Я не дам тебе умереть

      Гажил сжимал в объятьях такую маленькую и хрупкую по сравнению с ним фею и думал о том, как сильно он изменился с того дня, как… До чего же мерзко и стыдно вспоминать то, что он сделал с ней и её напарниками просто потому, что именно им не посчастливилось попасться ему на глаза в тот вечер, когда он подумал, что, раз Макаров проглотил разрушенную гильдию, то стоит проверить, как он отреагирует, если прихлопнуть кого-то из его мошек! Не прихлопнул, в последний момент решил, что достаточно будет избить, однако нынешний он себя тогдашнего пришпилил бы к тому же дереву и позаботился о том, чтоб ни единой целой кости не осталось. Вспоминать мерзко, но и забывать нельзя. Это его ноша, его груз на совести, который останется там на всю жизнь. Леви как-то сумела его простить и даже полюбила, но сам он себя не простит. И за неё, и за тех, кто был раньше, когда Гажил Железный развлекался, избивая любого, кто не так на него посмотрел. Саламандр заставил его задуматься о том, что можно иначе, а старик Макаров сделал то, что не удалось бабуле Белно — вправил мозги на место и помог не то чтобы превратиться в человека, но встать на правильный путь. Чувство вины за то, что он сделал, появилось не сразу, и даже не после разговора с Макаровым — оно навалилось тогда, когда он вслед за Джувией переступил порог гильдии и увидел, как та самая синеволосая девчонка, которую он распял, с ужасом смотрит на него из-за спин парней, что были с ней тогда. Прежде ему нравился такой взгляд поверженных врагов, хотя нет, чаще — жертв, но в тот миг что-то перевернулось. Чувство вины породило желание защищать её и помогать, а когда и как к этому желанию добавилось желание физическое, а так же стремление заботиться, делать приятное, сдерживаться и… рассказать ей о своей любви — он и сам не понимал. Вот это, последнее, поражало его больше всего — не просто появилась уверенность в том, что то, что он к ней чувствует — именно любовь, но и захотелось, чтобы Леви знала об этом.       — Леви, я… — начал он и запнулся. Мысленно признаться самому себе в том, что влюбился, оказалось гораздо проще, чем выговорить вслух «я тебя тоже люблю». Язык наотрез отказывался поворачиваться, чтобы выдать звуки, от которых убийце драконов, бывало, хотелось плеваться. Между тем словесница чуть отодвинулась от его груди и выжидающе смотрела. С каждой секундой Гажил чувствовал себя всё глупее, а сказать то, что собирался, становилось всё сложнее. — Я т… Я там забыл кружку под кофе принести! — выкрутился он и позорно сбежал на кухню.       Вернувшись несколько минут спустя с кружкой, немного восстановивший душевное равновесие Гажил застал заметно погрустневшую и переодевшуюся из пижамы в оранжевое платье Леви за выгрызанием сердцевины из разломанного пополам кекса-уголька.       — Вкусно получилось, только корочка немного подгорела, — как ни в чём ни бывало сказала МакГарден, протягивая ему половинку маффина. — Хочешь попробовать?       Редфокс молча кивнул и взял угощение. Откусить без риска потери зуба было проблематично, но в серединке оказался нежный, тающий на языке бисквит. Что ж, ну хоть что-то у него получилось!       В комнате повисло напряжённое молчание. Железный никогда не отличался эмпатией, да и в психологии, особенно женской, не разбирался, но сейчас внезапно отчётливо понял: она ждала от него тех слов, что он так и не сказал. Пока он мучился вопросом, заставить себя сказать это сейчас или подождать более подходящего момента, Леви догрызла внутренности из ещё одного маффина, собрала поднос и понесла его на кухню. Гажил проводил её взглядом и только потом сообразил, что не успел прибрать грязную посуду после готовки.       — ГАЖИЛ!!!       