До встречи в Будапеште

Джен
R
Завершён
360
автор
Размер:
22 страницы, 4 части
Описание:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
360 Нравится 34 Отзывы 89 В сборник Скачать

Часть вторая

Настройки текста
Клинт начинает просыпаться от того, что в номере шипуче бормочет CNN. Он долго сопротивляется этому, потому что слышит шорох надоевшего дождя и чувствует, как ёрзает на постели Романова, но через какое-то время подскакивает с нецензурным воплем. — Ты могла ткнуть хотя бы в другой бок?! — Нет. Ты на нём лежал. Клинт ложится на спину и бросает взгляд на экран. Новости расписаны такими помехами, будто их пережевали и выплюнули, но это единственный не венгерский канал в гостинице. — Есть что-нибудь интересное? Наталья качает головой и суёт Бартону в руки кружку с умопомрачительно чёрным кофе. Он ожидаемо оказывается безобразно крепким и горьким, а ещё почти остывшим. — Русская нефть?.. — Надо быстро просыпаться, — Романова досматривает новости. — Пей. — А сколько времени? — Ответ тебе не понравится. Бартон тянется за мобильником и неохотно соглашается с Романовой. Ответ ему действительно не нравится, причём так сильно, что хочется уснуть обратно ещё часа на два минимум. Но ситуация у них настолько аховая, что Клинт послушно тянет кофейный кисель и смотрит, как Наталья переключает каналы. Она останавливается на каких-то местных новостях. — Ничего же не понятно, — удивляется Клинт. — Можно догадаться по картинке. Бартон вздыхает, глядя на полосы помех. Всматривается в них и узнаёт знакомые места в Будапеште. Разрисованные стены, разбитые окна, сожжённые ларьки с суверниркой. — Опять погром в центре. — Ага. Мы им только помогли, когда провели бурную ночь в синагоге. Население настолько нервничает из-за этих вандалов, что меры безопасности могут усилить. Оттянут ради них часть сил, которую в спокойное время бросили бы до кучи на международную встречу. — Боже. Ты когда-нибудь говоришь людям хоть что-нибудь приятное? — Прогноз погоды обещает, что после полудня дождь перестанет. Это немного утешает Клинта, но плохие предчувствия всё равно усиливаются. Его беспокоит не столько изнанка миссии, о которой не знал даже Фьюри, сколько эта чужеродная дамочка, которая невозмутимо сидит на кровати в его номере. Даже если бы он не сталкивался с Натальей лично, он не верил бы ей после одного беглого взгляда на толстую папку с её делом в архиве «Щ.И.Т.а». Да что там дело — один шепоток о её делишках, одно столкновение взглядов, одно упоминание прозвища. Хорошего человека не назовут Чёрной Вдовой. А ещё она русская. Клинт вспоминает какой-то из фильмов Гая Ричи, где фигурировал соотечественник Натальи. И иначе как «хитрожопым» его не называли. Собственно, глядя на то, как Романова ковыряется в его ноутбуке и делает что-то необходимое, Бартон готов побиться об заклад, что хитрожопость — её особая национальная черта. Наталья никак не комментирует и не поясняет свои действия. Она даже не ставит его в известность о том, что она делает. Где гарантия, что она сейчас не ведёт исключительно свою игру? Но, с другой стороны, Фьюри отнёсся к сигналу тревоги серьёзно и команды срочно вязать Вдову не дал. Клинт решает перестать думать и спуститься за завтраком. Русская только морщится, когда он спрашивает, чего бы ей хотелось. В дверях он всё-таки оборачивается. — А что ты там, кстати, делаешь? — интересуется Клинт. — Беру всё на себя, — следует саркастичный ответ. — Тебе, возможно, действительно останется только пострелять. *** Сигнал сообщения, пришедшего на электронную почту, застаёт Клинта с сэндвичем в зубах. Он тянется проверить свой ящик, но Наталья бьёт его по рукам. — Это мне, — говорит она. — Жуй скорее и не роняй помидоры на кровать. Просто отвратительно. Бартон фыркает, но упавший на простыню ломтик помидора подбирает и отправляет в рот. Романова прикрывает лицо рукой, качает головой и возвращается к просмотру письма. — Прекрасно. Они одобрили, — пухлые губы расплываются в опасной улыбке. — Днём у нас пресс-конференция. — Прости, что?! — Пресс-конференция. Клинт