец её серьёзно ранил. Девушка достаёт навороченный телефон с камерой и здоровенным экраном. В два движения она что-то перелистывает в меню и разворачивает яркий дисплей к Клинту. На идеально чёткой фотографии места послезавтрашнего мероприятия, которое должно охраняться не хуже Букингемского дворца уже дня четыре, Клинт видит двух каких-то рабочих и солидного мужчину в костюме. Наталья увеличивает его лицо. Тяжёлая квадратная челюсть; цепкий взгляд; тот же, что и у Романовой, штамп «Совершенно секретно» поперёк физиономии. — Знаешь его? — ровным голосом интересуется она. — Нет, — честно отвечает Клинт. — Но его там быть не должно, так ведь? Наталья кивает. В голове Клинта начинают крутиться догадки, выстраиваясь в логическую цепочку. — Я его встречала. Он русский. И он давно отстранён от правительственной работы. От России из агентов прислана я одна. Подумала, что он теперь работает на вас. — А там будет представительство американских партнёров, российская делегация и члены правительства Венгрии, — проговаривает Клинт. — Взрывоопасный участок. Дело плохо пахнет. — Газом и палёными шкурами, — соглашается Наталья. — Кто он такой? Чего ждать? — спрашивает Бартон. — И почему ты со мной это обсуждаешь? Наталья молчит. Долго. На её лице наконец-то отражаются какие-то эмоции. Формулирует. — Я предлагаю тебе временное сотрудничество, Бартон, — наконец изрекает она с таким видом, будто зовёт его замуж не по любви, а по залёту. Клинт еле удерживается от того, чтобы наигранно всплеснуть руками под дулом пистолета. — Сотрудничество, — с сарказмом повторяет он. — Инженер в Харбине. Биолог в Варшаве. Два удара электрошокером и выбитый зуб на Балканах. Могу показать ещё свои рёбра — там остался след нашего ночного свидания в синагоге. А вы забавная дама, Наталья Романова. Это я перечислил пока только наши личные счёты, не нашего начальства, а вы хотите сотрудничества. — Колено, — сумрачно парирует девушка. — Вывих бедра. Ожог роговицы глаза после разрывной стрелы. Испорченное платье от кутюр и любимая кожаная куртка. И свеженькая дыра под ключицей. — О да, за куртку мне больно самому! Отличная была… Прости. Наталья не злится и не говорит ничего в ответ. Клинт вздыхает. Красноречиво смотрит на оружие. — У меня есть гарантии? Обойма падает из пистолета на кровать. У Бартона вырывается вздох облегчения и обдаёт Романову мятой даже на расстоянии вытянутой руки. — Я ещё никому не предлагала сделок, Бартон, — говорит Романова, и её голос вдруг срывается. — Мне нужно, чтобы ты помог мне найти и взять этого человека втайне от моего начальства. Фьюри можешь всё представить как есть. Но не по шифрованному каналу «Щ.И.Т.а». Самым открытым способом, но чтобы он понял. И я хочу предотвратить что-то, что должно случиться. Бартон смотрит на Романову. Взвешивает всё, что она сказала. — Теракт? Подстава? — Вероятно. — А твой личный интерес? — Что мне нужно — я сказала. Причины тебя не касаются, но Фьюри я их сообщу, если потребуется. — А какой в этом интерес для меня и для Фьюри? Вместо всяких слов Романова берёт с тумбочки телефон Клинта. — Возьми, — она морщится, шевеля левой рукой. — Пошли ему фото. И больше не связывайся по официальным каналам. — Думаешь, за мной следят? — Думаю, у вас завелись крысы. Я немного прибралась днём в твоём номере, — Наталья тянется к тележке для еды и поднимает крышку с того, что Бартон принял за десерт. На тарелочке красуется горсть выдранных «жучков». *** В Вашингтоне Ник Фьюри получает оповещение о новом письме, которое кажется ему странным и приходит на обычную личную почту. Там он видит телефонное фото и пару строчек текста. На фото — безупречный семьянин Бартон, лежащий на постели на груди горничной. Лица её не видно, только знакомые очертания подбородка и рыжие волосы позволяют опознать Романову. «Здесь отличное обслуживание в номер, рекомендую! Получил предложение, от которого не смог отказаться». Если бы это писал не Клинт, Ник подумал бы о банальной супружеской измене и некотором количестве алкоголя, подтолкнувшем срочно похвастаться. Но присланное по открытому каналу сообщение такого содержания Фьюри взволновало. Он смотрит на фотографию. Несколько раз перечитывает строчки. И быстро набирает только одну фразу. «Не забывай предохраняться». *** — Эй, несколько лет назад я был бы безусловно рад красотке, которая снимает наряд горничной на кровати в моём номере, но… — Заткнись, Бартон, — цедит Романова, расстёгивая платье и спуская его с левого плеча. Клинт хочет что-то сказать, но лишь издаёт мрачный свист. — Навылет. Спасибо, что кость не задел. — Я же очень меткий. Перед Натальей стоит ноутбук Клинта и недоеденный салат. Они уже