Кто же знал, что в миниатюрном теле кроется такая мощь голоса? Гневный вопль, наверно, услышали на всём континенте, из театра Рабиана вновь сбежали все актёры, в королевском дворце бросились проверять, не открылись ли врата Затмения, в совете у председателя Гран Дома прекратилась икота, от которой тот страдал весь день, Зереф перекрестился, Акнология посыпал голову пеплом и ушёл в монастырь, ибо тот рёв, которым он уничтожил Тенрю, был детским лепетом в сравнении с этим воплем, а убийца драконов, волей судьбы оказавшийся в эпицентре, ненадолго оглох.       Когда ощущение, что стены дрожат, а стёкла вот-вот вылетят, отпустило, Гажил поспешил на кухню, гадая, что же заставило Мелкую выдать такой ультразвук. Не могла же она разозлиться из-за нескольких грязных мисок и сковородок?       Синеволосая стояла на пороге кухни, сжимая в руках поднос, а глаза её метали молнии.       — Гажил, ЧТО ЭТО?! — очень тихо, почти шёпотом (хотя, возможно, так показалось после вопля) поинтересовалась она, кивая в кухню.       Первое, что бросалось в глаза — это мука. Мука была повсюду, равномерным слоем покрывая стол, диван, плиту, пол… Любое неосторожное движение, любой слишком сильный выдох подымали облачка белой мучной пыли, превращая кухню в подобие туманного Альбиона. Когда мучные облака опускались, можно было заметить на полу несколько островков чего-то, напоминающего жидкое тесто — по-видимому, разбитых яиц, присыпанных мукой — и осколки посуды, исходя из их количества, на полу нашли свою кончину не меньше полудюжины тарелок. Плиту украшали потёки чего-то коричневого, напоминающего растопленный шоколад, и опять-таки разбитые яйца. Местами сквозь тонкий белый покров просвечивали зелёные листочки каких-то трав. Посреди стола громоздилась пирамида из доброго десятка заляпанных яйцами, тестом и шоколадом мисок, причём держалась эта конструкция на честном слове, непонятно, как крик Леви не заставил её обрушиться. Кастрюля, перевёрнутая набок, из которой и текла на плиту коричневая масса и сковородка с прилипшими ко дну жёлто-зелёными лохмотьями фриттаты дополняли картину.       — Ну не успел я вымыть посуду, и что? — проворчал Гажил. — Тем более ты сама виновата, слишком рано встала…       Заметив, что Леви набирает в лёгкие воздуха, Редфокс, не желая оглохнуть окончательно, поспешно закрыл ей рот ладонью.       — Вот давай ты не будешь своими криками пугать жителей Кедра. Можешь нормально объяснить, что не так?       — Что не так? ЧТО НЕ ТАК, ТЫ СПРАШИВАЕШЬ?! — МакГарден, как только ей дали возможность высказаться, начала нормальным голосом, но сорвалась на крик. — Ты серьёзно считаешь, что тут только посуда грязная? Ты понимаешь, что здесь уборки на целый день и никакая магия не поможет?       Гажил пожал плечами, чем спровоцировал очередной ультразвуковой вопль. Морщась и прочищая пальцем ухо, он шагнул к источнику звука, одной рукой упёрся в косяк на уровне головы Леви, отрезая ей путь в гостиную, наклонился и поцеловал. Грубо, яростно, до боли. Девушка только испуганно пикнула, проглотив незаконченное слово. Когда Железный отстранился, тяжело дыша, Леви молча смотрела на него, только пальцы, в которых она всё ещё сжимала поднос, побелели и подрагивали, а в глазах плескался страх. Опять. Мужчина убрал руку, сунул в карманы сжатые кулаки и, отвернувшись, глухо бросил:       — Прости. — И, выдержав небольшую паузу, добавил: — Я сейчас всё приберу.       Отважно шагнув в мучной туман, Редфокс решил первым делом переставить пирамиду из мисок в раковину. Так-то Леви всю эту грязную посуду могла бы одним веским словом за несколько секунд превратить в чистую, и он, что греха таить, рассчитывал её об этом попросить, но сейчас, когда она не в духе, да ещё и после того, как он не сдержался и вновь заставил её бояться себя, явно не стоит. Гажил сгрёб сразу всю груду и понёс. От стола до раковины было от силы шагов пять, и угораздило же его на середине наступить в яичную лужу!       