уже собирается подавиться и умереть, когда девушка бросает на него быстрый взгляд. — Не бойся, я всего лишь аккредитовала нас как журналистов и внесла в списки. Приглашение пришло. — Из меня такой же журналист, как из тебя бале… Кхм. — Аааа, читал моё досье? Шутка не прошла, какая жалость. Бартон, с трудом расправившись с сэндвичем, вливает в себя более приличный кофе, чем утренняя «реанимация», и разворачивает к себе ноутбук. Через тридцать секунд он смотрит уже не в монитор, а на сумасшедшую русскую. — Барт Клинтон? Фотограф? Ты издеваешься? — У меня было мало времени изощряться и фантазировать, — Романова даже не ведёт бровью, уплетая тосты быстро, с изяществом и не над простынёй. — Твоё «Натали Барнс» звучит как-то менее…палевно. Наталья неопределённо пожимает плечами и переключает канал. За спиной новоиспечённого фотографа «Дейли Телеграф» звучит знакомая музыка из мультфильма. Наталья забирается на кровать с ногами и допивает кофе, начиная мурлыкать мотив песенки. В голове у Клинта взрывается канонада фейерверков от всего, что происходит в его жизни. Он в Будапеште и в заднице. Он сотрудничает с Романовой, которая попортила ему изрядно нервов. У «Щ.И.Т.а» явные проблемы. На носу, возможно, нужная кому-то Третья Мировая. Грядёт теракт. А Романова сидит в его номере на его кровати, одетая в наряд горничной, кушает тосты с кофе и подпевает песенке из «Анастасии». Опасная русская шпионка, которая на днях его чуть не пристрелила. — Сердце, мне лишь верь, храбрость, будь опорой, отступать нельзя теперь… — голос Натальи перекрывает венгерский дубляж. Клинт терпит половину песни, изучая информацию о пресс-конференции. Потом пытается убийственно посмотреть на девушку. — Выключи, — сердечно просит Бартон. — В этой комнате слишком много Романовых. — Лучше иди одеваться, — советует Наталья, делая телевизор громче. — У тебя есть деловой костюм? — Нет. — А командировочные, чтобы его купить? — Я хотел… — …сэкономить. Нет, не получится. Тебе надо прилично выглядеть. Фотоаппарат я тебе найду. Одевайся для выхода на улицу и готовь снаряжение. Бартон уходит в ванную. Когда он возвращается в комнату, телевизор уже выключен и Натальи в номере нет. Поразмыслив, Бартон спускается вниз и садится на скамейку в сквере у отеля. *** Уже по-осеннему прохладно и ветрено, но все деревья в сквере ещё зелёные. Фотографии обманчиво тихой, безлюдной ранним утром улицы возле отеля выходят на телефоне смазанными. Клинт с трудом находит среди них одну хорошую и удаляет остальные. Телефон Романовой в разы лучше, и от этого становится немного досадно. Каждый раз, когда он выезжает в другие страны, он жалеет об одном — он не может показать весь этот мир Лоре и сыну. Возвращаясь домой, он рассказывает о том, что видел в путешествиях (умалчивая, конечно же, о неприятностях), привозит подарки, показывает фотографии. Но мир Лоры давно сомкнулся в один маленький домик, удалённый от мира, в один малонаселённый, полупустой коттеджный посёлок среди лесов и полей. Клинт понимает, что это было единственным выходом, и он благодарен Фьюри за прикрытие, но иногда ему всё равно тоскливо от невозможности поехать куда-то вместе с любимой женщиной. Очередной кадр оказывается безнадёжно испорчен ворвавшимся в гармоничный пейзаж серым «шевроле» с тонированными стёклами. Он тормозит в нескольких метрах от Клинта, и стекло опускается. — Эй, красавчик, — Романова смотрит на него поверх дорогих тёмных очков. — Поехали кататься? Бартон нехотя поднимается с лавочки. Русская спокойно сидит за рулём, вся какая-то слишком самоуверенная и ухоженная, и он чувствует себя староватым и потрёпанным для начавшейся заварушки. Клинт собирается открыть заднюю дверь и сесть сзади, скорее в целях собственной безопасности, но Наталья останавливает его, цокая языком. — Нет, Бартон. Твои глазки пригодятся тут. Она кивает на переднее сиденье. Бартон со вздохом повинуется. В салоне ужасающе пахнет освежителем воздуха, и первое, что он делает — срывает кошмарную ёлочку российского