час после одобрения Фьюри собирают добытые порознь данные в единое целое. Занимается этим в основном Романова, потому что Бартон ужинает, одевается и офигевает. Спать ему уже не хочется. — Разберись с повязкой, — бросает Романова, не отрываясь от экрана. Пальцы девушки порхают по клавиатуре, очень быстро и уверенно. Бартон послушно берётся за край промокшего бинта и отрывает его. Русская даже не дёргается. Под повязкой обнаруживается неважно обработанная воспалённая рана. Клинт опять свистит. — У нас примета одна есть, — ровным тоном замечает Романова. — «Не свисти — денег не будет». В твоём случае ещё и зубов. Она очень спокойно терпит суровые процедуры. Клинт промывает рану, обеззараживает, прижигает, накладывает свежую повязку и параллельно наблюдает за тем, что творит шпионка. — Тебе надо обратиться в больницу. — Потом, — отмахивается Наталья. Она ждёт, пока Бартон закончит, а после похлопывает по кровати, приглашая его сесть рядом, и разворачивает ноутбук к нему. Клинту очень нужны деньги и зубы, но он свистит в третий раз. — Придётся написать Нику ещё одно письмо, — говорит он. — Не надо. Иначе он примчится и попадёт под раздачу сам. Так будет даже интереснее для тех, кто это затеял. Спасибо за повязку. Романова застёгивает платье и возвращается к поеданию салата, пока Бартон анализирует её своеобразный отчёт. «Подстава», — вертится у него в голове, и он прикрывает лицо ладонью. Мысли складываются в единую картинку. Такой в путеводителе точно не было. — Русские спецслужбы считают, что ничего не случится, и шлют единственного агента, чтобы присмотреть за делегацией, — начинает излагать Бартон вслух. — Угум. — Американские тоже так считают. Поэтому «Щ.И.Т» отсылает своего агента скорее для подстраховки и для наблюдения за занозой в своей заднице. — Угум. — Обе стороны заинтересованы в положительном исходе, и Венгрия тоже. И со своей стороны она обеспечивает на церемонии отличные меры безопасности. — Угум, — Наталья всё ещё жуёт, и это немного раздражает и сбивает Клинта. — Но тут ошивается какой-то чувак, который раньше работал в особом подразделении и отвечал за экспериментальные проекты. Был скандально отстранён и уволен, подробностей нет. Параллельно в городе происходят волнения какой-то молодёжной группировки — хороший способ отвлечения внимания. И этот чуваааак, — тянет Клинт, пролистывая документацию, — сейчас внедрился в коммунальные службы Будапешта, что даёт ему доступ к мероприятию. Полгода подготовки? Он, должно быть, хочет конкретно большой бабах, которого никто и не ожидает. — Мм. Романова отставляет пустую тарелку и заваливается на кровать, сбросив обувь. — Переведи для меня эту глубокую мысль? — Франц Фердинанд. — На другой язык, пожалуйста? — Первая Мировая, — говорит Романова. — Она началась из-за неприятностей во вроде бы посторонней стране… — Так, понял, учил, сдавал, подзабыл, вспомнил. Но не понял, как это относится к нам. — Похоже, что кто-то похожим образом хочет стравить Россию и США. И устроить Третью. Клинт оглядывается на неё и чешет нос. Наталья лежит, смотрит в потолок и рассуждает о глобальных вещах с абсолютно равнодушным видом. Бартон машинально тоже смотрит на потолок. Но там нет ничего интересного и относящегося к делу. — Как-то глобально и сложно. — Достаточно удобно. У нас не самые доверительные отношения и солидное вооружение. Будапешт никому нахрен не сдался, давайте будем честными, и в нём можно устроить фейерверк. Если при этом сильно пострадает российская делегация, то к делу привлекут «Щ.И.Т», чей агент Бартон непонятно зачем находится на месте событий. Если американская — будет понятно, что виновата Романова. При этом обвиняемый, скорее всего, ничего в своё оправдание сказать уже не сможет. За тобой следили, Бартон. За мной тоже пытались, но я сменила два отеля за неделю, избавилась от прослушки и вроде обрубила хвост. Оборудование одинаковое — значит, за нами следит один и тот же человек. Или, как минимум, одна и та же организация. Нам нужно разработать план. Клинт стонет, чувствуя, как в его голове пляшут обрадованные выводами русской тараканы. — У меня есть отличный план, — предлагает он. — Давай ты возьмёшь всё на себя, а я просто постреляю? Наталья фыркает. — Закрой окно поплотнее. Этот дождь уже на нервы действует. — Ты так и будешь здесь спать? — Клинт не сразу, но всё же гремит форточкой. — Да, — Романова вытягивается на кровати. — И не льсти себе, приставать не буду. — Чур, одеяло моё! — Да на здоровье. Наталья уже спит, когда Клинт всё же отправляет Фьюри ответ, украшая его подмигивающим смайликом, закрывает ноутбук и ложится с ней спиной к спине. «Тебе тоже не мешает сдать анализы».