Сперва Гажил даже не понял, что произошло и почему пол вдруг подскочил и долбанул его по затылку, потом, когда поднятое падением мучное облако немного рассеялось, обнаружил себя в лежачем положении, под грудой грязных мисок и их осколков (уцелели не все), а ещё в левой руке, лопатке и том месте, на котором сидят, что-то кололось и мешало. Ну и в голове немного гудело, так что даже не сразу сообразил, что Леви позвала его по имени, а несколькими секундами позже бросила поднос и с испуганным возгласом кинулась к нему — запоздало осознал всё это, только увидев над собой её обеспокоенное лицо.       — Гажил, ты как? — опять страх в глазах, но сейчас хотя бы боится не его, а за него…       — Да вроде цел, — Редфокс сел, от чего колющий дискомфорт в пятой точке усилился, и практически сразу Леви ойкнула и широко раскрытыми глазами уставилась туда, где он только что лежал.       — У тебя кровь…       И действительно, на полу образовалось приличных размеров алое пятно, а по руке текла тонкая струйка крови. Спину свою убийца драконов видеть не мог, но словесница сообщила, что там слева всё в крови.       — Похоже, ты упал на осколки битой посуды, — вынесла вердикт девушка после того, как несколько секунд поахала. Гажил, не говоря ни слова, повернул к себе окровавленную руку, присмотрелся, провёл пальцами здоровой, что-то нащупал — и, слегка поморщившись, выдернул кусок фарфора, затем ещё один. Потом вывернул голову назад, насколько мог, и принялся щупать спину.       — Позволь мне, — Леви, всячески стараясь не причинять боли, вытащила осколок из-под лопатки. — Только пойдём в ванную, надо сразу обработать и перевязать это всё.       Гажил кивнул и встал, при этом ухитрившись распороть о стекло ещё и правую ладонь.       — Похоже, сегодня не мой день, — криво усмехнулся он и, прихрамывая, — пониже поясницы явно был осколок, возможно, не один, и они порядком мешали — побрёл в ванную.       Там словесница, краснея до ушей, заставила его раздеться и загнала под душ, где, смывая натекающую кровь, тщательно осмотрела спину и вытащила оттуда не меньше десятка осколков, в том числе настолько мелких, что подцепить их удалось только пинцетом. Застрявшие в ягодице частицы тарелок вызвали некоторые затруднения — приступ стеснительности препятствовал бесцеремонному обращению с интимной частью голого мужика, однако, поскольку альтернативы не было — сам Гажил мог разве что на ощупь выдернуть самый крупный осколок, что и сделал — ей пришлось взять себя в руки и сделать необходимое.       Уже накладывая бинты, Леви, не глядя на Гажила, сказала:       — А знаешь, ты меня напугал. Мне показалось, что ты можешь меня ударить, или даже, — она замялась, — изнасиловать.       — Если я когда-либо потеряю контроль и сделаю нечто подобное, — помолчав, ответил Редфокс, — убей меня. Убей как последнюю собаку, я даже не подумаю сопротивляться.       — Что ты такое говоришь! — всплеснула руками Леви.       — Что слышала. Я много всякого дерьма за свою жизнь сделал, и если я подниму руку на девушку, которую, — и снова короткое слово «люблю» застряло в зубах, так и не прозвучав, — которая простила меня за то, что я однажды это сделал, это будет значить, что я мразь, которой не место на этом свете.       Леви замерла с бинтом в руках. Она давно заметила, что Гажил болезненно реагирует на упоминания их первой встречи, но такого явного признания в том, что он до сих пор жалеет о содеянном, не ожидала. Следовало что-то ответить, но слова не шли. К тому же, ей и самой эта тема была не слишком приятна, она простила, но отнюдь не забыла!       — Ты преувеличиваешь, — промямлила она, обматывая бинтом плечо Железного, и до конца перевязки оба больше не сказали ни слова.       