Глава III День 32.
Утро. Как всегда, половина восьмого. Свет резал глаза. Надо будет задуматься о покупке жалюзи после того, как выйду из нулевого дня. Если, конечно, выйду. Сегодня никакой яичницы. Я сразу надел куртку и побежал на печально известный мне пешеходный переход. Огромные пробки и куча людей, спешащих на работы, встретили меня. Но Анны среди всего этого разнообразия я не видел. Ладно, тогда я просто перейду дорогу. Шажок. Еще один. И еще. Я был рад, как маленький ребенок, научившийся ходить. И никаких маршруток. Никаких Анн. Я наверняка уже вышел из нулевого дня. Но тем не менее продолжал ходить взад-вперед по зебре. Пока не услышал ее голос. «Свят, машина!» Глухой удар в правый бок. Я даже не почувствовал никакой боли. Лишь струйку крови, стекающую с моего лица. Жутко хотелось спать, но я не мог — меня била по щекам и тормошила УдавоАнна. Я только видел, как двигаются ее губы, но никаких слов не мог разобрать. Не знаю, сколько прошло еще времени в таком состоянии, но я смог закрыть глаза. Я потерял абсолютно все мысли. Может, это и есть настоящая смерть?День 0.
Утро. Свет как всегда резал мои глаза. Видимо, пол восьмого. Но стойте, это ведь не моя комната. Стены, окрашенные в пастельную и уже давно облупившуюся краску. Тумбочка возле кровати, а за ней капельница. И все тело в бинтах и гипсе. Похоже на больницу. Еще часа два я так пролежал в небытие. Ко мне подходили медсестры. Полицейский спрашивал о моем самочувствии. Врач проверял состояние. Но ни кому из них я не мог ответить. Почему? Неожиданно, зашла она, Анна. Ее рыжие, шелковистые волосы, приятное лицо и мягкие руки я не забуду никогда. Анна подошла ко мне, наклонилась над моей грудью и стала беззвучно плакать. Я лишь чувствовал капельки соленой воды, стекавшей по мне сквозь перевязки. Мне стало невыносимо жаль эту девушку, намного больше жаль, чем человек может проявлять сам к себе или еще к кому-нибудь сострадание. Но я ей не мог ответить. Я не чувствовал тело. Я не слышал ничего. Лишь потом из разговора врачей я услышал, что у Свята кома уже четвертый месяц. Меня собирались отключить от системы жизнеобеспечения как безнадежного. Благо единственный родственник, тетка по маминой линии, дала на это добро. В такие минуты думаешь не о себе, а о других. Думать мне оставалось немногим больше 40 секунд. Я ощущал недостаток кислорода, будто плаваю под водой. Тело скрутило. Последнее, что я увидел — календарик на стене напротив. 13 июня. Прощай, нулевой день.