Ангел и демон...

      Над Парижем задымился рассвет. У горизонта появилась тонкая светлая полоска, остро контрастирующая с чернильно-чёрным небом. Как свет не определившегося эйдоса, попавшего под сильное влияние марка, но ещё не потерявшего природной склонности к свету. Постепенно полоска света начала расширяться. Мрак отступал, освобождая дорогу своему извечному врагу. Погасают на улицах фонари, спутники темноты. Вот первые лучи солнца коснулись стен домов, блеснули бликами в оконных стёклах, пробежали по оставшимся после ночного дождя лужам, заискрились на металле Эйфелевой башни, засверкали в брызгах воды работающих фонтанов. Утреннее солнце медленно показалось на чистом, без единого облачка, небосклоне, и медленно начало свой путь наверх. Улицы, в такой ранний час всегда пустынны. Вот и сейчас, ни одного прохожего не видно на парижских тротуарах, ни одна машина не шуршит новыми шинами по серому асфальту. Над городом всё ещё витает сон. Самый крепкий рассветный сон.       На крыше одного из зданий сидят двое. Лучи солнца лижут металл у самых их ног, но коснуться неизвестных они не в силах. Двое специально разместились в тени лифтовой шахты, чтобы не один светлый луч не затронул их темной сущности, не причинил новой боли, от осознания их внутренний тьмы. Хотя эта предосторожность была явно лишней и не имела никакого смысла. Как можно скрыться от боли, когда сам, нарочно, причиняешь её себе? Вот, вот – никак.       Даже самое чуткое ухо, самого хитрого и пронырливого комиссионера не смогло бы услышать ни звука, доносящегося от лифтовой шахты этого дома. И не потому, что вокруг неё был установлен непроницаемый барьер. Нет. Просто они не говорили. Им это было не нужно. Как не нужно говорить с настоящим другом, а нужно просто сидеть рядом с ним и понимать, что это – величайшая радость в жизни. Они просто сидели. И просто смотрели на рассвет. Смотрели на начало нового дня, на такой чистый и прекрасный свет. И в груди каждого болела старая рана. У одного там была зияющая дыра, которая никогда не заживёт, у другого... А другого терзал невозможный выбор, его мучила боль от того, на чью сторону он склонялся. Они нарочно сидели здесь, лицом к манящему свету, чтобы причинить себе новую боль. Чтобы вызвать ненависть. Чтобы заставить себя погрузиться во мрак без остатка. И оба понимали – это невозможно. Потому ли, что у одного из них был свободный эйдос или потому, что внутри обоих жил слабый отголосок света – их дружба? Никто не смог бы ответить на этот вопрос со стопроцентной уверенностью.       Наконец один из них, - смуглый парень с большими карими глазами, в модной лопухоидной одежде и с весёлыми чертами лица с которыми совсем не вязалась грусть в глазах, - прервал долгое молчание. - Адриан! Эй, Адриан! – но второй парень совершенно не обращал на него внимания и смотрел в даль совершенно пустым взглядом. – Алло! Земля вызывает первого мечника мрака! – но даже упоминание о заслугах не смогло отвлечь Адриана от отрешённого созерцания светлеющего горизонта. – Чувак! Опять кровавые попугайчики в глазах? Или на этот раз чёрные нимбы и деревянные крылышки? А может шоколадные дархи? Или эйдосы из гнилой морковки? – с этими словами Нино начал активно трясти друга за плечи, пытаясь вернуть его к действительности. В следующую секунду ему пришлось уворачиваться от острых и выскакивающих за миллионную долю секунду когтей Адриана. – Всё, всё, понял! С морковными эйдосами я действительно переборщил. - Ты всегда и со всем перебарщиваешь, - недовольно пробурчал Адриан, - красивый блондин, с ярко зёлеными глазами, бывшими когда-то правильными чертами лица и страшным очень старым шрамом, идущим через глаз от брови до подбородка, - которого так грубо оторвали от его размышлений. - Ну что поделать! Вот такой я максималист по жизни! - Пфффф! – громкое и продолжительное фырканье – это всё чем можно откомментировать фразы такого типа. Особенно, если вам отлично известно, насколько тысяч процентов это блеф. И не очень качественный. Так, третьесортный... - Так о чём ты так сосредоточенно размышлял? – поинтересовался Нино. - Если я скажу "о жизни", ты же не отстанешь, так? – получив штук десять активных кивков, юноша продолжил, - Ну ок. Когда я телепортировал к тебе, то спрятался за дерево и дождался, пока ты пронесёшься мимо. Потом я незаметно попытался наложить на валькирию контролирующие чары. К счастью, она оказалось совсем новичком, и не вычислила мои чары. Я приказал ей медленно подойти к дереву и приготовил жезл...       Когда Нино услышал эти слова, на его лице появилось выражение ужаса. Хотя изменения были столь незначительны, - ведь он же всё-таки некромаг, - что их мог заметить только Адриан. Глаза незаметно расширились, губы сжались в тонкую линию, лицо чуть побледнело. Его друг не был убийцей. Не мог быть. Он бы не смог убить эту валькирию. Да он никого бы не смог убить. Ведь он - Адриан! Его, Нино, лучший друг! Да, он страж мрака, но...       Но Нино слишком хорошо помнил, первый дуэль Адриана, на котором присутствовал он сам.