Когда все порезы были перебинтованы и Гажил оделся (впрочем, Леви, измазавшейся в крови, тоже пришлось принимать душ и надевать чистые вещи), снова встал вопрос уборки на кухне. Словесница с тяжёлым вздохом повязала на голову небольшое полотенце в качестве косынки, подоткнула подол платья, вооружилась веником и совком и ринулась на борьбу с мукой и осколками, с тоской думая о том, сколько времени у неё уйдёт на ликвидацию всего этого. На помощь Гажила после того, как тот поранил ладонь, она не рассчитывала — много ли наубираешься с перебинтованной рукой, если тут мыть и мыть! Однако совесть у убийцы драконов была, а на раны он привык внимания особо не обращать, как и на лёгкую слабость от вытекшего приличного количества крови, так что веник он у неё практически сразу отобрал, предложив лучше вымыть уцелевшую посуду.       Солнце перевалило за полдень к тому моменту, когда, наконец, кухня засияла чистотой. Развесив тряпки на просушку возле дома, Леви плюхнулась в траву в позе морской звезды — благо погода продолжала радовать жарким солнцем, несмотря на то, что уже начался сентябрь.       — Как же я устала, — выдохнула она, жмурясь.       — Не ты одна, — заметил Редфокс, тоже укладываясь на траву, вытягивая ноги в противоположном направлении и устраиваясь так, что его щека почти касалась щеки Леви.       — Гажил, — после непродолжительного молчания подала голос Леви, а её губы изогнулись, копируя ухмылку Железного, — теперь ты понял, что разбитые яйца и тарелки нужно убирать сразу?       — Леви, — не лезя за словом в карман, спародировал её интонацию Редфокс, — теперь ты поняла, что тебе стоит выучить или придумать заклинание для уборки?       Девушка фыркнула и не ответила, хоть и не могла не согласиться с тем, что идея хорошая. Пожалуй, можно попробовать письмена…       Солнце не жгло, а ласково припекало, земля с утра успела более-менее прогреться, на разговоры больше не тянуло, и оба и не заметили, как вскоре задремали.       Дом за магическим барьером, день восемнадцатый       — Аааапчхи!       — Ты чего это расчихалась?       — Откуда я знаю? Апчхи!       Пять минут назад Гажил разбудил девушку, намереваясь вытащить её на тренировку, которые в последние несколько дней оказались заброшены, однако её мутные глаза, горячий лоб и постоянное чихание намекали на то, что тренировок не будет ещё несколько дней — по крайней мере, совместных.       — Ну ты даёшь, — покачал Редфокс головой. — Такая жара стоит, а ты простыть ухитрилась!       — Аааапчхи!       Убийца драконов вышел из комнаты, впрочем, скоро вернулся с аптечкой и кружкой горячего чая.       — Я не в курсе, что тут от простуды, сама посмотри, выпей и спи.       Оставив Леви в постели, Гажил отправился тренироваться в одиночестве, а вернувшись через пару часов, обнаружил её свернувшейся калачиком и подмявшей под себя одеяло так, что попа в неизменных оранжевых шортах торчала наружу. Это было бы очень милое зрелище, если бы не тёмно-красное пятно на шортах, видом и запахом подозрительно напоминающее кровь. Кровь?! Но откуда? Порезаться, лёжа в постели, словесница не могла, вариант, что испачкалась вчера, когда возилась с перевязкой его порезов, и они оба не заметили, отпадает, ибо кровь явно свежая, о чём свидетельствует влажный блеск пятна, да и одета она была в платье… Что же тогда? Неужели его Мелкая серьёзно больна? А вдруг она уже… того… умерла, пока его не было?!       Редфокс медленно, ощущая, как липкий страх, зародившийся в глубине души, опутывает его, словно паутиной, приблизился к кровати и наклонился, дабы убедиться в наличии дыхания. К счастью, самый жуткий страх не оправдался — Леви дышала, но вопрос, что с ней, оставался открытым. Как и что делать, если она действительно больна. Его познания в медицине сводились к вынужденно приобретенным навыкам обработки разнообразных ран, что делать, если кровь течёт изнутри, убийца драконов не представлял совершенно, а обратиться за помощью не позволял идиотский барьер…       Леви проснулась от не слишком приятного ощущения на себе пристального взгляда и, открыв глаза, увидела склонившегося над ней Гажила, причём почему-то со смесью растерянности и испуга на лице.       — Гажил? Что-то случилось? — сонно пробормотала девушка, ещё не проснувшаяся достаточно, чтобы удивиться от увиденных эмоций, а так же заметить, что у Редфокса дрожат руки и удивиться ещё сильнее.       — Леви, я… — он должен всё-таки признаться ей, кто знает, вдруг она действительно умирает и это последний шанс сказать ей, что он чувствует! — Знаешь, я давно хотел тебе сказать…       МакГарден между тем пошевелилась и почувствовала, как в промежности неприятно хлюпнуло. Вот досада, мало ей простуды в результате валяния на траве до вечера, так ещё и от переохлаждения месячные на два дня раньше пришли!       — Хотел тебе сказать, что я…       — Гажил, прости, мне срочно нужно отлучиться, сейчас вернусь и скажешь, что хотел, — протараторила синеволосая, выбираясь из-под одеяла. Редфокс кивнул, сам не понимая, зол он от того, что его перебили, или рад, что не оказался опять в глупом положении, поскольку чёртовы три слова вновь засели в горле и никак не выдавливались даже с такой мотивацией, и молча проводил взглядом девушку, по пути к двери вытащившую из своей сумки какой-то квадратный конвертик.       Немного погодя МакГарден вернулась в спальню, переодетая в халат, умытая и причёсанная. Гажил ждал её, сидя на краю кровати, широко расставив ноги, опершись на колени локтями и сцепив руки в замок. Леви присела рядом.       — Ты что-то хотел мне сказать, — напомнила она.       Гажил вздохнул, взъерошил себе волосы и посмотрел девушке в глаза.       — Леви, признайся, ты больна?       — Эмм… Ну да, ты же сам видел, что я простужена. Впрочем, сейчас я чувствую себя гораздо лучше, спасибо тебе за чай и лекарства!       — Я не об этом. Я о твоём кровотечении. Ты спокойна, значит, у тебя это не в первый раз. Что это за болезнь? Это очень опасно?       Леви недоумевающе свела брови, ненадолго задумалась, а потом… Расхохоталась! Громко, безудержно, до слёз, так что Гажил даже засомневался, не влияет ли её неведомая болезнь на психику.       — Гажил, ха-ха-ха, ну ты даёшь! Ха-ха-ха! Ну насмешил! Ой, не могу, ха-ха-ха!       Редфокс нахмурился, ничего не понимая. Что он такого сказал или сделал, чем мог так насмешить? И вообще, ему не нравится, когда над ним смеются, будь на месте Леви кто другой, так он бы ему эти смешки обратно в глотку-то вколотил… Между тем девушка немного успокоилась и, слегка покраснев, спросила:       — Ты когда-нибудь слышал про критические дни?       Гажил помнил, что в «Призрачном владыке» парни время от времени жаловались, что их пассии не дают им из-за критических дней, но рассказывать это Леви не собирался, так что пробурчал:       — Ну так, краем уха…       — Так вот, это они и есть! — впрочем, данная фраза вместо понимающего «аааа!» вызвала у Редфокса ещё большее недоумение, так что Леви перевела дыхание, вытерла выступившие от смеха слёзы и принялась читать лекцию о женской физиологии.       Дом за магическим барьером, день двадцать второй       Горячий чай, постельный режим и наличие «грелки на всё тело» (Редфокс вообще оказался универсальным средством — когда Леви знобило, она не куталась в одеяло, а звала его, сворачивалась клубочком, прижавшись к тёплому боку и, быстро согревшись, дремала в объятиях убийцы драконов, если же у неё начинался жар, Гажил превращал кожу в прохладный металл) помогли организму словесницы довольно быстро справиться с простудой. Сегодня девушка проснулась с превосходным самочувствием, и, поскольку как раз и «эти дни» закончились, изъявила желание составить Железному компанию на тренировке. Тот этому был только рад — и веселее в компании, и многому ещё он хотел научить девушку — его девушку, — чтобы быть уверенным, что та сможет себя защитить, если его по какой-то причине не окажется рядом. Однако всё время напоминал себе, что Леви едва-едва поправилась, и тренировка прошла в довольно-таки щадящем режиме (что удивляло в первую очередь самого Редфокса — не так давно его вообще не волновало самочувствие девушки, и он считал, что её стоит гонять по максимуму, чтобы она не была такой слабачкой и неженкой).       — Как насчёт сэкономить время и воду и составить в душе компанию великолепному мне? — с фирменной ухмылкой поинтересовался Гажил, едва они, усталые и вспотевшие, переступили порог дома. Фраза была скорее дежурной, Редфокс не надеялся на согласие, ему просто нравилось смотреть как МакГарден смущается и начинает мямлить отговорки. Однако Леви хоть и покраснела, но, ненадолго задумавшись, выдала совершенно неожиданное «А почему бы и нет?».       Несмотря на наличие прецедентов весьма смелого и откровенного поведения со стороны Леви, Гажил до последнего не верил, что она всерьёз приняла его полушуточное предложение. Напрасно — она действительно вошла в ванную вместе с ним и принялась стягивать одежду. На нижней части пижамы-спортивного костюма замешкалась, но всё-таки стянула шорты, оставшись совершенно нагой. Железный осознал, что сам он всё это время пялился на неё, стоя одетый у самой двери, только когда девушка начала набирать воду в таз и поинтересовалась у него, долго ли ещё он будет там стоять. Поспешно скинув шаровары и трусы, Гажил подошёл к ней, закрепил душ в вертикальном положении, включил и встал под струи горячей воды.       — И что, это ты так типа помылся? — напомнила о своём присутствии Леви, когда через две минуты Редфокс выключил воду и потянулся к полотенцу. Сама она сидела на табурете вся в мыльной пене, натирая руку губкой. Услышав утвердительный ответ, девушка встала и, подтолкнув табурет к Гажилу, не предполагающим возражений тоном распорядилась: — Садись!       Гажил подчинился. Тут же ему на голову вылилось добрых полфлакона пахнущего клубникой шампуня. Он попытался было возмутиться, но Леви, запустившая тонкие пальчики в его буйную шевелюру, довольно сильно потянула оказавшиеся в руках прядки, тем самым намекая, что сопротивление бесполезно, а затем принялась намыливать гриву железного убийцы драконов. Пока он не дёргался и молчал, действовала она очень аккуратно, нежно массируя голову, так что Гажил чуть ли не мурлыкал от удовольствия.       Он прикрыл глаза и, позволив Леви делать с его волосами всё, что заблагорассудится, задумался. Точнее, в его голову в очередной раз пришла мысль, за последние несколько дней ставшая навязчивой идеей. Он ведь так и не признался ей в чувствах. Пытался ещё несколько раз, но язык вновь подводил, попросту отказываясь подчиняться хозяину и воспроизводить нужные звуки. Леви даже вчера заметила, что он как-то странно себя ведёт. Он, конечно, отшутился, но осадочек остался… Что за напасть-то, в конце концов, почему он не может выговорить три коротких слова?! Может быть, сейчас попробовать ещё разок?       — Леви, я… — в этот момент на него вылилось несколько литров воды, смывая мыльную пену с волос. В открытый рот попало довольно-таки приличное количество пены, и, убедившись, что вкус совершенно не соответствует приятному клубничному запаху, Редфокс начал фыркать и отплёвываться, естественно, не закончив фразу.       — Ой, Гажил, зачем ты рот-то открыл? На, прополощи, — синеволосая поспешно протянула ему ковш с чистой водой. Пена попала не только в рот, но и в глаза, так что Гажилу пришлось распределить содержимое ковшика, чтобы хватило и избавиться от мерзкого мыльного привкуса во рту, и промыть глаза. Почему-то вариант попросить Леви набрать ещё ковш ему в голову не пришёл.       — А ты почему не предупредила, что сейчас смывать будешь? — проворчал Железный.       — Прости, не подумала… — обернувшись, Гажил обнаружил, что Леви стоит, смущённо опустив голову и водя большим пальцем ноги по полу, как ребёнок.       — Ладно, только больше так не делай… Ты закончила?       — Нууу, я тебе ещё спинку потереть хотела, и…       — Ну так действуй, — перебил её мужчина, снова поворачиваясь к ней спиной. МакГарден, чуть помешкав, закрутила его мокрые волосы в узел на макушке и вооружилась губкой. Тщательно намылив спину, словесница смущённо попросила Гажила встать и принялась тереть губкой его грудь, потихоньку спускаясь к животу. Это было… довольно интимно и очень приятно, к тому моменту, как Леви добралась до области пупка, Редфокс был возбуждён до предела.       — Может быть, мне тоже тебя помыть? — хрипло шепнул он, отбирая у неё губку, которая только что оставила мыльный след в каком-то сантиметре от его топорщащегося достоинства. Леви улыбнулась и повернулась к нему спиной, при этом опершись предплечьями на стену и слегка наклонившись. Гажил с трудом сдержал животный собственнический рык и желание наброситься на стоящую в соблазнительной позе девушку с вполне очевидными намерениями и для начала всё же провёл губкой по её спине, от чего Леви выгнулась чуть сильнее. Шумно дыша, Редфокс ещё пару раз прошёлся губкой вдоль позвоночника, а затем просунул руку под мышку девушки и принялся обводить её небольшие полушария. В какой-то момент губка полетела на пол, а обе ладони Гажила накрыли груди девушки, то сжимая их, то поглаживая затвердевшие соски. Леви не возражала и даже начала негромко постанывать. Этот звук окончательно сорвал крышу Железному — он резко развернул МакГарден лицом к себе, приподняв её, прижал к стене своим телом и впился в губы страстным поцелуем. Леви с готовностью обхватила ногами его талию и закинула руки за шею. На мгновение отодвинув затмившую разум пелену страсти, Гажил отстранился и, вопросительно глядя на Леви, негромко спросил: «Можно?..» Вместо ответа девушка притянула его к себе и продолжила прерванный поцелуй. Затем Гажил снова отстранился — на сей раз для того, чтобы немного опустить словесницу, насадив её на давно ожидающий этого член.       Леви вскрикнула — в первое мгновение она снова почувствовала боль, хоть и не такую сильную, как в момент потери невинности, и на секунду успела испугаться, что с ней что-то не так, раз ей постоянно больно, но на сей раз неприятные ощущения прошли после первого же толчка внутри неё. Девушка полностью расслабилась — Гажил держал её крепко — и откинула голову назад, насколько позволяла стена, громко ахая от каждого движения мужчины. К сожалению, соитие закончилось раньше, чем приятные ощущения, начавшие концентрироваться в одной точке, преобразовались в нечто большее. Только-только Леви начала чувствовать внутри некоторое напряжение и предвкушение чего-то ещё более приятного, как Гажил сделал несколько резких сильных толчков и замер, тяжело дыша и сжимая её в объятиях так сильно, что захрустели кости. Немного отдышавшись, Редфокс, не говоря ни слова, включил душ и встал под него, не спуская Леви с рук и даже не выходя из неё. Подождав, пока вода смоет с них остатки мыльной пены, Гажил прихватил полотенце и отправился в спальню. Там он спустил Леви на пол и, наскоро стерев стекающие с них обоих ручейки воды, повалил её на кровать и принялся целовать — губы, щёки, шею, грудь, живот…       Казалось, его руки и губы были повсюду. Леви, как феникс, сгорала и возрождалась, тонула в собственных ощущениях, то сама принимаясь ласкать нависшее над ней тело, то крича и цепляясь за простынь в экстазе. Говорят, средь бела дня звёзды можно увидеть в глубоком колодце — но молчат о том, что их может показать любимый человек. Время остановилось для них двоих, два тела слились в единое целое, небо и земля поменялись местами, солнце, ещё недавно заглядывавшее в окно, сжалось до размеров горошины в низу живота, а потом взорвалось, создавая новую Вселенную, горячими волнами растекающуюся по всему телу. Наконец-то всё было правильно — никаких ненужных слов, только первобытный язык, состоящий из касаний и поцелуев, только он и она, упивающиеся друг другом и растворяющиеся в водовороте чувств. И завершающим аккордом в симфонии стонов и вздохов, содрогаясь от наслаждения, Гажил выдохнул в приоткрытые губы девушки:       — Люблю!..