производства с зеркала заднего вида, ломает и выкидывает в окно. «Почему, кстати, ёлочка пахнет лавандой? Где логика у русских?» — Вот теперь поехали кататься, — удовлетворённо соглашается он и блокирует дверь изнутри. Наталья с каменным лицом жмёт на газ. *** Клинт так и не добивается ответа, зачем и откуда у Натальи отличная фотокамера, которая вручается ему под честное слово. Половину дороги Бартон копается в настройках, чтобы не выглядеть на пресс-конференции профаном. И чтобы не думать о том, как шедеврально водит Романова, потому что от её лихих виражей у Клинта дёргается всё внутри. — Ради всего святого, — просит он на очередном повороте. — За нами же никто не гонится. По крайней мере, сейчас. — Я атеистка, Бартон. Клинт же мысленно возносит все известные ему благодарственные молитвы, когда целая машина без всяких приключений паркуется у торгового центра. Романова ходит по магазинам так, как будто проводит военный смотр. Каждый бутик с порога окидывается взглядом полководца, после чего Наталья либо разворачивается и уходит, либо прицельно направляется к витринам. Она смотрит на платья, на пиджаки, механически перебирая вешалки, прикидывает вещи на себя и Бартона. Клинт впервые ловит себя на том, что восхищается подготовкой русских спецагентов. Но не подаёт вида и усиленно торгуется с Романовой насчёт того, что считает платье и костюм не самым практичным вариантом. Наталья ненадолго замирает у одной из вешалок, что-то обдумывая, и внезапно соглашается с Бартоном. На то, чтобы подыскать приличные наряды для пресс-конференции, у них уходит не больше сорока минут. Клинт переодевается в одной из примерочных в тёмные строгие джинсы и чёрный пиджак с тёмно-фиолетовой рубашкой, Наталья выбирает для себя похожий костюм, но с чёрной блузкой. Они встречаются у выхода из торгового центра, когда Клинт уже успевает купить себе кофе. — Мы похожи на двух студентов, которые пытаются изобразить солидных людей, — недовольно бросает Романова, глядя на Клинта. — Что, и я похож на студента? — Да. На очень плохого. Уже лет десять защищаешь диплом, и всё безуспешно. Клинт усмехается в стакан с кофе. Романова вытаскивает из кармана флэшку. — Подожди меня в машине, — она отдаёт ему пакет со своей старой одеждой. — Я распечатаю пропуска и вернусь. Бартон кивает и садится на своё место. Едва он заходит в свою электронную почту, как дисплей перекрывает белый квадратик входящего вызова с надписью «Фил», и звонок отдаётся в ладони дрожью. Клинт оглядывается и отвечает. — Привет, Коулсон. — Привет, Бартон. Как там Будапешт? — Очень интересный город. — Я тут прочитал в путеводителе, что это столица европейской секс-индустрии… — Правду говорят. Я уже знатно затрахался. — Я звоню тебе по делу. Сверху пришло распоряжение. — Какое? — Ты не мог бы собственноручно…уволить свою горничную? Глоток кофе встаёт у Клинта поперёк горла. — У меня были другие инструкции. — Теперь они такие. — Чей приказ? — Информация мне недоступна. — Окей, — говорит Клинт и жмёт «отбой». Его сердце колотится всё сильнее и сильнее, и некоторое время он с осуждением смотрит на картонный стаканчик в руке, будто это всё из-за него. Потом так же внимательно смотрит на свой почтовый ящик, где светится новое письмо от Фьюри. «Анализы меня огорчили». Бартон копирует адрес Ника, сохраняет его в заметки, выходит из своей почты и удаляет её. После этого он залпом допивает остывший кофе, пересаживается на водительское место и закрывает глаза, прислоняясь затылком к подголовнику сиденья. Все каналы скомпрометированы. Даже личные. В «Щ.И.Т.е» действительно есть кто-то, кто связан с координацией происходящего. Их с Романовой дёргают за ниточки, как двух марионеток в уличном кукольном театре. Причём не притащи ему русская свою информацию, кто знает, как развивались бы события… И ему надо сделать выбор. Прямо сейчас. Клинт сидит так до тех пор, пока дверь машины не открывается с той стороны. Только тогда, и то не сразу, он приоткрывает один глаз. Наталья хлопает ресницами с недоумением и возмущением. Под пиджаком у Клинта кобура. Он осязает её, сложив руки на груди, но понимает, что не достанет пистолет, чтобы выстрелить в неё. По крайней мере, первым. — Детка, давай договоримся раз и навсегда, — мягко говорит ей Клинт. — Отныне и во веки веков в нашем дуэте веду я. Не хочу поседеть раньше срока. Романова обходит машину, сердито цокая каблуками, хлопает правой передней дверью и кидает на приборную панель два заламинированных пропуска на пресс-конференцию. Всю дорогу они едут молча. Магнитола выключена, и скрип ручки Натальи в большом блокноте слышен громче всех остальных звуков в мире. *** Пресс-конференция оказывается невероятно унылой. Но полезной. Наталья все три часа сидит со скучающим видом, записывая бубнёж представителей газовой компании и изредка задавая сочинённые по дороге дежурные вопросы, когда до неё доходит очередь. Ни эти вопросы, ни ответы на них не представляют ровным счётом никакой ценности и служат лишь для того, чтобы не выделяться из массы журналистов. Клинт же внимательно фиксирует всё вокруг на фото. Он переснимает кадры презентации с большого белого экрана, фотографирует лица делегатов, охранников, прессы, переводчиков. Теперь у них есть карта газопровода, примерное представление об остановленном заводе рядом с местом церемонии открытия и о местности вокруг. Все три часа Клинт непрерывно вспоминает, как в юности смотрел всякие приключенческие фильмы о репортёрах и думал, что это весёлая и захватывающая профессия. Ещё один наглый обман. Бартон полностью поглощён съёмкой презентации, когда Наталья вдруг напрягается. Как охотничья собака, выследившая добычу и вставшая в стойку. Как пистолет со взведённым курком. Она едва заметно тыкает его в колено ручкой, и Клинт моментально отслеживает направление её взгляда. В зал входит и садится в первый ряд тот монументальный мужик из русских спецслужб. Бартон делает снимок, и белая вспышка его фотоаппарата тонет в мерцании остальных. Когда очередь задать вопрос снова доходит до Натальи, она поднимается с места как-то особенно изящно и вызывающе. — Натали Барнс, «Дейли Телеграф», — напоминает она чётко и громко перед новым неинтересным вопросом. Объектив Клинта успевает запечатлеть, как оборачивается на неё мужчина с квадратной челюстью, и смотреть на этот кадр ему необъяснимо жутко. *** Романова и Бартон долго сидят в машине после окончания пресс-конференции. Парковка вокруг пустеет, но она просит Клинта подождать. Клинт ждёт, перелистывая фотографии и запоминая всё важное. — Вот он, — Наталья хватается за его локоть так внезапно и крепко, что Бартон едва не роняет фотоаппарат. Оглянувшись, Клинт видит, как тот самый мужчина и два его телохранителя погружаются в громоздкий мрачный внедорожник, похожий на чёрный гроб на колёсиках. — Поехали за ним, — говорит Романова. «Ты с ума сошла, женщина. У нас с собой четыре пистолета и шокер. Ещё фотокамера, но я недостаточно плохо снимаю, чтобы они все умерли от отвращения. Мы спалимся, и они просто переедут нашу машину, подумав, что это «лежачий полицейский». За нами кто-то следит, везде крысы, и вообще мне приказано тебя убить», — хочет сказать ей Бартон. Но он видит в глазах девушки настоящие эмоции. Холодные, злые, острые, как кинжалы, но человеческие. Ярость. Ненависть. Желание… мстить? Тонкие сильные пальцы настойчиво сжимаются на его локте, мнут тонкую кожаную куртку, наброшенную вместо неудобного пиджака. Клинт выжидает. Молчит. Когда внедорожник выезжает с парковки, он плавно выжимает педаль, и маленькая серая машинка скользит за большой чёрной на почтительном расстоянии, стараясь поменьше светиться в зеркалах. Наталья отцепляется от его руки и откидывается на спинку сиденья. Она закрывает глаза и глубоко дышит. Бартон хочет спросить Романову о том, что ей сделал этот тип, но интуиция подсказывает ему, что пока ничего спрашивать не нужно.
Отношение автора к критике
Приветствую критику только в мягкой форме, вы можете указывать на недостатки, но повежливее.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.